Именно такой смех высмеял Чехов в своей драматической шутке «Медведь». Героиня его — вдова, оплакивающая мужа, запершаяся в своей квартире, ненавидящая и презирающая весь мир, в особенности мужчин. Комизм состоит в том, что вся эта мизантропия наиграна, что за ней не кроется никакого настоящего чувства. К ней в дом врывается кредитор, и создается конфликт. Между ними происходит спор о верности в любви.
«Она. Позвольте, так кто же, по-вашему, верен и постоянен в любви? Не мужчина ли?
Он. Да-с, мужчина!
Она. Мужчина! (Злой смех.) Мужчина верен и постоянен в любви!..»
Ремарка «Злой смех» встречается в этой шутке еще раз.
Хозяйка уже понравилась гостю, и он ей об этом говорит.
«Он. Вы… мне нравитесь.
Она. (Злой смех.) Я ему нравлюсь! Он смеет говорить, что я ему нравлюсь! (Указывает на дверь.) Можете!»
Конфликт кончается долгим поцелуем и предложением руки и сердца.
Чехов осмеял такого рода смех, но в жизни он бывает крайне тягостен. Этот смех никогда никого не заражает, он — субъективное достояние тех, кто ему предается, растравляя свои душевные раны, Этот смех может стать объектом комической трактовки, но сам он лежит вне области комизма. Психологически злой смех близок к смеху циничному, И тот и другой виды смеха порождены злыми и злобными чувствами. Но сущность их все же глубоко различна.
Злой смех связан с мнимыми недостатками людей, циничный смех вызван радостью чужому несчастью.
Выше мы видели, что вследствие рассеянности, недостатка внимания или неумения приспосабливаться к обстановке и ориентироваться в ней, а иногда и чисто случайно с человеком приключаются маленькие несчастья, которые у присутствующих вызывают смех. Граница между маленькими несчастьями, которые могут вызывать смех, и большими несчастьями, которые смеха вызвать уже не могут, логически не определяется. Она ощущается нравственным чутьем. Чужая беда, безразлично маленькая или большая, чужое несчастье в черством человеке, неспособном перенестись в то, что переживает другой, может вызвать смех, носящий цинический характер, Обычный, насмешливый смех тоже не лишен оттенка жестокости. Но это только оттенок. Здесь не так. Смеются над больными и старыми, которые не могут встать или с трудом ходят, смеются, когда слепой наталкивается на фонарный столб, когда кто-нибудь больно расшибается, когда человек постигает глубокое несчастье (потеря любви), смеются над резкими проявлениями физической боли и т. д. Эта жестокость достигает своих пределов, когда человека нарочно заставляют страдать и потом смеются над ним. Частично такой вид смеха мы наблюдали уже в сказках о шутах. Цинизм подобных сказок смягчается тем, что в сказке события слушателем воспринимаются как вымысел и не соотносятся с реальной жизнью, Кроме того, жестокий шутник в сказке чаще всего шутит над попом или барином, который, по народным представлениям, ни в каких случаях ни малейшей жалости не заслуживает.
Хуже обстоит дело, когда такого рода смех используется в кино, что имеет место в некоторых американских кинокомедиях. Так, в комедии «В джазе только девушки» показывается, как банда преступников врывается в автомобильный гараж, всех работников ставит к стене и молниеносно расстреливает из ручного пулемета. Это считается смешным.
Такого рода случаи с искусством не имеют уже ничего общего.
Глава 23. Жизнерадостный смех
Все до сих пор рассмотренные виды смеха были прямо или косвенно связаны с какими-то действительными или мнимыми большими или малыми недостатками тех, кто вызывал смех. Но есть и другие виды смеха, которые, выражаясь философским языком, внеположны по отношению к каким бы то ни было недостаткам людей, т. е. не имеют к ним никакого отношения. Эти виды смеха не вызваны комизмом и не связаны с ним. Они представляют собой проблему скорее психологического, чем эстетического порядка.
Они могут стать предметом смеха или насмешки, но сами никакой насмешки не содержат. Так как они прямо не связаны с проблемой комизма, они могут быть рассмотрены очень коротко, Это прежде всего смех радостный, иногда совершенно беспричинный, или возникающий по любым самым ничтожным поводам, смех жизнеутверждающий и веселый. «Смех без причины — лучший смех на свете», — говорит Тургенев в повести «Ася». Чехов пишет Суворину; приехала «известная Вам Наташа Линтварева, привезшая с юга жизненную радость и хороший смех».
