Пенсионные фонды западных стран исчисляются триллионами долларов. Национальная ассоциация пенсионных фондов Объединенного Королевства, состоящая из 1 200 пенсионных схем и обслуживающая 15 млн британских пенсионеров, управляет капиталом в 800 млрд фунтов стерлингов (1,2 трлн долларов). В эту Ассоциацию входит и пенсионный фонд Медицинского исследовательского совета (MRC Pension Trust Limited), который ежемесячно присылает в банк и мою скромную (по британским стандартам) пенсию. У меня нет в Великобритании полного трудового стажа, и мы с женой прожили в Англии уже немного дольше как пенсионеры с 1991 г., чем как научные работники с 1973-го. От нашего существования MRC Trust как финансовая организация терпит сейчас одни лишь убытки.
Рост общей продолжительности жизни создает такие же проблемы и для других пенсионных фондов, какими бы богатыми они ни были. В лексиконе экономистов появился новый термин «риск долголетия» (longevity risk), от которого, как и от всякого другого риска, теперь защищаются через страховые компании. В Японии общий пенсионный фонд составлял в 2006 г. 2,2 трлн долларов, в США – более 10 трлн [4]. Значительная часть этих финансовых ресурсов инвестируется в акции различных компаний, в недвижимость и в проекты с очень низкой степенью риска. Капиталы должны расти. Но в условиях кризиса они уменьшаются вместе с акциями и ценами на собственность. Разлив нефти в Мексиканском заливе при взрыве офшорной платформы British Petroleum (BP) стал большим ударом и для пенсионного фонда Медицинского совета, который вложил значительные суммы в акции этой компании, выплачивавшей максимальные дивиденды. Дивиденды 2010 г. уже отменены, и это со здаст дефициты в бюджетах многих британских пенсионных фондов. Рост числа пенсионеров по той простой причине, что люди стали жить дольше, постоянно увеличивает этот дефицит. Британский медицинский совет, аналог Российской академии медицинских наук, – это государственная организация. Колебания в стоимости акций не отражаются на наших пенсиях. В конечном итоге, наши пенсии защищены госбюджетом. Но множество пенсионных фондов, образованных частными кампаниями, существуют в условиях высокого риска. Исчезает металлургический завод или текстильная фабрика, но их пенсионные ассоциации остаются и зависят теперь только от стихии финансового рынка. При неумелом управлении они тоже могут разориться, оставив своих членов лишь с минимальными государственными пенсиями, которые часто не покрывают прожиточного минимума.
До 2005 г. основные пенсионные капиталы западных стран росли быстрее числа самих пенсионеров. В пенсионный возраст входили родившиеся во время войны. Их было очень мало. В 2006 г. кривые роста пересеклись. Рост числа пенсионеров стал обгонять рост фондов. В основных европейских странах в 2008 г. доля людей старше 60 лет в составе населения превысила четверть: 25,1% в Германии, 25,6% в Италии, 26% в Греции. В населении Японии пенсионеры составляют 26,3%.
В США меньший процент старых людей (16,7) определялся высокой рождаемостью, в России (17,6), наоборот, высокой смертностью. Для российских мужчин ожидаемая продолжительность жизни в 2008 г. (61,7 лет) была близка к пенсионному возрасту. Однако число пенсионеров в России и особенно в Украине было выше – соответственно 25 и 30% от всего населения. Это объясняется 55-летним пенсионным возрастом для женщин и 50-летним – для военных и рабочих угольной, металлургической, химической и атомной промышленности, которые составляют основу экономического потенциала Украины. 600 тыс. ликвидаторов последствий Чернобыльской катастрофы имеют право получать повышенную пенсию в Украине, Беларуси и России с еще более раннего возраста.
Пенсионный кризис, который сейчас очевиден для всех, можно ослабить лишь двумя способами: сокращением размеров пенсий и увеличением пенсионного возраста. Оба были приведены в действие в большинстве стран ЕС с начала 2010 г., несмотря на протесты, забастовки и необходимость нарушать предвыборные обещания. В Великобритании пенсионный возраст подняли для всех до 65 лет, во Франции – до 62, в Германии – до 67 лет. Другие страны будут принимать такие же решения. В США разрешено сохранять работу и после наступления пенсионного возраста. В России и Украине начались дебаты по этой проблеме в Думе и в Раде. Сокращение пенсий, социально опасное при прямом подходе, решается в ЕС косвенным путем – снижением уровня дохода для налогообложения, увеличением налога на добавочную стоимость, изменением систем расчета пенсий для новых пенсионеров и отменой полной индексации на инфляцию. Это только начало. Чтобы выйти из текущего экономического кризиса, причем за 5 – 8 лет, пенсионный «груз» на финансовые системы Запада должен быть снижен не менее чем на четверть или больше. В Великобритании пенсионеры смогут использовать демократические права для улучшения своей участи лишь на следующих выборах в 2015 г.
