Та же картина наблюдалась в терминологии. Старые грамматические термины, выработанные киевскими учёными, «филологов со сверблячкой» не устраивали, так как те же термины были приняты в русской грамоте. Срочно требовалось придумать что-либо новое. Так, «имя существительное» превратилось в «ім`я суще», затем в «сущиник», «йменник», «іменник». «Имя прилагательное», стало «ім`ям приложним», потом «ім.`ям призначним», «ім.`ям прикметним», «прикметником». Такую же эволюцию совершили «местоимение» («містоімення» — «містойменник» — «заіменник — «займенник»), «имя числительное» («ім`я числове» — «ймення чисельне» — «чисельник» — «числівник»), «запятая» («запята» — «запинка» — «кома»), «двоеточие» («двоеточка» — «двокрапка»), «сказуемое» («сказуєме» — «сказуюче» — «присудок») и другие термины. Мужской род стал «мужським», затем «мужеським» и, наконец, «чоловічим». Соответственно «женский», последовательно превратился «женський», «жінський», «жіночий» и т. д. Остановиться уже не могли и только спорили, какое название лучше обеспечивает независимость украинского языка от русского: «іменник» или «предметник», «прикметник» или «призначник», «присудок» или «присудень», «лапки» или «цятки», «перетинка» или «кома» и т. п… (Например, И.И.Огиенко признавал, что «точка — старое наше название», «зап'ятая — название взято из крючковых нотных значков, слово известно с ХУ века», но все равно рекомендовал употреблять — «крапка» и «перетинка»).
Постепенно сами украинизаторы стали задаваться вопросом: «Куда ведёт нас это буйное, но беспорядочное и ненаучное языковое творчество? Не время ли положить конец этой анархии твёрдой и плановой «языковой политикой»?». Указывали и на «передовой» опыт Франца-Иосифа: «Галиция литературную норму себе создала, потому что там дело национальной культуры решено официальным путем и воплощено с помощью государственно-правительственного аппарата». В конце концов, над данной проблемой задумались и наверху. Каганович был отозван с Украины, а «мовознавцам» предложено определиться с выбором слов и терминов.
Сегодня это предложение выдаётся за «конец украинизации». В действительности же она не прекращалась ни на один день. Сменивший Л.М.Кагановича на посту генерального секретаря ЦК КП(б)У С.В.Косиор поставил задачу «усиления темпа украинизации», отмечая, что это «один из составных элементов социалистического строительства». «Я считаю, что ныне основной лозунг, который мы должны выдвинуть — это внедрение украинского языка в употребление» — заявил новый генеральный секретарь, выступая на ХIУ Киевской окружной партконференции. Кроме того, партийный вождь объявил, что «крайне необходимо самым внимательным образом следить за всякими проявлениями великодержавного шовинизма, давать ему немедленный, систематический и решительный отпор» и требовал «создать такую атмосферу в наших учреждениях, чтобы проявления великодержавного шовинизма, откровенные или скрытые выступления против нашей национальной политики стали невозможны». Таким образом он собирался сломить сопротивление интеллигенции, которая «в основном негативно относится к украинизации. Выдающиеся специалисты позволяют себе даже почти открыто и пренебрежительно относиться к этому делу».
Особенно беспокоила С.В.Косиора средняя и высшая школа. «Тут мы имеем сопротивление определенной части преподавателей, профессуры. Это сопротивление необходимо любой ценой преодолеть. Украинизация молодежи, а значит и работы комсомола, является основным нашим заданием, воплощение которого будет иметь для нас огромные последствия». (То же обстоятельство волновало и Н.А.Скрыпника. «Мы имеем профессоров, которые не хотят преподавать на украинском языке, — говорил он. — Это не только среди старой профессуры, но и новая профессура уже с академическими заездами. Только закончил вуз, идет в вуз преподавать и стрекочет таким же голосочком, как и старая профессура, тогда как он должен быть орудием украинизации вузов»). Одновременно генеральный секретарь ЦК КП(б)У похвалялся уже достигнутым: «Никогда еще на протяжении всей истории рост украинской культуры и внедрение ее в массы не совершалось в таком масштабе, как ныне».
