Судя по нынешним стандартам, знание в дни Аристотеля было весьма скудным. 2300 лет назад было сравнительно просто подытожить немногие известные факты, и таким образом построить обобщения, которые бы покрыли это небольшое их количество.
Если мы попытаемся построить Л -систему от 1933 года, сможем ли мы избежать тех трудностей, которые окружали Аристотеля? Ответ состоит в том, что некоторые трудности вполне устранимы, но другие встроены в структуру человеческого знания и по этой причине не могут быть полностью обойдены. Однако мы можем изобрести новые методы, с помощью которых вредоносное семантическое влияние этих ограничений можно успешно ликвидировать.
7 Это не опечатка. Знаки ‘, .’ или ‘. ,’, в зависимости от положения в предложении, А.К. использовал для сокращенного обозначения «и так далее, и тому подобное» – прим. О.М.
Невозможно аннулировать тот факт, что мы должны начать с неопределяемых терминов, которые выражают безмолвные структурные убеждения, или метафизику. Если мы явным образом изложим наши неопределяемые термины, то, по крайней мере, мы сделаем нашу метафизику осознанной и публичной, и тем самым будем способствовать критике, сотрудничеству, . Современные неопределяемые научные термины, такие как «порядок», например, лежат в основе точных наук и нашего мировоззрения вообще. Мы должны начать с этих неопределяемых терминов, а также с современного структурного мировоззрения в том виде, как оно дается наукой в 1933 году. Это улаживает важный семантический вопрос касательно нашей структурной метафизики. Вряд ли стоит подчеркивать то, что для такого класса жизни, как человек, у которого убеждения всегда характеризуются датировкой, она обязана всегда иметь индекс, показывающий дату. Ради обеспечения психического здоровья, убеждения, используемые в 1933 году, должны быть связаны именно с 1933 годом.
Теперь что касается структуры нашего языка. Какую структуру следует нам придать нашему языку? Следует ли сохранить старую структуру, со всеми ее примитивными подтекстами и соответствующими им с.р, или же намеренно построить новый язык с новой структурой, который будет нести в себе новые современные подтексты и с.р? Представляется, что тут есть лишь один разумный выбор. Для Ā-системы мы должны построить новый язык. Самое меньшее, что нужно сделать – это отказаться от отождествляющего «есть». Мы уже видели, что существует отличная замена в виде языка действий, поведения, оперирования, функционирования. Язык такого типа связан с современными асимметричными подтекстами в отношении «порядка», и в нем исключено отождествляющее «есть», которое всегда вводит ложную оценку.
К этим фундаментальным начальным моментам нужно добавить принцип того, что наш язык должен иметь нон-эл (неэлементалистскую) структуру. С этими минимальными семантическими требованиями, можно двигаться далее.
Давайте возьмем любой объект из нашей обычной жизни, скажем, тот, что мы обычно называем «карандаш», и кратко проанализируем наше нервное отношение к нему. Мы можем его увидеть, потрогать, понюхать, попробовать на вкус. , и использовать разными способами. Является ли какое-либо из только что упомянутых отношений «всеобъемлющим», или наше знакомство посредством любого из них является лишь частичным? Очевидно, любой из этих каналов дает такое знакомство с этим объектом, которое не только частичное, но также и специфически связанное с теми нервными каналами, которые при этом задействуются. Например, когда мы смотрим на объект, мы не получаем его запаха или вкуса, мы получаем только визуальные стимулы, .
Если тот объект, который мы называем «карандаш», лежит на поверхности этой книги и мы смотрим на него на этой поверхности в направлении, перпендикулярном его длине, то обычно мы увидим продолговатый объект, заостренный с одного конца. Но если посмотреть на него под прямым углом к этому направлению наблюдения, так, чтобы поверхность бумаги была к нам ребром, то мы увидим диск. Это грубая иллюстрация, но она показывает то, что знакомство, получаемое через конкретные каналы (например, зрение) также частичны в другом смысле; что оно меняется в зависимости от положения. , каждого конкретного наблюдателя, Иванова, или камеры.
Более того, любой выбранный канал обеспечивает разным наблюдателям разную ознакомленность. То есть, зрение показывает карандаш одному наблюдателю, Иванову, как заостренную палочку, а другому, Петрову – как диск. Чувства, получаемые через другие рецепторы, точно также зависят от множества условий; и различные наблюдатели получат различные впечатления. Это хорошо демонстрируется известной сказкой про пятерых слепых и слона.
По причине отличий в чувствительности рецепторов Ивановых и Петровых (частичная цветовая слепота, астигматизм, дальнозоркость. ,), любой конкретный канал ознакомления (например, зрение) дает разным наблюдателям разные результаты наблюдения одного и того же объекта. Ознакомление, соответственно, является личным и индивидуальным.
8 У А.К. использованы типичные английские фамилии, типа «Смит», «Джонс», . Я рискнул взять на себя право адаптировать перевод к отечественным реалиям. – О.М.
Опять же, результаты наблюдения, полученные через конкретные каналы, подвержены влиянию результатов, которые уже проходили по данному каналу. Тому, кто нечасто видел деревья, ель и сосна не покажутся разными. Для него и то и другое будет просто «хвойным деревом». Если же получить должную тренировку, то тот же самый индивидуум позже, скажем, сможет различать четыре разновидности елей. Благодаря этому фактору опыта, реакция каждого индивидуума на подобные внешние стимулы является индивидуальной. Мы можем только соглашаться по поводу цветов, форм, расстояний. , игнорируя тот факт, что воздействие «одного и того же» стимула является различным для различных индивидуумов. Кроме того, у нас нет точного способа сравнить наши впечатления.
Также есть фактор «времени», проявляющийся в том, что мы не можем ознакомиться с нашим карандашом одновременно со всех сторон. Мы также не можем наблюдать внешнюю форму и внутреннюю структуру «одновременно». Мы можем даже полностью пренебречь изучением внутренней структуры. Еще более важен тот факт, что все наши средства вместе взятые дают нам только лишь частичное и личное ознакомление с «карандашом». Мы постоянно изобретаем экстранейральные средства наблюдения, которые обнаруживают новые характеристики и более тонкие детали. И этот процесс никогда не завершается. Никто никогда не может приобрести «полную» ознакомленность даже с таким простым объектом, как карандаш. Химия, физика, применение множеств. , предлагают другие области ознакомления, и их можно бесконечно расширять. Природа неистощима; события обладают бесконечным числом характеристик, и это обеспечивает богатство и бесконечное число возможностей в природе.
Я намеренно применил слово «ознакомление», потому что оно довольно туманно, и, по крайней мере на данный момент, эл игра на словах не испортила данного термина. В данном анализе мне пришлось по возможности максимально избегать эл терминов «чувства» и «ум». Если вспомнить пример с бумажной розой и случаем сенной лихорадки, то можно осознать, что термины «чувства» и «ум» ненадежны, особенно в отношении людей. Еще один пример, который не следует забывать – это эксперимент с газетными заголовками, который также ранее описывался.
Мы можем добиться лучшей ознакомленности с объектом, исследуя его самыми различными способами, строя самостоятельно различные картины, каждая из которых частична, и обеспечивая прямой или косвенный контакт с разными нервными центрами. В этих исследованиях разные нервные центры обеспечивают собственные специфические отклики на разные стимулы. Другие более высокие нервные центры подытоживают их, исключают слабые подробности, и таким образом постепенно наша ознакомленность становится более полной, при этом оставаясь конкретной и частичной, и становятся важными семантические проблемы оценки, значения.