Пенсии для пожилых формируются за счет налогов, отчислений от зарплат и прибылей работодателей, страховых взносов и других видов сбережений. Это не щедрость правительства, а экономический расчет. Пенсионные деньги идут на потребление и стимулируют экономику. Бюджетные дефициты, возникшие из-за роста числа пенсионеров, будут скорректированы. Увеличение процента пенсионеров, старых и очень старых людей, имеет большую финансовую цену для всего общества из-за роста финансовых расходов на медицинское обслуживание и лечение хронических болезней старости. В настоящее время пенсионеры, составляющие в странах ЕС около 23% общего населения, поглощают больше 70% всех расходов на медицинское обслуживание. На каждое новое лекарство, вводимое в практику для лечения инфекционных заболеваний, приходится около ста лекарств, разработанных для лечения хронических возрастных патологий. Хорошо известно, что расходы на медицинское обслуживание растут пропорционально возрасту. Однако они выходят на пик примерно к 70 годам, а затем начинают снижаться. Этот парадокс объясняется тем, что пожилые люди, страдающие хроническими болезнями (диабетом, злокачественными опухолями, полиартритом, остеопорозом, болезнью Альцгеймера, сердечно-сосудистыми и другими), имеют меньше шансов дожить до 80 лет, чем относительно здоровые. Потенциальные долгожители, не страдающие от слишком дорогих для медицины хронических заболеваний, не создают больших финансовых нагрузок для государственных систем здравоохранения [5].
Анализировать эту проблему для России очень трудно, так как бесплатное государственное здравоохранение, относительно эффективное в СССР, деградировало в РФ в 90-е годы. Национальное здравоохранение, требующее значительных бюджетных расходов, было принесено в жертву приватизации всей стратегией «шоковой терапии». Эта разрушительная политика проводилась не только в России и в странах СНГ, но и в бывших соцстранах Восточной Европы (в Польше, Чехословакии, Венгрии и др.). В недавнем обзоре о причинах «посткоммунистического кризиса смертности» группа британских ученых отмечает, что ожидаемая продолжительность жизни мужчин, которая в 1987 г. составляла в РСФСР 65 лет, упала к 1996 г. до 58,3. Наиболее сильные потери населения, связанные с массовой приватизацией и деградацией государственного здравоохранения, испытали Россия и Украина, минимальные – Польша, в которой экономические потери от стихии приватизации сдерживались сохранившими влияние религиозными, профсоюзными и даже спортивными организациями, а также значительной помощью польской диаспоры [6]. Переход Польши, Венгрии и Чехословакии от социалистической экономики к капиталистической был быстрым, но все же не столь стремительным и стихийным, как в России, где он осложнялся простым распадом многих государственных структур. Население Российской Федерации, составлявшее в 1993 г. 148 млн человек, упало к настоящему времени до 141 млн. В Украине потери населения были еще большими (52 млн в 1993-м и 46 млн в 2009 г.), но часть этого сокращения объясняется не смертностью, а эмиграцией.
Положительная корреляция между увеличением ожидаемой и реальной продолжительности жизни и ростом благосостояния объясняется достаточно просто. Люди, увеличивая свои финансовые ресурсы, покупают прежде всего дополнительные годы своей жизни. В странах с частной медициной, как в США, это делается путем оплаты более эффективных и дорогих систем страхования от болезней. В странах с государственными системами здравоохранения покупка долголетия производится коллективно через бюджет и за счет готовности людей платить высокие налоги для создания высококачественного медицинского обслуживания. В европейских странах всегда есть параллельные частные медицинские услуги и частные клиники, причем с разными уровнями оплаты. Это я понял очень быстро после приезда в Англию. «Вам какую ставить пломбу, – спросил меня местный дантист, – по национальному здравоохранению или по частному?» «А в чем разница?» – спросил я. – «По национальному будет бесплатно, но пломба продержится не дольше года. По частному нужно заплатить, но гарантия на десять лет». Второй раз дилемма возникла по поводу простой операции грыжи, которая обнаружилась незадолго до длительной поездки в США. По национальному здравоохранению меня записали в очередь в прекрасную клинику. Но нужно было ждать 5 – 6 месяцев и делать операцию под общим наркозом. Следовало подписать декларацию о согласии на любого хирурга по выбору клиники. Им мог быть и практикант из другой страны. В частной клинике, которая специализируется на грыжах, все происходит быстро: проверка кредитной карточки, осмотр, измерение кровяного давления, операция под местным наркозом и выписка в тот же день, чтобы не платить за ночное пребывание в палате. Полежать несколько дней можно и дома. И клинику, и хирурга выбирает сам пациент. Чем выше их репутация, тем дороже услуги.