Первая улыбка ребенка радует не только мать, но и всех окружающих. Подросши, ребенок радостно смеется всякому яркому и приятному для него проявлению жизни, будь то новогодняя елка, или новая игрушка, или попавшие нанего брызги дождя, Есть люди, которые эту способность смеха сохраняют на всю жизнь. Таким смехом смеются люди, от рождения веселые и жизнерадостные, добрые, расположенные к юмору. Доказывать желательность и всяческуюпользу, в том числе общественную, такого вида здоровогосмеха — значит ломиться в открытые ворота. К области эстетики такой вид смеха относится лишь постольку, поскольку он может быть изображен в искусстве.
Есть эстетики, которые делят смех н а субъективный и объективный. Границы здесь провести очень трудно. Но если это деление правильно, любой вид простого радостного смеха может быть отнесен к смеху субъективному. Это не значит, что для такого смеха нет объективных причин. Но эти причины — часто только поводы. Кант называет этот смех «игрой жизненных сил». Такой смех вытесняет всяческие отрицательные переживания, делает их невозможными. Он тушит гнев, досаду, побеждает хмурость, поднимает жизненные силы, желание жить и принимать в жизни участие.
Все это достаточно ясно и не требует особых доказательств.
Что смех поднимает жизненные силы и жизнеспособность, замечено уже очень давно. На заре человеческой культуры смех входил как обязательный момент в состав некоторых обрядов.
На взгляд современного человека нарочитый, искусственный смех есть смех фальшивый и вызывает в нас осуждение. Но так смотрели не всегда. Смех в некоторых случаях был обязателен так же, как в других случаях обязательным был плач, независимо от того, испытывал человек горе или нет. Подробное изучение этого вида смеха не может входить в нашу задачу, тем более что он уже изучен. Мы изучаем материалы ХIХ—ХХ вв. Но для того чтобы понять некоторые из этих материалов, необходимы экскурсии в прошлое.
Некогда смеху приписывалась способность не только повышать жизненные силы, но и пробуждать их. Смеху приписывалась способность вызывать жизнь в самом буквальном смысле этого слова. Это касалось как жизни человека, так и жизни растительной природы. Очень интересен в этом отношении древнегреческий миф о Деметре и Персефоне. Деметра — богиня плодородия. Аид, бог подземного царства, похищает у нее дочь Персефону, Богиня отправляется ее искать, но не может найти. Она погружается в свое горе и перестает смеяться. От горя богини плодородия на земле прекращается произрастание трав и злаков. Тогда служанка Ямба совершает непристойный жест и тем заставляет богиню смеяться. Со смехом богини природа вновь оживает, на землю возвращается весна. Это один из эпизодов мифа.
Есть множество свидетельств о том, что человеческое мышление никогда не делало различий между плодородием земли и плодовитостью живых существ. Земля в античности воспринималась как женский организм, а урожай — как разрешение от бремени. Фаллические процессии античности возбуждали всеобщий смех и веселье, и этот смех и все, что с ним связано и чем он вызван, должно было воздействовать на урожай. Есть теоретики и историки литературы, которые к таким процессиям возводят происхождение комедии.[9]
Концепции о жизнедательной силе смеха прослеживаются не только в античности, но и в других ранних представлениях, относящихся к родовому строю, Древние якуты поклонялись богине родов Ийехсит. Эта богиня навещает рожениц и помогает им тем, что во время родов сильно смеется. Смех у некоторых народов когда-то был обязательным во время обряда посвящения при наступлении половой зрелости, сопровождая момент символического нового рождения посвящаемого. Смех способствовал воскрешению из мертвых. В средние века был распространен так называемый пасхальный смех: на пасху в католических странах во время церковной службы священник смешил прихожан непристойными шутками, чтобы вызвать у них смех. Религия умирающего и воскресающего божества в своих основах есть религия земледельческая: воскресение божества знаменует воскресение к новой жизни всей природы после зимнего сна. Воскресению природы способствуют разгульные праздники, во время которых допускаются всяческие вольности,