Однако приблизительно с середины 1930-х годов украинизаторским процессам были преданы иные, более цивилизованные формы. Причин тому было несколько. Набиравшиеся опыта государственного строительства большевики осознавали, что одними революционными наскоками украинский вопрос разрешить не удастся. Между тем, ненькопатриоты требовали еще большего применения насилия и, помимо того, желали получить безраздельную власть над Украиной, с чем КП(б)У согласиться не могла. Возникшие разногласия усугублялись сложной международной обстановкой. После государственного переворота 1926 года в Польше, пришедший там к власти Ю.Пилсудский стал искать взаимопонимания с украинскими кругами. Последние, в свою очередь, проявили готовность к компромиссу. Если раньше они занимали однозначно просоветскую позицию, то с конца 1920-х ситуация меняется. «Национально сознательные» начинают вести торг с Варшавой, взвешивая «плюсы» и «минусы» союза с Пилсудским. В этих условиях Кремль уже не мог, в случае войны с Польшей, твердо рассчитывать на украинское движение.
Все вышеизложенное привело к некоторому смягчению украинизаторских мер. Были осуждены «перегибы» и «перекосы» в проведении украинизации. В частности, было признано чрезмерным языковое «творчество», «кование» в огромном количестве новых слов, приводившее к тому, что украинский язык не воспринимался народом и вызывал к себе насмешливое отношение. «Вредительством на языковом фронте» было названо «стремление оторвать украинский язык от языка, которым говорят широкие массы украинских рабочих и крестьян, путем устранения из него интернациональных терминов, путем насаждения искусственных, чужих для понимания широких масс «новых слов».
Прекратилось неприкрытое насилие над русскоязычным населением. В 1938 году даже вновь открыли всеукраинскую газету на русском языке, получившую название — «Советская Украина» (нынешняя «Правда Украины»). В городах, являющихся крупными научными центрами, населению предоставляли свободу выбора языка обучения в школах и, естественно, что выбор был в пользу русского языка. (В то же время в большинстве сел, где, как правило, имелось лишь по одной школе, такого выбора не было и это обстоятельство, наряду с более низким чем в городах уровнем культуры, является одним из основных факторов, объясняющих большее распространение украинского языка в сельской местности). Но, осуждая «отдельные ошибки» и «перегибы» украинизаторской политики, большевики и не думали отказываться от этой политики как таковой. Наказав некоторых рядовых и нерядовых перегибщиков, партийные руководители Украины продолжали восхвалять «ту величайшую работу вокруг проведения ленинской национальной политики, которую украинская парторганизация проводила под руководством т. Кагановича». Стратегический курс оставался неизменным.
Тем же, кто сегодня указывает на судебный процесс над некоторыми представителями некоммунистической части «национально сознательной» интеллигенции (так называемый процесс СВУ — «Спілки визволення України» 1930 года) как на доказательство поворота большевиков в сторону «великорусского шовинизма», стоит напомнить, что над русской интеллигенцией в то время таких процессов было организовано несколько и закончились они гораздо более суровыми приговорами. К тому же, как заявил в печати прокурор Л.Ахматов, поддерживавший на процессе СВУ государственное обвинение: «Наши расхождения с украинскими контрреволюционерами касаются, в основном, не так моментов национальных, как классовых». Таким образом, вопрос стоял не о том — проводить или не проводить украинизацию, а о том, кто будет руководить ее проведением дальше.
«Исправляя перекручивания украинизации, мы должны одновременно продвинуть вперед саму украинизацию, которая является неотъемлемой частью нашего социалистического строительства» — заявил на ноябрьском (1933) пленуме ЦК КП(б)У секретарь ЦК КП(б)У Н.Н.Попов. «Нужно решительно проводить и в дальнейшем ленинскую национальную политику, политику большевистской украинизации» — требовал он же на собрании харьковского партактива. А другой секретарь ЦК КП(б)У и по совместительству первый секретарь харьковского (столичного) обкома КП(б)У П.П.Постышев предупреждал: «Нужно иметь в виду, что великодержавные элементы будут пытаться сейчас поднять голову, толковать в своих интересах разгром буржуазно-националистических, шовинистических элементов. Уже кое-где начинаются разговоры, что, дескать, закончилась полоса украинизации, пытаются позорить и клеймить всю ту величайшую работу над национально-культурным строительством, которую проделала и проводит наша партия. Мы должны против этих великодержавных элементов вести самую решительную, неумолимую большевистскую борьбу».
