При этом, естественно, возникали чисто практические трудности, обусловленные несоответствием обоих алфавитов фонетике славянских языков. В греческом алфавите, скажем, не было знаков для передачи звуков «б», «у», шипящих, глухих гласных, дифтонгов «ц», «ч» и т. п. Поэтому адаптация существующих графических систем была актуальной. Такое «устроение» по Храбру составляет главное содержание третьего периода. Но просветительская деятельность Кирилла Философа и его учеников не исчерпывает весь процесс и является только заключительной стадией. Одним из наиболее значительных достижений исторической науки за последние десятилетия является открытие Софийской азбуки, отражающей начальную стадию «устроения» славянского письма. Она включает 23 буквы греческого алфавита – от «альфы» до «омеги» – с добавлением четырех специфически славянских знаков: «б», «ж», «ш», «щ» (последний произносился как дифтонг «тш»). Это самые необходимые буквы, без которых славянская письменность не могла бы нормально функционировать.
Софийский алфавит обнаружен в Михайловском приделе киевского собора Св. Софии, где в середине XI в. находились библиотека и скрипторий. Он прочерчен на стене очень тщательно, большими буквами (высота около 3 см).
Некоторые исследователи допускали, что это обычная кириллица, только недописанная. Однако это предположение кажется невероятным. Автор изобразил буквы аккуратно, доведя до самой «омеги», которая завершала собой перечень. Пропущенное «ж» вписано над строчкой в положенном месте, но не вписаны «ц» и «ч». «Фита» стоит не в конце алфавита, как положено в кириллице, а на десятом месте – между «и» и «і», как это принято в греческом алфавите. Автор тщательно выписал лишние для славянского языка знаки (например, «кси» или ту же «омегу»), но оставил без внимания часто употребляемые глухие гласные («ъ» и «ь»), оба юса, необходимые «ч» и «у» («червь» и «ук») и т. д.
Таким образом, возникает мысль, что обнаруженная в Софии Киевской азбука является докириллической и отражает начальный этап в «устроении» славянского письма. Нетрудно понять и появление ее на стене скриптория и библиотеки. В первой половине XI в. Ярослав Мудрый организовал в Киеве культурно-просветительский центр, где была и первая известная на Руси библиотека. В ней, бесспорно, хранились документы довладимирского времени (об этом свидетельствуют тексты договоров Руси с греками, дошедшие до нас в составе позднейших летописей). Очевидно, таких официальных грамот существовало много. Кроме того, хранились и книги второй половины IX–X вв. — переводы христианской литературы, хроникальные записи, церковная документация и т. п.
Орфография этих манускриптов (хотя и схожая с кириллицей, но все же отличающаяся от нее) не могла не привлечь внимания киевских книжников XI в. Кто-то из них реконструировал этот древний алфавит на основе существующих текстов и выписал его для памяти или с учебной целью на стене Михайловского придела – в месте, недоступном для постороннего глаза.
Где-то между вторым и третьим периодами мы можем поместить единственную сохранившуюся дощечку из знаменитой «Влесовой книги», точнее, ее фотостат (илл. 26), присланный в Славянский комитет СССР С. Лесным (Парамоновым) из Австралии.
Как мне представляется, в так называемой «дощечке № 16» запечатлено переходное состояние Руси от язычества к христианству (IX в.). Остальные, без всяких сомнений, были сфальсифицированы Ю. Миролюбовым, А. Куром и С. Лесным. В их «перевод» перекочевали даже загадочные Жля и Карна из «Слова о полку Игореве». Представлены также имена индоиранских божеств в их современной форме (в славянских языках Индра, например, выглядел бы как Ядръ, Сурья – как Сыль и т. п.). А вот близкое к кириллическому, но напоминающее «подвешенное» древнеиндийское письмо дощечки № 16, при котором буквы как бы подвешиваются к линии строки, а не размещаются на ней, а также оригинальный алфавит с большим количеством знаков (45–47), чем в кириллице и глаголице, сфальсифицировать трудновато. Еще труднее фальсификатору было бы писать с помощью «влесовицы» на одном из диалектов славянского языка (скорее всего, древнепольском, судя по таким формам, как «мєнж», «грєндє»). В самом деле: если фотостат «дощечки № 16» сфальсифицирован, то почему бы Миролюбову, Куру или Лесному не подделать фотостаты и других дощечек? Нет, видимо, Миролюбов изначально получил в Брюсселе от деникинского полковника Ф. А. Изенбека всего одну дощечку, найденную тем в 1919 г. в имении князей Куракиных под Орлом (по другой версии – в поместье Великий Бурлук помещиков Задонских в Харьковской губернии). К тому же все разговоры о «нетипичности» подобных дощечек как материала для древнерусских книг, о невозможности их сохранности, о неприменении строчной «линейки» в ту пору опровегнуты найденным в 2000 г. самым древним после Гнездовской надписи памятником нашей письменности (около 1016 г.) – «Новгородским кодексом» с тремя псалмами Давида на липовых дощечках. В этом достаточно убедиться, сравнив их фотографии с фотостатом Лесного.
