Однако читатель «закатного» романа М. Булгакова обладает картиной мира, отличной в силу индивидуальности жизненного опыта и опыта языкового существования от картины мира М. Булгакова. Создание последнего романа представляло собой процесс вербальной кодировки определенной информации с учетом авторской интенции. Однако наличие, по меньшей мере, пяти редакций романа свидетельствует как о возможной смене намерений автора, так и о сложностях репрезентации авторской идеи в тексте. Кроме того, последний вариант романа не является окончательным и оконченным по причине смерти писателя. В связи с этим, очевидно, что содержание, которое должно было по замыслу М. Булгакова передаваться посредством произведения, представлено в искаженном виде. Эти искажения усиливаются, если принять во внимание тот факт, что писатель жил в первой половине XX в., поэтому идеи, высказываемые им, и описываемые реалии вызывают в читателе XXI в. иной комплекс ассоциаций или не вызывают их вообще. Поэтому наше субъективное восприятие романа, понимание и интерпретация его идейно-содержательного комплекса отличаются от авторского или других читателей.
Исходя из природы коммуникации и структуры коммуникативного акта, понятие идеи текста можно определить как концептуальное воплощение отношения между миром мышления и миром продукта человеческой деятельности. В этом идеальном (глубинном) образовании обнаруживаются динамические процессы, обусловленные индивидуальными особенностями восприятия субъекта и сопровождающиеся множественностью интерпретаций. С этим связана концептуальная конструктивность процесса порождения и понимания идеи текста как продукта деятельности адресанта и объекта деятельности адресата.
Текстовая (дискурсная) личность. Рассмотрение субъективного фактора в языке стало одной из центральных проблем современного языкознания и привело исследователей к изучению языковой личности. Впервые понятие языковой личности появилось в результате разработки проблем по обучению языку. «Понятие «языковая личность» (homo loquens) употребляется чаще для обозначения родового свойства homo sapiens вообще. Оно разрабатывается с заметной эффективностью в лингводидактических целях, и на достигнутом ныне уровне обобщенных научных представлений о ней «языковая личность» выступает как многослойный, многокомпонентный, структурно упорядоченный набор языковых способностей, умений, готовностей производить и воспринимать речевые произведения» [Караулов 1987, с. 70].
Первым понятие языковой личности к конкретному индивиду приложил В.В. Виноградов, обратившись к художественным произведениям, в которых он видел «особую сферу творчества личности». Позднее всесторонняя и целостная концепция языковой личности была описана Ю.Н. Карауловым в монографии «Русский язык и языковая личность» [Караулов 1987]. Языковая личность представляет собой некую модель с определенным набором представлений об универсуме, отраженных в языке сознанием человека и зафиксированных с помощью определенных общепринятых форм, и потенциальных навыков, умений, мотивов, обусловливающих бытие человека. Однако наряду с языковой личностью в сферу изучения исследователей текста попадает и текстовая (дискурсная) личность, которая определяется как фактор реализации потенции языковой личности и коррелирует с личностью в целом [Земская, Панченко 1998].
Любой акт коммуникации требует от коммуникантов выполнения определенных ролевых обязательств, обусловленных конкретными обстоятельствами, условиями общения, отношениями между субъектами и пр., а также социальными, национально-культурными традициями, закрепленными в этикете. Это ведет к трансформации личности при подгонке к коммуникативным ролям или при создании определенного образа, «имиджа». Коммуниканты, вступая в общение и создавая сообщение / текст, формируют свои образы, нередко не осознавая этого. Тем не менее каждый текст содержит образы говорящего и слушающего, их текстовые личности.
Проблема определения онтологического статуса понятия «текстовая личность» обостряется при выборе текста художественного произведения объектом лингвистического исследования. Круг вопросов, возникающий в связи с подобной постановкой проблемы, описывается в том числе взаимодействием автора и эманации авторского сознания – персонажа. Мир художественного произведения обманчив своей реальностью. Читатель попадает в сеть иллюзии, полагая ее действительностью. «Хорошие» роман, повесть или рассказ создают эту иллюзию, вызывая споры о прототипах персонажей, о времени происходящих событий, о точности в деталях бытописания и пр. При этом забывается, что наблюдаемое – копия, мыслительный конструкт реальности, где пребывают не автор и другие люди, а его образ и персонажи» [Лотман 1992, с. 44–45].
