Стрепсиад
Но нет обычая нигде, чтоб сын отца дубасил.
Фидиппид
А кто обычай старый ввел, тот не был человеком,
Как ты да я? Не убедил речами наших дедов?
Так почему же мне нельзя ввести обычай новый,
Чтоб дети возвращать могли родителям побои?
А порку, что досталась нам, до нового закона
Забудем лучше и простим за давностию срока.
Возьмите с петухов пример и тварей, им подобных,
Ведь бьют родителей у них, а чем они отличны
От нас? Одним, пожалуй, тем, что жалоб в суд не пишут. (…)
Стрепсиад (к зрителям)
Боюсь, ровесники мои, что говорит он дельно.
Должны мы в этом уступить, как видно, молодежи.
И поделом: кто был не прав, пусть на себя пеняет.
В эксоде (финале) комедии несчастному Стрепсиаду ничего не остается как поджечь мыслильню Сократа. Он пожинает плоды воспитания, которого сам же возжелал. Так Аристофан идейно, средствами блестящей комедии разгромил софистов и Сократа, отстаивая свои идеалы. Он считал комедию «Облака» лучшей своей комедией.
Между тем современники Аристофана ее совсем не оценили. Она была поставлена на Великих Дионисиях 423 года до н. э. и в состязании комических поэтов заняла только третье место (из трех – последнее). Это было равносильно поражению. Почему современники не оценили эту комедию Аристофана, как должно? То ли потому, что она была слишком эстетична, слишком элитарна и возвышенна для них, то ли они не приняли тот образ Сократа, который Аристофан вывел на подмостки сцены. Кто знает? История об этом умалчивает. Ну а те далекие века подернулись для нас дымкой времен, и мы, увы, так достоверно и не узнаем причин неудовольствия современников Аристофана. Быть может, он слишком напряженно искал и находил пульс времени, так что современники не захотели его слушать как врача и целителя их душ. А пророком времени оказался Сократ, затмив собою славу Аристофана.
Глава 2. Похвальная речь Аристофана богу Эроту в диалоге Платона «Пир»
Я много раз слышала от разных людей, а также по телевидению и радио о любви как о стремлении человека найти свою недостающую половинку. Это понимание любви казалось мне правильным, и я совершенно не задумывалась, откуда взялась эта мысль, которую люди все время повторяют и толкуют на разные лады. И вдруг я нашла ее истоки в платоновском «Пире», в речи Аристофана.
Оказалось, что это представление о любви у Аристофана нисколько не похоже на то, о чем все говорят. Во-первых, Аристофан – сочинитель комедий, и его поэзия – поэзия комическая. Главный прием Аристофана в его комедиях – насмешка и ирония. Когда я вчиталась в его речь на пире у Агафона, я поняла, что Аристофан и там тоже в основном смеется над своими собеседниками. Его речь – провокация и скрытое издевательство, а сама мифологическая история о «двух половинках, ищущих друг друга», – вымысел, результат богатой комической фантазии Аристофана.
Вообще диалог «Пир» во многом открыл мне глаза на реальную жизнь в Афинах, потому что чаще всего сведения о Древней Греции мы черпаем из учебников, часто довольно скучных, или из художественных текстов. А с их помощью у нас может сложиться не всегда правильное представление о жизни в Афинах. Например, я была убеждена, что Аристофан – враг Сократа. Ведь я прочитала комедию «Облака»; именно в ней Аристофан жестоко издевается над Сократом и его философией Я наверняка ошиблась, расценив отношения Сократа и Аристофана как враждебные, потому что в платоновском «Пире» Аристофан и Сократ мирно возлежат за одним столом, и из их речей ясно, что они делали это много раз, так как они собутыльники.
Это один кружок людей, споры и разногласия которых совсем не враждебны. Это своеобразный круг интеллектуалов, так сказать афинская элита, состоящая из поэтов, драматургов, философов. Они заняты поисками Прекрасного, потому что они поэты и философы. При этом они любят жизнь, не прочь выпить, послушать музыку флейтисток. Они ухаживают за прекрасными юношами и часто даже соперничают друг с другом, выбирая одних и тех же людей предметом своей страсти (в конце диалога Платона на пир приходит Алкивиад, украшает лентами голову Агафона и начинает бороться с Сократом за внимание и любовь к Агафону).
Не надо только забывать, что пир у Платона – это не попойка, а пир мысли. Хотя этот пир проходит, по-видимому, точно так же, как и всякий афинский пир. На пир приходят по приглашению. Сократ приглашает Аристодема пойти на ужин к Агафону вместе с ним. Тот боится прийти незваным и колеблется, идти ли ему с Сократом. Раб Агафона по недомыслию сразу ведет Аристодема в зал, где гости собрались на ужин, и Агафон приглашает его присоединиться к ним, потому что он не нашел Аристодема, чтобы пригласить его к себе в числе других гостей. Рабы омывают Аристодему ноги (как, наверное, и всем гостям перед началом пира), для того чтобы он мог вместе с другими возлечь на пиршественное ложе.