Не так уж разнятся и размеры «дощечки № 16» «ВК» (38 см х 22 см х 0,5 см) и дощечек «НК» (19x15x1), учитывая, что одна – «горизонтальная», а новгородские – «вертикальные». Последние дощечки покрыты воском, а «дощечка № 16», по словам Миролюбова, лаком или маслом. Хотя новгородская надпись выполнена кириллическим «уставом», несколько отличающимся по начертанию литер от «влесовицы», буквы в целом похожи. Здесь же, как и на «дощечке № 16» «ВК», мы видим строчную «линейку», идущую, правда, под строкой, а не над ней. Но она есть, как и дырочки в дощечке для «брошюровки».
За подлинность отрывка «Влєс книгу сю потчємо Богу нашему…» говорит, как ни странно, и назойливая интерпретация его «переводчиками» в духе язычества. Если бы текст на дощечке № 16 вполне соответствовал идее всей «книги», то они бы не вписывали в него «Даждь-бога»: «…Даждь-бог услышал мольбу ту…». Однако на месте «Даждь-бога» на фотостате памятника мы видим лишь набор согласных: Δ («д», греческая «дельта»), «ж» и «р». Лесной подставляет вместо «р» «б» (точнее, знак, пишущийся во «влесовице» примерно как сербская ѣ) и произвольно добавляет к нему букву «о», явно относящуюся по правилам старославянского уже к другому слову – «оуслыша». У него получается: «Д<а>жб<ог>», в то время как на дощечке вырезана труднопереводимая комбинация ΔЖР. Исходя из того, что Δ и есть обозначение Бога в греко-христианской традиции, я полагаю, что здесь написано сокращенно – «Δ<Бог> ж<ивотво>р<ящий>» или что-то в этом духе, а вовсе не «Д<а>жб<ог>». Конечно, в десяти строках дощечки № 16 встречаются и «боги» («моля б<о>зі»), и «кудесники» («р<є>чєно єс<т>є о кудесношоі»). Но мы обнаруживаем здесь и типичную христианскую старославянскую лексику: «Влєс книгу сю потчемо Богу нашєму, у Киє бо єстє прибєзица <и> сила», «Будь благословєн, Вождю, нынє и приснє, от вєка и до вєка». Заметим также, что персонажи текста с дощечки № 16, не забывая старых богов, как мы не забываем о домовых, всё же главные надежды возлагают на единого Бога, Вождя небесного, а вот персонажи вымышленных глав «Влесовой книги» имеют на каждый случай богов, причем чаще всего неизвестных историкам религии. Пережитки язычества («Дажь-божий внук» и т. п.) есть даже в «Слове полку Игореве», которое было написано спустя два века после Крещения Руси князем Владимиром. А что уж говорить о тексте, созданном в IX в., когда Русь была крещена Аскольдом и Диром лишь частично!
На современном этапе исследований установлено, что восточнославянская письменность возникла независимо от миссии Кирилла. Она сформировалась на базе двух источников, которые определяли соответственно две генетические линии. Первую из них составляла причерноморская иероглифика или, как еще говорят, письменность типа «черт и резов», соединенная с фонетическим письмом греков и римлян. В результате возникло так называемое русско-хазарское письмо, существование которого засвидетельствовано восточными авторами. Памятники этого письма уже дешифрованы М. И. Артамоновым, М. Н. Тихомировым и Г. С. Гриневичем. Ответвление данной линии – рунический алфавит— в первой половине 1 тыс. н. э. получил большое распространение не только в Причерноморье, но и далеко на Запад – до Скандинавии включительно. На славянской почве возник «протоглаголический» алфавит, вокруг которого в конце XX века развернулась острая дискуссия.
Другим источником послужила греческая письменность с устоявшимся и довольно совершенным фонетическим алфавитом. Процесс «устроения», в конечном итоге приведший к «кристаллизации» кириллицы в ее двух вариантах (моравском из 38 литер и болгарском из 43 букв), определил основное направление в формировании собственной славянской письменности.
