Отношение текста к действительности (в узком смысле: без включения в нее текстов) традиционно оценивается как отражение текстом действительности. Истоком этой традиции является учение Аристотеля – о мимесисе (подражании) как сущности поэзии и о предмете ораторского выступления. В обоих случаях речь идет об отражении как соответствии текста действительному миру, устанавливаемом автором (ритором).
Современная коммуникативная практика с возросшей субъективацией коммуникативной деятельности и развивающейся интертекстуальностью, текстами деконструкции и фантастической литературой, «грязными» предвыборными технологиями с адекватными текстами и т. п. не позволяет видеть отражение действительности во многих современных текстах или, во всяком случае, предполагает более осторожные суждения об отражении. Приведем (без комментариев) три показательных стихотворных текста из подборки стихов современного поэта И. Ахметьева, опубликованных в журнале «Новый мир» (2001. № 5):
* * *
режь
мажь
ешь
* * *
не здесь
то есть
не сейчас
и не сразу
но обязательно
* * *
жизнеприязненность
богобоязненность.
Имея в виду явления в сфере современной западной литературы, И.П. Ильин с сочувствием цитирует Брук-Роуз, которая не без основания полагает, что рухнула старая «миметическая вера в референциапьный язык», т. е. в язык, способный правдиво, и достоверно передавать действительность и говорить истину о ней [Ильин 1996, с. 231]. Эти факты могут быть объяснены, если отношение текста к действительности квалифицировать как преобразование ее текстом, осуществляемое говорящим и слушающим.
Более того, и само понятие действительности нуждается в корректировке. Если на базе постулатов отечественной философии недалекого прошлого действительность отождествлялась с объективной реальностью, или материей, то непредвзятое осмысление того, с чем связаны тексты, приводит к выводу, что действительность предстает как то из того, что есть, с чем связан текст. Ср. хотя бы конструкты, созданные в литературе социалистического реализма как отражение действительности, но в ее «революционном развитии» (см. романы, например, В. Кочетова, Г. Маркова и др.); ср. также отношения между текстами слухов и действительностью.
Действительность включает в себя и явления, предметы, процессы, отношения т. д., существующие независимо от человека и данные ему в опыте, и явления, предметы, процессы, отношения сознания человека как предпосылки его деятельности, как начала конструирования человеком «мира», создания смыслов, и созданные человеком мыслительные конструкты – схемы, структуры, концепты. Поэтому различается действительность физическая, психическая, социальная; логическая и историческая; объективная и субъективная; реальная и вымышленная и др. Каждый конкретный текст может соотноситься с различными видами действительности или разными их «наборами».
Отношение текста к другим текстам традиционно рассматривается как диалогическое (М.М. Бахтин), а в последнее время как интертекстуальное. H.A. Кузьмина, обобщившая большой объем литературы по проблеме интертекстуальности, отмечает, что «интертекстуальность – это маркированная определенными языковыми сигналами „перекличка“ текстов…». Судя по списку литературы, включающему 317 источников, основной текст цитированного научного сочинения перекликается по крайней мере с 317 научными текстами. Приведем (в контексте работы упомянутого автора) «закавыченную» цитату – один из наиболее распространенных интертекстуальных компонентов в научном тексте: «Процессы, происходящие в лингвистике, доказывают неизбежное перемещение фокуса общественного мнения с естественных наук на науки о человеке, среди которых на первом месте оказывается лингвистика, изучающая „средостение человеческой сути – язык“ [Кибрик 1995, с. 219]» [Кузьмина 1999, с. 19–20].
Отношения текстов к другим текстам, или межтекстовые отношения, богаче и сложнее, чем это «предусмотрено» теорией интертекстуальности. Во-первых, текст может быть описан в отношениях к другим текстам по линиям говорящего или слушающего (текст нового романа Л. Улицкой в отношении к опубликованным ранее; текст конкретного предвыборного плаката в его отношении к иным подобным, адресованным определенной категории слушающих и т. д.), темы, стиля, жанра и др., в плане эволюции (как история его порождения или история его понимания) и др. Во-вторых, это отношения текста языкового к текстам неязыковым (в лингвистическом смысле). В.В. Виноградов в работе о повести A.C. Пушкина «Пиковая дама» рассматривает отношения текста повести к символике карт, символике игры и др. неязыковым (но – семиотическим!) текстам [Виноградов 1980]. Еще одна иллюстрация: сочинения по картине как разновидность сочинений в практике развития речи учащихся.
