такой остановки «космического фронтира» количество наблюдаемых НЛО не падает, но, наоборот,
увеличивается: 14 июня 1980-го над европейской частью СССР массово наблюдают странные «сигары» и «булавы» [336], 15 мая 1981-го в Ленинграде видят «светящиеся шары» [337], в 1983-м сообщают о загадочном «эллипсе» над Алтаем [338], в 1985-м пишут об НЛО, замеченном экипажем и пассажирами самолета Ту-134 над Минском [339].
Чем же объясняется возросшее число НЛО при общем «отказе от космоса»?
Деятельностью «Сетки МО».
Если «Сетка АН» получала данные из обсерваторий и от метеорологических станций, то руководство «Сетки МО» решило привлечь к поиску НЛО вооруженные силы СССР. В 1980 году была принята специальная директива, в соответствии с которой планировалось
…использовать огромный наблюдательный потенциал Советской армии. Каждый военнослужащий, где бы он ни находился, сам того не ведая, становился одним из потенциальных исполнителей программы, так как в случае наблюдения какого-либо непонятного, необычного, неординарного явления он должен был доложить о своих наблюдениях в письменном виде по установленной форме и передать эти материалы начальству [340].
Как отмечал Юлий Платов, «указанной директивой армия была поставлена на 13 лет в режим массового дежурного наблюдения за аномальными явлениями в местах дислокации войсковых частей, то есть практически на всей территории СССР» [341]. Для нужд «Сетки МО» в каждой военной части назначается офицер, ответственный за наблюдения неба, – он собирает сведения от сослуживцев и знакомит новобранцев с совершенно особыми способами видеть. В соответствии со специальными методическими указаниями, всех призывников теперь учат, как определять азимут, склонение и угловой размер небесного тела, как оценивать скорость летящего объекта, его влияние на радиосигналы и электроприборы и проч [342]. В условиях, когда техническая интеллигенция больше не верит в прилет инопланетян, «Сетка МО» создает нового ищущего субъекта: постепенно – благодаря привлечению армии к поискам НЛО – Советский Союз становится страной демобилизованных авгуров, прекрасно умеющих (и привыкших за время службы) описывать любые «неопознанные» объекты, появляющиеся в небесах. С 1980 по 1991 год через советскую армию прошло не менее двадцати миллионов призывников – молодых неискушенных людей, доверяющих авторитету офицеров; именно эти двадцать миллионов «обученных видеть» граждан, мастеров пристального и некритического созерцания небосклона, носителей небесноориентированного «взгляда эпохи» [343] и породят в итоге лавину сообщений об НЛО, захлестнувшую страну в восьмидесятые и девяностые.
Тонкость в том, что сами НЛО перестают ассоциироваться с космосом. Еще в 1977 году Львом Гиндилисом была придумана аббревиатура ААЯ – «аномальные аэрокосмические явления» (или «аномальные атмосферные явления»). Гиндилис надеялся, что отказ от одиозных букв «НЛО» облегчит обсуждение проблемы в печати [344], однако его идею почти сразу перехватили руководители «Сетки АН».
Активно выступая в прессе, Мигулин и Платов используют термин «аномальные атмосферные явления», чтобы уничтожить саму идею связи между загадочными объектами, иногда наблюдаемыми в небесах, и кораблями космических пришельцев. Мигулин признает, что наука пока не может объяснить природу 10 % НЛО [345], но при этом настаивает, что ответы нужно искать именно в атмосфере (а не в космосе, рассматриваемом теперь как пространство подозрительных мистификаций: «Изучение проблемы НЛО, сводящееся лишь к предвзятому поиску аргументов в поддержку их внеземного происхождения, фактически является отказом от исследования истинной природы наблюдаемых аномальных явлений природы» [346]). Подобные заявления делают Мигулина и Платова врагами всех советских уфологов, но лексика приживается: и официальные лица, и сами уфологи, и простые наблюдатели (служившие в советской армии и пишущие теперь письма Зигелю или Ажаже) все чаще говорят не об НЛО, но об аномальных атмосферных явлениях. В 1984 году во Всесоюзном совете научно-технических обществ (ВСНТО) создается «Центральная комиссия по аномальным явлениям в окружающей среде» (возглавленная Всеволодом Троицким [347]), с которой начинают сотрудничать многие уфологии – «отказ от космоса» захватывает и исследователей НЛО. В 1983 году лидер ленинградских уфологов Вадим Вилинбахов напишет, что «нет никаких убедительных данных, позволяющих ставить знак равенства между НЛО и инопланетными космическими кораблями» [348]. Тогда же о неудовлетворительности космической гипотезы заговорят и Зигель («В самом деле, если НЛО – инопланетные аппараты, почему их так много в земной атмосфере? Если это визитеры из других планетных систем, то чем вызван столь повышенный интерес гуманоидов к нашей Земле? Что они здесь делают в течение тысячелетий?» [349]), и Ажажа («Истоки феномена НЛО следует искать не в затерявшихся галактических просторах, а рядом с нами» [350]). Что же касается пионера советской уфологии Юрия Фомина, то, согласно его заявлениям, он уже в 1967 году рассматривал космическую интерпретацию НЛО как «пройденный этап» [351].
Космические ожидания советских людей полностью дезавуированы; в 1985 году уходит из жизни Иосиф Шкловский (задумавшийся перед смертью, не ведет ли наличие разума к неизбежной гибели вида: «Не является ли тупик возможным финалом эволюции разумных видов во Вселенной, что естественно объяснило бы ее молчание?» [352]), в 1987-м кончает с собой Викторий Шварцман, в 1988-м умирает Феликс Зигель. Уфологи, однако, ищут новые – уже не космические – объяснения ААЯ, проект «Сетка» по-прежнему функционирует, а миллионы советских солдат продолжают пристально вглядываться в темное небо восьмидесятых.
Что же они видят?
Загадочные диски, яркие серпы, светящиеся шары, летящие эллипсы, дрожащие нити, вытянутые «гантели» и другие ААЯ/НЛО. Все это, несомненно, вызывает вопросы – на которые уверенно отвечают представители «Сетки АН»: «Практически все массовые ночные наблюдения НЛО однозначно идентифицировались как эффекты, сопровождающие запуск ракетно-космической или испытания авиационно-космической техники» [353]. За НЛО принимают аэростаты, баллоны, ступени ракет и продукты сгорания топлива, рассеивающие солнечный свет – особенно в сумерках, «когда трасса ракеты проходит в области, освещенной Солнцем, а наблюдатель находится на “ночной” стороне Земли» [354]. Иными словами, созерцающие небо военные сталкиваются вовсе не с НЛО, но – с деятельностью других военных: в 1982-м в одной из забайкальских частей ПВО поднята тревога из-за блуждающего метеозонда; в 1983-м дивизия войск стратегического назначения в городе Хмельницком напугана яркими летящими пятнами, источником которых были взрывы осветительных бомб, испытываемых на авиационном полигоне в 400 км к северу; в 1984-м за летающую тарелку принят газо-пылевой след ракеты, выводившей на орбиту ИСЗ «Космос-1581», и т. д. [355] Множество следящих за ААЯ/НЛО солдат функционируют как своего рода элемент «обратной связи» – посредством которой громоздкий советский ВПК осматривает сам себя. Милитантность «советского невероятного» наконец-то встает во весь рост; если раньше о связи НЛО и ВПК не говорили вовсе (летающие тарелки как фигуры умолчания, эффект секретности), то теперь говорят только о ней (любые ААЯ объясняют запуском ракет и самолетов). И это