Термин «текстовая (дискурсная) личность» включает в себя описание исследовательского конструкта, именуемого личностью в условиях порождения речи. Причем место текстовой личности определяется не вне текста, а внутри него. «Мы ощущаем его (текст. – Ю.З.) как «сделанное», как преднамеренное. А преднамеренность требует наличия субъекта, от которого она исходит, который является ее источником; таким образом… произведение предполагает существование человека. Следовательно, субъект дан не вне… произведения, а в нем самом» [Мукаржовский 1994, с. 515]. Текст репрезентирует личность говорящего субъекта, в частности его «текстовую» ипостась, что дает право говорить о текстовой личности субъекта говорящего, которая является основой его коммуникативной деятельности. Текстовая личность есть системно организованная структура, функционирующая в условиях речевой коммуникации. Она описывается как основа конструирования собственного условного (текстового) мира, а также взаимоотношений с другими субъектами коммуникации.
Текстовая личность всегда индивидуальна. Необходимо говорить не о средней, безликой текстовой личности, а только о «живой hic et nunc данный творческий лик, в данном исчерпывающийся» [Шпет 1996, с. 258]. В отличие от языковой личности, ядром, основой которой является национальное [Караулов 1987], текстовая личность обладает индивидуальной, конкретной характеристикой. В основании текстовой личности лежит индивидуальность, данная нам в текстах и посредством текстов в процессе коммуникативной деятельности данной конкретной личности в сфере ее творчества. Индивидуальность текстовой личности обнаруживается в сравнении с языковой личностью (под индивидуальностью следует понимать и совокупного автора).
Текстовая личность имеет деятельностную природу. Текстовая личность – это элемент, необходимое условие коммуникативной деятельности реального субъекта. Если языковая личность отражает систему языка, то текстовая личность реализуется в речекоммуиикативиой деятельности, при создании и использовании текстовых моделей и структур. Она является основой сотворения мира текста («жизненного мира», «условного универсума»), конструирует взаимоотношения с субъектом слушающим посредством текстовых структур.
Текстовая личность детерминирует как поверхностную, так и глубинную структуру текста, т. е. она универсально интегрирована в тексте, выявляется на всех уровнях, во всех структурах и элементах. Если языковая личность персонажа и/или повествователя в художественном тексте является (благодаря своим системным свойствам) «ущербной», ограниченной, неполной, то текстовая личность представлена в тексте во всей полноте: именно она позволяет персонажам говорить своим собственным «языком».
В художественном тексте только автор как индивид, интериоризировавший определенную партитуру национального языка, на котором написано художественное произведение, имеет языковую личность, а образ автора и персонажи ее только имитируют. По отношению к последним наиболее целесообразно употребление термина «текстовая личность». Образ автора и персонажи порождены и существуют только в рамках текста, и заключение о них как о личностях производится только на основании текста, в том числе через речевые акты и в совокупности речевых актов с фактами художественного мира.
Таким образом, в основе операциональной структуры текстовой личности лежит прием остранения как лингвостилистическая основа всего текста (A.A. Потебня, В. Шкловский и др.). Однако продукт речевой деятельности человека (текст) может быть рассмотрен не только как абстрактное, замкнутое, самодостаточное, «чистое» явление, но и во всей совокупности экстралингвистических факторов (социальных, национально-культурных, прагматических и пр.). Именно в таком проявлении текст определяется как дискурс.
В дискурсе мы наблюдаем личность, реализующую в конкретной ситуации коммуникации комплекс мотивов, установок, навыков, знаний, убеждений посредством всех доступных ей средств (как вербальных, так и невербальных). Изучение дискурса позволяет сделать вывод о ценностных приоритетах индивида, о его роли в данной коммуникативной ситуации, наполнении и содержании социального, культурного и пр. контекстов и т. д. Термин «дискурсная личность» придает продукту коммуникации динамический, открытый характер, т. е. предполагает приращение за счет речевых отрезков, порожденных как в будущем, так и в прошлом. Он оказывается шире термина «текстовая личность», но тем не менее совпадает с последним в сущностных характеристиках и иногда в конкретных реализациях. Так, текстовая личность может слиться с дискурсной, например, в таких видах коммуникации как письмо, лирическая проза, публичное выступление или публицистический текст определенной разновидности.