Итак, текст находится в отношениях к текстам как семиотическим образованиям. Отношения текста к действительности и другим текстам – важнейшее условие его существования. В этом отношении проявляется его коммуникативная природа и сущность. Он перестает быть вместилищем «спящих смыслов» (Ж. Деррида). Он «просыпается», «оживает», становится равноправным компонентом среды, вплоть до игры с говорящим и слушающим. Смысл текста благодаря этим отношениям устанавливается говорящим и слушающим в результате поиска и сопряжения ответов на следующие вопросы: Что сказано в тексте? Что сказал говорящий? Каков смысл, усмотренный в тексте слушающим?
Итак, действительность и тексты, будучи преобразованными в данном тексте, становятся фактором существования данного текста, а он, в свою очередь, превращается в рычаг преобразования действительности и других текстов, в фактор, служащий порождению новых текстов. Таковы, например, цепочки текстов, преобразующих «один и тот же» фрагмент действительности: повесть для кино – киносценарий – рабочие материалы – кинофильм, повесть для театра – пьеса – рабочий материал – спектакль (цепочки из текстов творчества В.М. Шукшина).
Отношение текста к действительности и текстам выражается категорией эвокации, которая представляет собой реализацию коммуниативности текста.
Понятие эвокации, разработанное в [Чувакин 1995] на материале художественной речи, в данном случае распространяется на коммуникацию в целом. Эвокация как один из уровней коммуникативной деятельности говорящего и слушающего представляет собой специфическую деятельность Homo loquens, содержанием которой является реализация репрезентативной функции языка посредством текста в ситуациях коммуникативной деятельности. Она обеспечивает преобразовательный характер отношения текста к действительности и другим текстам. Иначе говоря, эвокация есть один из базовых механизмов коммуникации – внутренняя составляющая коммуникативной деятельности Homo Loquens (как единства человека говорящего и человека слушающего), отвечающая за задачу конструирования действительности (в том числе и выраженной в знаках) в тексте, в результате чего рождается текстовая действительность [Василенко, Ожмегова, Савочкина, Сим, Чувакин 2007, с. 84]
Эвокационная деятельность включает в себя следующие компоненты: 1) предметные: объект эвокации, средство эвокации, продукт эвокации; 2) процессуальный: процесс эвокации.
Раскроем содержание названных компонентов и приведем иллюстративный материал по результатам исследования С.И. Везнером речевого жанра «брачное объявлении» [Везнер 2008]. Текстовой пример: Здравствуйте. Очень хочется верить, что в этом большом мире есть тот единственный, без вредных привычек, несудимый, добрый, опрятный, обеспеченный человек не старше 460 лет, который по каким-либо причинам сейчас одинок, но тоже имеет огромное желание строить с достойным человеком свое семейное счастье на основе любви, добра, искренности и порядочности. Переезд возможен. Анна, г. Омск, тел.*** (Моя семья. 2007. № 7).
Объектом эвокации является вся действительность, включая коммуникативную, семиотическую, текстовую, мыслительные конструкты, отношения сознания человека. Рассмотрение действительности в качестве объекта эвокации означает «перенесение» ее (Т.Г. Винокур) в текст и предполагает ее фрагментирование, селекционирование, оценку и последующее конструирование объекта эвокации. Объект эвокации в текстах брачных объявлений – неосложненная когнитивная оппозиция мужского и женского тендерных концептов.
Средством эвокации выступает естественный язык как «средство категоризации и интерпретации» (Э. Бенвенист) объекта эвокации в тексте. Центральные оппозиции, на которых базируется функционирование средств эвокации, проистекают из активной роли Homo Loquens и естественного языка. В сфере художественной эвокации, например, это оппозиция общеязыковое: индивидуалъно-авторское, определяющая источник, из которого говорящий и слушающий черпают средства эвокации и правила категоризации и интерпретации объекта эвокации; свое: чужое, детерминирующая способ представления, или «вИдения» (В. Гумбольдт), объекта эвокации: непосредственно от говорящего и / или слушающего – через категорию повествователя и-или рассказчика или опосредованно – через категорию персонажа. В текстах брачных объявлений средствами эвокации служат языковые средства концепта «брачное взаимодействие» при возможном участии паравербапьных средств.
