Снабженный поддельным аттестатом, он явился к госпоже Хартингтон и был ею нанят женской прислугой; причем она потребовала, чтобы прислуга тотчас же отправилась на яхту, отплытие которой было назначено на следующий день. Президентша не желала, чтобы будущая их прислуга имела сношение с посторонними лицами перед отплытием.
Яхта отплыла под командой Хартингтон. Эта смелая женщина одна взяла на себя роль капитана. Легкая яхта не успела выйти в открытое озеро, как к ее борту подошла лодка с письмом на имя госпожи Хартингтон. Одна из дам-путешественниц приняла письмо, и яхта продолжала путь полным ходом.
Письмо сообщало президентше клуба, что на яхте находится мужчина, и разоблачало плутовскую проделку молодого сотрудника.
Хартингтон немедленно собрала всех остальных дам и сообщила им содержание письма. Единогласно было решено наказать сотрудника розгами и потом высадить его на первом попавшемся пустынном островке.
Несмотря на отчаянное сопротивление, сотрудник был привязан на столе и затем обнажен. Ему, согласно общему постановлению, было дано каждой дамой по пятнадцати розог, что составило сто восемьдесят ударов, данных во всю силу взбешенными женщинами. Как он ни кричал, ни умолял о прощении, ему дали все назначенное число розог. В то же самое время яхта пристала к какому-то пустынному островку, на который высадили беднягу, иссеченного до крови, одетого в женскую рубашку и голодного. Его вскоре, к счастью, заметили рыбаки, которые взяли его и доставили в таком плачевном виде в город. Таким образом, не только не появилось сенсационных статей в газете, но она принуждена была промолчать о приключении, чтобы не вызвать насмешек со стороны своих завистливых собратьев.
Позднее полиция заинтересовалась этим делом и открыла, что клуб госпожи Хартингтон был просто собранием флагеллянтш-лесбиянок.
Только тогда оскорбленный сотрудник решил привлечь госпожу Хартингтон к суду, и вся эта история попала на столбцы газет, откуда я и взял ее.
В таком же отчасти роде был случай в отдаленные от нас времена. Один хирург нарушил профессиональную тайну, позволив себе подшучивать над тем, что он видел у одной дамы, обратившейся к его услугам. Дама эта была королева Наварры, которая во время войны с Лигой прибыла под Амьен и хотела завладеть этой крепостью, но оппозиции удалось поднять восстание против нее и заставить ее бежать в сопровождении всего сорока дворян и приблизительно стольких же солдат. Бегство было так поспешно, что королева вынуждена была удирать на неоседланной лошади. Проехала она в таком положении громадное расстояние, подвергаясь каждую минуту опасности попасть в плен. Достигнув наконец безопасного места, она переменила сорочку, взяв ее у своей горничной, и продолжала путь до ближайшего городка Юссон в Оверне. Здесь она пришла немного в себя от перенесенных волнений, но от сильной усталости заболела лихорадкой, продержавшей ее несколько дней в постели. Кроме того, вследствие путешествия без седла она ужасно натерла себе круп, почему ей пришлось обратиться к хирургу. Доктор в несколько дней вылечил его, но не мог удержаться, чтобы не подшутить в кругу друзей над интимными прелестями королевы. Каким-то образом королева об этом узнала и пришла в страшный гнев… Она велела послать опять за этим доктором, а когда он явился, то принести скамейку и розог. Несмотря на мольбы о прощении бедного хирурга, гайдуки растянули его на скамейке и в присутствии почти всех фрейлин дали по приказанию королевы шестьсот розог, так что после наказания его пришлось на простыне снести в дворцовый лазарет.
Следующее приключение еще очень недавно наполняло столбцы ниццских газет. В суде с присяжными заседателями слушалось дело об изнасиловании заснувшей женщины в то время, как ее муж находился на работе. Чтобы сохранить местный колорит, я воспользуюсь отчасти докладом доктора.
