В различных странах Европы, разными людьми и в разное время, предпринимаются попытки вводить сокращенную запись. Так, в XV веке собрания новгородского и псковского веча записывались «поспевающими за речами» знаками. Первая современная система стенографии, как и сам этот термин, вводится в 1602 году англичанином Джоном Уиллисом в его книге «Искусство скорописи или стенография».
Знаки, предложенные им, имели геометрическую форму: части круга, прямые липни, отличающиеся наклоном одна от другой и т. п. Поэтому и сама система получила название «геометральная». Вслед за нею появляются различные системы стенографии, построенные на тех же принципах, что и система Уиллиса. В конце XVIII — начале XIX вв. появляются так называемые курсивные системы. Долгий спор о том, какая система, геометральная или курсивная, лучше, завершился «вничью». Языки, в которых длина слова относительно невелика, например, английский, французский, пользуются геометральной стенографией. В языках же с длинными словами, вроде русского, немецкого, польского, применяется курсивная система.
Для каждого распространенного языка, в том числе и русского, создавалось несколько конкурирующих систем записи. В 1925 году в Москве провели первую конференцию стенографов. На ней было принято решение создать единую, простую и четкую систему записи. В 1933 году за основу ГЕСС — государственной единой системы стенографирования была принята система, разработанная Н. Н. Соколовым. В настоящее время эта система совершенствуется и все более и более упрощается (что является главным критерием совершенства в стенографии).
ПАЗИГРАФИЯ — ПИСЬМО ВНЕ ЯЗЫКА
С помощью знаков МФА можно записать текст на любом языке мира. Стенография позволяет писать так же быстро, как мы говорим. Но ни МФА, ни любая стенография, самая совершенная, не поможет нам понять записанное, если мы не знаем языка. Нельзя ли с помощью письма «обойти» одну из главных преград в общении людей народов культур — разноязычие?
Еще в первых главах нашей книги мы говорили о том, что пиктограмму — запись с помощью «языка рисунков» — можно читать, вернее «толковать» на любом языке. Смысл идеограммы также можно истолковывать и по-астекски, и по-русски, и по-китайски. Быть может, в нашем веке во всеоружии знаний можно создать «универсальное письмо» — письмо, благодаря которому люди всей планеты (говорящие на многих тысячах различных языков) смогут общаться, не прибегая к «разговору вслух», а так сказать «по переписке»?
Широко известны образцы стенографических «идеограмм» — значки для понятий «крупный рогатый скот», «точка зрения» и т. п. Нельзя ли расширить подобный «словарь знаков», передающих различные понятия, выражения, действия? А затем, разработав «грамматику» — правила сочетания подобных знаков, — с их помощью записывать текст на любом языке — так же как и читать эту запись на любам языке мира?
Идея «пазиграфии» — универсального письма — была высказана немецким гуманистом Иоганном Тритхеймом (1462–1516). Вслед за этим появляются множество работ, посвященных как обоснованию всеобщего «языка вне слов», так и конкретным разработкам систем пазиграфии. Среди авторов этих работ мы находим великого немецкого ученого и философа Лейбница и его соотечественника Гротефенда, обессмертившего свое имя расшифровкой древнеперсидской клинописи, а также других философов, лингвистов, музыкантов, художников и даже алхимиков. Впрочем, ровным счетом ничего не зная о пазиграфии, люди в различных частях земного шара и в различные времена осуществляли се основные положения на практике.
Даниэль Дефо в «Робинзоне Крузо» описал встречу героя романа с Пятницей. Робинзон сначала попробовал объясниться с дикарем с помощью слов, затем жестов. Однако лишь «язык рисунков», начертанных на песке, помог найти общий язык. К такому «языку рисунков» не раз и не два прибегали путешественники и купцы, не знавшие языка страны, в которой находились… Словом, практика пазиграфии солидна.
Но одно дело — примитивное общение с помощью рисунков. И совсем другое — подлинная запись всего многообразия человеческих мыслей и чувств идей и представлений. Да и что положить в основу пазиграфии — это тоже вопрос. Рисунки? Знаки-идеограммы? Математические символы? Или, как предлагали некоторые энтузиасты музыки, — ноты?
