Свойство текста как изобразительного знака в его амбивалентности: «…сходство с обозначаемым им объектом и несходство с обозначаемым им объектом» [Лотман 2000в, с. 66]. Сходство заключается в моделировании действительности и отображении ее при помощи определенной системы кодов. Несходство состоит в использовании иной системы кодов (языковых знаков) для создания модели действительности.
Исходя из двойной закодированное™ текста [Лотман 2002, с. 158], сам текст предполагает наличие в его организации уровней различной природы: «Одни принадлежат естественному языку, а другие – языку текста. Колебания в поле «семиотическая однородность – семиотическая неоднородность» [Лотман 2000в, с. 160] – суть знаковой организации текста как процесса.
Очевидно, что исследование собственно лингвистических уровней в тексте не может описать специфику текста как особого феномена. Это скорее описание реализации языковой системы. Перспективнее говорить о непосредственно текстовых уровнях, которые обеспечивают «нестандартное» поведение языковых знаков в тексте, в конечном счете обеспечивают превращение языкового знака в текстовый знак. Условием для такого превращения является реализация категории коммуникативности и создание коммуникативного напряжения в тексте.
Коммуникативное напряжение внутри текста проявляется в частности в напряжении между тенденцией к интеграции – превращению контекста в текст и дезинтеграции – превращению текста в контекст. Например, «петербургский текст» или «Закон» как единый текст, и в то же время роман распадается на новеллы (например, «Герой нашего времени» Лермонтова), закон распадается на статьи, каждая из которых применяется по отдельности. При этом в оценке данного напряжения позиции автора и читателя могут не совпадать: там, где автор видит единый текст, читатель отмечает лишь собрание отдельных текстов, и наоборот.
В связи с семиотической концепцией в тексте выделяется три типа организации: конструктивная, семантическая и прагматическая. На каждом из этих уровней по-своему воплощается коммуникативное напряжение.
3.2. Конструктивная организация текста
Вопрос о динамическом описании конструкции текста долгое время оставался открытым. Еще Ю.Н. Тынянов в «Проблеме стихотворного языка» говорил о том, что «единство произведения не есть замкнутая симметрическая целостность, а развертывающаяся динамическая целостность; между ее элементами нет статического знака равенства и сложения, но всегда есть динамический знак соотносительности и интеграции» [Тынянов 1993, с. 26]. Динамизм, по мнению Ю.Н. Тынянова, сказывается 1) в не соединении и слиянии элементов конструкции, а в их взаимодействии, при котором происходит выдвижение одной группы элементов за счет другой и деформации подчиненных; 2) форма при этом всегда есть протекание соотношения доминирующего элемента и починенных. В этом и заключается, по мнению русских формалистов, конструктивный принцип организации текста. О взаимодействии и напряжении между двумя элементами текста говорит и В.В. Виноградов, характеризуя композиционно-речевую структуру текста: «…язык литературно-художественного произведения является сферой скрещения, преобразования и структурного объединения композиционно-речевых форм» [Виноградов 1980, с. 82], а сама композиционно-речевая структура текста представляет собой динамическое развертывание, взаимодействие и взаимоотношение элементов.
Представители московско-тартуской семиотической школы (Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский и др.) расширили это положение формалистов: динамика создается не столько за счет столкновения элементов в пределах одной статической системы, но и за счет соотношения описаний текста разными способами. Динамическая структура текста строится как некоторое количество статических моделей, находящихся в определенном подвижном отношении. Таким образом, статическое описание – это некий этап в динамическом описании текста и статическая модель отражает не структуру текста, а структуру одного из конструктивных принципов, на скрещении которых текст живет. Чтобы описать конструкцию текста, нужно отказаться от представления ее как одного механизма, а расслоить ее по крайней мере на два, охарактеризовать каждый из них как отдельную систему со своими закономерностями, а затем рассмотреть их как конструктивное целое. Отношение между такими подсистемами и уровнями и составляет работу системы. Однако, фиксируя только типы структур и динамику их соотношений, мы, по мнению Ю.М. Лотмана, не получим адекватных моделей текста. Для этого необходимо уловить и зафиксировать энергетический момент, которым обладает текст: сопротивление уровней и подсистем их структурному сближению и усилие, которое требуется для преодоления этого сопротивления. Таким энергетическим моментом является, как представляется, коммуникативное напряжение, которое создается благодаря стремлению к притягиванию и отталкиванию разных типов структур, разных принципов и признаков.