Сократ, который шел вслед за Аристодемом и постоянно мешкал, так как над чем-то напряженно думал, вообще задержался на улице. Вместо дома Агафона он попал в сени соседнего дома, продолжая думать, и отказывался идти на зов слуги Агафона, звавшего по приказу хозяина Сократа на пиршество. Аристодем, зная чудачества Сократа, просил хозяина его не трогать и оставить в покое: тогда тот, скорее всего, быстрее явится на пир (как я поняла из этого эпизода, Сократ везде и всегда опаздывал).
Эти близкие друг другу люди собираются часто. Вот и вчера они напились, так что у многих болит голова. Павсаний предлагает не пить так много, как обычно. Его поддерживает врач Эриксимах. Выясняется, что Сократ никогда не пьянеет, сколько бы он ни выпил (это же подтверждает в конце «Пира» пришедший на рассвете к Агафону без приглашения Алкивиад, ученик Сократа и почитатель его мудрости). Все эти детали создают удивительно реальную картину обычного ужина в Афинах – пира единомышленников.
И все-таки главное в этом пире – прекрасные речи собеседников, возлежащих за трапезой, и их соперничество в ораторском искусстве. Распорядитель пира следит не только за тем, чтобы слуги вовремя подавали вино и чтобы тосты пирующих следовали один за другим по порядку. Распорядитель предлагает возлежащим гостям по кругу восславить бога Эрота похвальным словом. Одна блестящая речь сменяется здесь другой. Речь Аристофана впечатлила меня больше всего.
Аристофан, что интересно, пропустил свою очередь. Он должен был говорить вторым, вслед за Павсанием, но уступил свое право врачу Эриксимаху, поскольку на Аристофана напала икота. (Эта деталь в духе комедийного таланта самого Аристофана.) Эриксимах посоветовал Аристофану избавиться от икоты с помощью задержки дыхания, или предложил прополоскать горло водой, или пощекотать чем-нибудь в носу, чтобы расчихаться. Чиханье – самое подходящее средство избавиться от икоты! Икота Аристофана как будто специально предшествует его речи, давая намек читателю, что сама речь тоже будет комической в гармоническом соответствии с его икотой.
Речь Аристофана гораздо полнее и интересней представляет понимание любви у древних греков. До нас, как всегда, дошли лишь отголоски этой теории. Мы как будто услышали обрывки эха далеко в горах. Нам знакомо слово «андрогины». Это древние люди, которые совмещали в себе и мужскую, и женскую природу. Именно их рассекли пополам, и до сих пор половинки ищут друг друга и не могут найти. Так рассказывают об этой античной теории в газетах, на радио и телевидении.
Но у Аристофана не так или, точнее, намного живее и фантастичнее. Во-первых, оказывается, раньше люди, по словам Аристофана, были трех родов: мужчины, женщины и андрогины (мужчины и женщины вместе, в одном лице). Но мужчины и женщины тоже были двойные. Лицами они смотрели в противоположные стороны, хотя эти лица были приделаны к одной голове. Спина была похожа на грудь и представляла полукруг. Эти люди имели по четыре ноги, по четыре руки и передвигались кубарем, точно космонавты на круглых тренажерах перед космическим полетом.
Если представить себе такое существо, уже становится смешно. Но Аристофан делает вид необычайной серьезности своей речи, явно скрывая комизм выдуманного им самим (или Платоном?) мифа. Поэтому шарообразность древних людей он выводит из их сходства с прародителями полов: Солнца, Земли и Луны. Все эти небесные тела круглые. Значит, и люди, произошедшие от них, тоже круглые и перекатываются по земле, как Солнце и Луна – по небу. Это такие своеобразные колобки.
Очень похоже, что все это пародия на астрологические представления. Солнце воплощает, по Аристофану, мужскую природу, Земля – женскую, а Луна совмещает мужскую и женскую природу. Вот что говорит Аристофан о людях, вернее их предках:
«Когда-то наша природа была не такой, как теперь, а совсем другой. Прежде всего, люди были трех полов, а не двух, как ныне, – мужского и женского, ибо существовал еще третий пол, который соединял в себе признаки этих обоих; сам он исчез, и от него сохранилось только имя, ставшее бранным, – андрогины, и из него видно, что они сочетали в себе вид и наименование обоих полов – мужского и женского. Кроме того, тело у всех было округлое, спина не отличалась от груди, рук было четыре, ног столько же, сколько рук, и у каждого на круглой шее два лица, совершенно одинаковых; голова же у двух этих лиц, глядевшие в противоположные стороны, была общая, ушей имелось две пары, срамных частей две, а прочее можно представить себе по всему, что уже сказано. Передвигался такой человек либо прямо, во весь рост, – так же как мы теперь, но любой из двух сторон вперед, либо, если торопился, шел колесом, занося ноги вверх и перекатываясь на восьми конечностях, что позволяло ему быстро бежать вперед. А было этих полов три, и таковы они были потому, что мужской искони происходит от Солнца, женский – от Земли, а совмещавший оба этих – от Луны, поскольку и Луна совмещает оба начала. Что же касается шаровидности этих существ и их кругового передвижения, то и тут сказывалось сходство с их прародителями. Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы и посягали даже на власть богов, и то, что Гомер говорит об Эфиальте и Оте, относится к ним: это они пытались совершить восхождение на небо, чтобы напасть на богов.