Великий французский ученый и философ Репе Декарт высказал мысль о том, что в основу «универсального письма», а точней «универсального языка» должна быть положена математика и логика. «Следует установить методическое расположение всех мыслей-идей, подобно методически установленному порядку естественного ряда чисел, — писал Декарт в 1629 году. — Подобно тому, как можно в один день научиться на каком-нибудь неизвестном языке называть и писать все числа до бесконечности, таким же образом должна быть найдена возможность сконструировать все слова, необходимые для выражения всего, что приходит и может прийти в человеческий ум. Все зависит от нахождения тех простых идей, которые свойственны представлению каждого человека и из которых слагается все то, что люди думают».
Немного позже гениальный современник и коллега Декарта, немецкий математик и философ Лейбниц указал на пути, следуя которым можно построить универсальное письмо и язык, которые станут «азбукой человеческой мысли». Рассуждения заменяются вычислениями, язык становится логической алгеброй понятий. Все сложные идеи получаются комбинацией идей простых, подобно тому, как все самые большие числа — это сочетания горстки цифр.
Лейбниц предложил цифровые обозначения для первых девяти букв латинского алфавита, передающих согласные 1 = «в», 2 = «с» и т. д.; десятичные разряды соответствуют пяти гласным: 10= «а», 100= «е», 1000 = «i», 10 000 = «о», 100 000 = «у». Более высокие разряды обозначаются сочетаниями двух гласных (миллион = «ну» и т. д.). Благодаря этому мы получаем возможность не только писать, по и говорить на «языке мысли». Число 12 (обозначающее какое-то определенное понятие) произносится как «ас», число 21-о как «са» и т. п.
Лейбниц оставил предварительные заметки о «пазиграфии» и «языке мысли». Идеи, высказапиые им, принесли большую пользу математической логике и кибернетике. Была сделана попытка и создать «числовой язык». Серб Моисей Паич в 1859 году выпустил брошюру под названием «Пазиграфия на основе арабских цифр». Паич предложил занумеровать все понятия, предметы, действия четырехзначными цифрами («небо» — число 2815, «солнце» — 2911, «лететь» — 2505, «земля»—1889 и т. д.). Падежам предлагалась нумерация цифрами 1, 2, 3 и т. д. Для обозначения множественного числа перед этими цифрами добавлялся символ 0. Четырехзначные числа, обозначавшие «основные» слова, отделялись от падежных окончаний черточкой. Если «книга» писалась числом 2300, то в родительном падеже оно давало 2300–2, в дательном — 2300–3, в винительном — 2300–4. Во множественном числе родительного падежа: 2300–02 и т. п. Глагольные формы обозначались трехзначными цифрами, которые шли не после, а перед «осповным» числом.
Другие создатели пазиграфических систем полагали, что числовая запись громоздка и условна. Вместо нее предлагалась «универсальная идеография». Например, чех Батек разработал «неоглифы» — «идеографическую передачу мыслей образами, не связанными со словами существующих языков». Немецкий профессор Андре Экарт создал «зафо» или «смысловое письмо» — опо также является системой условных знаков, обозначающих понятия и слова. Но, пожалуй, наиболее интересные и перспективные варианты пазиграфии связаны с «языком рисунков» — древнейшей формой записи информации в обществе людей.
Научное обоснование «рисуночная» пазиграфия получила в работах талантливого русского ученого-самоучки Я. Линцбаха. Он показал, что в принципе средствами графики, рисунка можно изложить любое содержание и передать самые абстрактные идеи и мысли. Причем для этого нет нужды составлять заранее особый «словарь идей» или «человеческих мыслей». Главной бедой в «числовых» и «символических» системах всеобщего письма как раз и было отсутствие такого «словаря». Его-то в принципе и составить невозможно. Астрономы сосчитали число видимых на небе звезд. Зоологи определили число видов всех живых существ нашей планеты. Но ни философы, ни лингвисты не подсчитывают, сколько у человечества есть «идей» или «мыслей» (да никто из них и не брался всерьез за такую неразрешимую задачу).
Мы мыслим с помощью слов, с помощью языка. Однако возможно и другое, так сказать, «внесловесное» мышление. Блестящими образцами его являются труды математиков или музыкальные произведения. Не прибегай к словам, художник может рассказать нам об очень многом и порой «пересказ» одной картины потребовал бы целого тома (причем все-таки был бы неполным!). Когда известного художника Марка Шагала попросили рассказать содержание его картины, он ответил: «Я писал картину 11 лет — сколько же лет я должен вам ее рассказывать?»