Свойство членимости текста. Любой текст поддается разложению на элементы. Это обусловлено особенностями передачи и восприятия человеком информации. Говорящий и слушающий стремятся каждый со своей стороны вычленить из мира действительности и мира текста наиболее значимые с его точки зрения элементы, предварительно разложив единое пространство на части. К тому же графически и интонационно в тексте выделяются слова, предложения, абзацы. Данный тезис вызвал к жизни долгие поиски лингвистикой текста основной минимальной единицы текста. Очевидно, что такой единицей не может быть предложение, так как предложение не обладает достаточной информационной целостностью, т. е. не может являться минимальной порцией информации. Приводились различные варианты подобных единиц – сверхфразовое единство (О.С. Ахманова, И.Р. Гальперин), абзац, сложное синтаксическое целое (A.M. Пешковский), компонент текста (И.А. Фигуровский), прозаическая строфа (Г.Я. Солганик), синтаксический комплекс (А.И. Овсянникова), монологическое высказывание, коммуникативный блок и т. д. Постепенно в исследовательской литературе закрепился термин сложное синтаксическое целое (ССЦ). ССЦ обладает минимальной смысловой, информационной и конструктивной законченностью, совпадает с развитием микротемы. Однако введение этой единицы, ее описание не продвинуло теорию текста в объяснении феномена текстовой структуры. Попытка обнаружить у ССЦ свойства целого текста, а в частности коммуникативность, не может привести к положительному результату, поскольку отдельный компонент не может отразить целого. Фактически введение ССЦ является данью описанию текста как реализации языковой системы, а не как вторичной моделирующей семиотической системы. ССЦ не помогает проникнуть и в суть феномена текста. (Современные попытки преодоления элементности при сегментации текста см. в работах: [Дымарский 2001; Панченко 2007а]).
И.Р. Гальперин выделяет два типа членения текста – объемно-прагматическое и контекстно-вариативное. Первый тип членения основывается прежде всего, по мнению исследователя, на прагматической функции текста по отношению к слушающему и субъектно-познавательной по отношению к говорящему: «…членение любого текста, будь он художественный, деловой, газетный или научный, имеет двоякую основу: раздельно представить читателю отрезки для того, чтобы облегчить восприятие сообщения, и для того, чтобы автор для себя уяснил характер временной, пространственной, образной, логической и другой связи отрезков сообщения» [Гальперин 1981, с. 57]. В данном случае абзац в прозаическом произведении и нехудожественном тексте и строфа и строка в стихотворном представляют собой идексальные знаки. Форма, знак и денотат оказываются здесь в пространственной и/или логической смежности. Однако как абзац, так и строфа могут выполнять и иную функцию – семантическую – в том случае, когда членение текста приближается к двум крайним точкам – максимуму и минимуму сегментации текста. Такое характерно для постмодернистских текстов, литературы «потока сознания», авангардного текста, стихов В.В. Маяковского, А. Вознесенского и др. В подобных текстах затрудненная форма несет не прагматическую и субъектно-познавательную нагрузку, а нагрузку семантическую, сегменты же текста превращаются из индексальных в иконические знаки, форма которых передает денотат или какое-либо его свойство по возможности точно.
Второй тип членения текста – контекстно-вариативный – основывается на передаче факта с различных субъектных позиций. В лингвистической и литературоведческой литературе также не существует единой точки зрения на обозначение данной единицы. Можно встретить такие термины, как позиция автора / позиция персонажа, фокус изображения, перспектива автора / перспектива персонажа, ориентация изображения и т. д. Наиболее устоявшимся термином является предложенная Б.А. Успенским [Успенский 1995] категория точки зрения, которая вбирает в себя все перечисленные понятия. Членение текста зависит не только от субъектной принадлежности речевых партий, принадлежащих повествователю и персонажу, но и в буквальном смысле от точки зрения (буквально: места нахождения) речевого, а вместе с ним и воспринимающего субъекта. В данном случае элементы, на которые членится текст, совмещают в себе свойства индексальных и иконических знаков.
