У гениев и окказионализмы гениальные. Однако и мы, простые смертные, нет-нет да и выдадим какое-нибудь словечко.
Лучше других творят слова дети. Если есть мамонт, то должен быть и «папонт». Логично? Логично! Одна маленькая девочка на вопрос мамы, откуда у неё сливы (а висели они во дворе высоко на дереве), сказала: «Мне дядя-проходимец сорвал». Проходил и мимо — всё в одном слове.
Сколько денег и сил потрачено, чтобы милиционера переделать в полицейского. А дети уже давно всё придумали — «улиционер». В метро — «толпучка», на стройке — «песковатор». Всё на своих местах.
Если, став взрослыми, вы сумели сохранить в себе ребёнка, то наверняка придумываете новые весёлые слова!
Неологизмы Серебряного века
Особенно богата неологизмами поэзия начала XX века — Серебряного века русской поэзии.
Хлёсткое, бьющее наотмашь слово «бездарь» первым употребил Игорь Северянин.
Мы часто чувствуем себя «изнемождёнными» только из-за Велимира Хлебникова. Он придумал это слово!
А планов громадьё мы строим с подачи Владимира Маяковского.
Вот неологизмы, которые созвучны самому названию «Серебряный век».
Сергей Есенин подарил нам слово «среброзвонный»:
Колокольчик среброзвонный,
Ты поешь? Иль сердцу снится?
Свет от розовой иконы
На златых моих ресницах…
Марина Цветаева открыла, что петь может быть не только приятно или легко, но и «серебряно»:
Серебряный клич — звОнок.
Серебряно мне — петь!
Мой выкормыш! Лебедёнок!
Хорошо ли тебе лететь?
Ряд «серебряных» слов пополнил и Александр Блок:
«Иду, и холодеют росы, и серебрятся о тебе».
Яркий пример произведения, наполненного неологизмами, — «Стихи о советском паспорте» Владимира Маяковского.
…И вдруг,
как будто
ожогом,
рот
скривило
господину.
Это
господин чиновник
берёт
мою
краснокожую паспортину.
Берёт —
как бомбу,
берёт —
как ежа,
как бритву
обоюдоострую,
берёт,
как гремучую
в 20 жал
змею
двухметроворостую…
…С каким наслажденьем
жандармской кастой
я был бы
исхлестан и распят
за то,
что в руках у меня
молоткастый,
серпастый
советский паспорт.
Если милого узнаешь по походке, то поэта — по окказионализмам (индивидуально-авторским неологизмам)!
…Все звезды мира и все планеты
Жемчужу гордо в свои сонеты…
«Жемчужить» мог только Игорь Северянин.
Приведу в пример также строфу из стихотворения О. Мандельштама «Чернозём», содержащую лексический окказионализм:
…Как на лемех приятен жирный пласт,
Как степь лежит в апрельском провороте!
Ну, здравствуй, чернозём: будь мужествен, глазаст…
Черноречивое молчание в работе.
«Красный цвет зареет издали» (Александр Блок). «Синеет небо, далеет Нарва» (Игорь Северянин). «Глаза её звездились» (Константин Федин).
А это произведение поэта Серебряного века Петра Ивановича Евдо́шенко содержит сразу 7 окказионализмов. Стихотворение называется «Причудливые лики». Обратите внимание и насладитесь звуковой линией стиха: в каждом слове есть буква «л».
Хрустальных люстр сияльное слиянье.
Ленивый всплеск усталаго рояля.
Ласкающий контральт виолончели…
Сцеплённость пленных взглядов и желаний.
Менливая изломность линий зала.
Причудливая многоликость цели.
Блудливый блеск улыбных бриллиантов
В плену у тел на стеблях белых пальцев.
Волнливых слов летучая целуйность…
Приливов, взлётов, гибелей гирлянды.
И бледных мыслей, за́клятых скитальцев,
Ползуче-золотая лучеструйность.
Стихотворение очень характерно для начала XX века, тогда поэты именно так работали с тканью языка.
Великий философ Иммануил Кант писал: «Из всех искусств первое место удерживает за собой поэзия».
Учёные доказали, что заучивать стихи наизусть полезно не только для развития вкуса, но и для тренировки мозга. Чем больше мы запоминаем нового, тем больше наш мозг развивает способность думать быстро и продуктивно!
Язык А. П. Чехова
Любой филолог нам скажет, что язык по своей природе консервативен и неохотно впускает в себя новые слова. Но гениям русской литературы порой становилось тесно в границах дозволенного, и они дерзко наделяли язык своих героев новыми словами и выражениями.
Предлагаю открыть томик Антона Павловича Чехова.
Самый интеллигентный, тактичный и скромный классик русской литературы был и самым большим шутником. Искромётная фантазия Чехова в стремлении разрушить языковой шаблон неистощима.
Как весело и ловко он обращался с суффиксами! И привычные слова вдруг приобретали новые яркие оттенки. «Ерундишка» — это уж совсем что-то никчёмное, это гораздо точнее, чем «ерунда»! А знаменитое чеховское «чепухенция»? Ещё лучше! И удивительное дело, вроде и «припечатал» Антон Павлович словом, а не грубо, не обидно, улыбчиво. «Спасибище»… Прочитаешь такое и сразу понимаешь силу чувства благодарности. Не просто «стихи», а «стишины»! Видимо, тот, кого писатель наградил этим словом, начертал нечто величественное.
А как вам понравится выражение «мантифолия с уксусом»? Филологи с ног сбились в поиске этимологии этой самой «мантифолии».
В рассказе «Оратор» некто Поплавский уговаривает своего приятеля Запойкина произнести на похоронах речь: «Поедем, душа! Разведи там на могиле какую-нибудь мантифолию поцицеронистей, а уж какое спасибо получишь!»
Понятно, что «мантифолия» — это витиеватая речь. Ну а уж когда она «с уксусом», то это вообще что-то непредсказуемое!
Кстати, Антон Павлович был чрезвычайно требователен к себе и порой называл «мантифолией» и «канифолью с уксусом» написанное им самим.
Чехов был мастером каламбура и пародии. Скажем, его раздражали общепринятые пафосные обращения. Высмеивая их, он изобретал свои: «ваше великолепие», «ваше вдовство», «ваше целомудрие»…