Муж потерпевшей, Филипп Понсо, занимает место ночного сторожа на железной дороге, а его жена тридцати лет – прачка-поденщица. «Я лечил, – говорит в своем рапорте доктор, – Понсо от трудности мочеиспускания, впрочем, довольно пустой; болезнь явилась вследствие простуды. В это время он жаловался, что вдруг стал почти бессильным. Я вылечил его от первой болезни и остальным не занимался. Прошло около года, как Понсо опять приходит ко мне, заметно расстроенный, и просит меня выдать ему удостоверение, что я лечил его от известной болезни и что он страдает бессилием. Я ему выдал удостоверение, но умолчал о бессилии, объяснив ему, что я не могу удостоверять такта, который только его жена может удостоверить. Видимо, это ему было очень неприятно, и он мне объяснил причину в следующих словах: «Нужно вам заметить, что моя служба сторожить ночью, и я возвращаюся домой около пяти часов утра, без этого для вас будет непонятно все то, что я вам расскажу дальше. Я имею полное доверие к моей жене, которая работящая женщина и не думает о разных «глупостях». Подозревать ее мне чрезвычайно тяжело, но вот она теперь беременна… Но я отлично знаю, что неспособен сделать ребенка! Несмотря на полную очевидность измены, жена клянется всеми святыми, что я отец ребенка, которого она носит в животе! Я ее порол уже не один раз, порол каждый раз до крови, но она все-таки не сознается в своей измене и по-прежнему продолжает настаивать, что это я сделал ей ребенка. Я колочу ее ежедневно, от побоев она даже теперь заболела и хочет на меня жаловаться в суд. Вот мне придется иметь дело еще с правосудием! Может быть, она хочет меня запугать. Во всяком случае, я не хочу платить за чужие разбитые горшки, – я не при чем в ее беремености: вот почему, доктор, я и пришел просить вас удостоверить мое бессилие».
– Но зачем вы тогда заставили меня обратить внимание на то, что вы всегда ночью не бываете дома? – спрашиваю я его.
– А это потому, что жена рассказала мне следующую историю: она уверяет, что около трех месяцев тому назад я вернулся, как всегда, в пять часов утра, и как только я лег в постель, то приласкал ее. Так как она, по ее словам, была этим приятно удивлена, то решила не шевелиться. Я теперь хорошо припоминаю, что она раз или два подшучивала над моей пылкостью, но так как я в последнее время не люблю подобных шуток, то я серьезно рассердился на нее, и об этом не было разговора. Теперь она опять ссылается на тот случай и даже прибавляет, что в ту ночь, после того, как я ее приласкал, я встал с кровати и вышел на двор, сославшись на сильные колики.
– А!.. И вы после того вскоре вернулись опять в свою постель?
– Конечно, по ее уверению. Но это все ее выдумки, – я не помню, чтобы у меня были колики, и во всяком случае, я отлично знаю, что не ласкал своей жены.
– Ну, а вам не кажется странным этот рассказ жены? Вам не приходила на ум мысль, что кто-нибудь другой мог вас заместить…
Понсо быстро встал и, смотря на меня выпученными глазами, сказал:
– Черт возьми! Вы, может быть, правы, нужно это расследовать хорошенько!
– Поговорите об этом спокойно с вашей женой, возможно, она припомнит что-нибудь еще, что даст вам возможность напасть на след.
Филипп Понсо последовал совету доктора и вскоре раскрыл тайну и подал жалобу в суд.
Хотя его жена ничего не могла припомнить другого, кроме того, что она рассказала, но она заподозрила тотчас же некоего Малети, итальянского подданного, их соседа, который держал себя в отношении нее довольно странно и мог, по ее мнению, быть причастным к этой истории.
Полицейский комиссар, производивший дознание, установил полную возможность постороннему лицу заместить мужа. Действительно, Понсо уходил на службу около десяти часов вечера, его жена запиралась и клала ключ под дверь так, чтобы мужу легко было его достать. Итальянец как раз жил напротив их. Он мог все это заметить, а так как его соседка была очень хорошенькая, то возможно, у него могло явиться желание обладать ею, не тратя времени на правильную осаду, связанную с риском потерпеть неудачу и другими неприятностями.
Допрошенный комиссаром, молодой итальянец смутился и в конце концов сознался. Зная, что муж возвращается только в пять часов утра, он вошел в квартиру супругов Понсо около четырех часов, быстро приласкал его жену, а когда та спросила его, куда он опять уходит, он ответил тихонько, сквозь зубы: «Колики»! Затем он запер дверь и положил ключ на свое место, где его муж и нашел через несколько минут.
Но дело становится еще более курьезным: когда супруги Понсо узнали о признании Малети, то ворвались в его квартиру, привязали его на кровати и жестоко выпороли веревочной плетью, так что он две недели пролежал в больнице.
Дело Малети окончилось осуждением его к шестимесячному тюремному заключению за изнасилование госпожи Понсо. Сравнительную мягкость наказания суд объясняет тем, что Малети подвергся насилию со стороны супругов Понсо.
