Я сидел тихонько, как школьник, в сияющем чистотой минималистском нью-йоркском офисе немыслимо богатого финансиста — человека, согласившегося беседовать со мной лишь при условии, что я сохраню в тайне его имя, — и наблюдал, как он просматривает мой веб-сайт и читает описания предыдущих интервью. В самой известной из написанных мною книг, «Безумный спецназ», говорится о солдатах войск специального назначения, которые считают, что могут проходить сквозь стены и убивать коз взглядом. А в моей книге «Они: приключения с экстремистами» героями являются сторонники теории заговора, утверждающие, что миром правят гигантские кровососущие рептилии-педофилы из другого измерения, способные принимать человеческий облик.
— Ого! — воскликнул он, изумленно покачав головой. — Мне кажется, я совсем не тот человек, с которым вам будет интересно беседовать. Я, наверное, произведу на вас впечатление самого скучного собеседника из всех, у кого вам когда-либо приходилось брать интервью.
Финансист взмахнул рукой, как бы демонстрируя, что в его кабинете нет ничего странного и необычного. Впрочем, в его кабинете вообще почти ничего не было. Немногочисленные столы и кресла находились там с единственной целью — показать всем свою невероятную дороговизну.
Хозяин кабинета, которого я назову Джеком, в свое время внимательно следил за делом Эла Данлэпа. Он был свидетелем того, как один из совладельцев компании, миллиардер-финансист и филантроп Майкл Прайс (занимает пятьсот шестьдесят второе место среди богатейших людей мира с состоянием в 1,4 миллиарда долларов) проталкивал Данлэпа на должность генерального директора, а так как репутация Эла, что называется, бежала впереди него, то все прекрасно понимали, что будет означать подобное назначение.
— Я возражал против сокращений рабочих мест, — заявил Джек. — Вы когда-нибудь видели, что происходит, когда закрывается крупное предприятие?
— Я ездил в Шубуту.
— Я много раз бывал в таких местах, — сказал Джек. — Останавливался в маленьких гостиницах. Посещал школы. Учебные центры, промышленные зоны. Ездить туда — истинное удовольствие. А потом быть свидетелем того, как на Уолл-стрит аплодируют их разрушению… — Голос Джека сорвался. — Стоит заглянуть в любой аналитический доклад того времени, и все сразу же станет ясно — причем любому, кто знаком с ситуацией…
— Что вы имеете в виду под «аналитическим докладом»? — спросил я.
— Аналитические доклады, — пояснил Джек, — составляются хеджевыми фондами, пенсионными фондами и инвестиционными банками, которые советуют своим клиентам, в какие компании можно инвестировать. Кто-нибудь с Уолл-стрит или кто-то еще, кто пишет подобные доклады, устраивает восторженную шумиху по поводу сокращений рабочих мест в городках типа Шубуты. Если бы у вас была возможность взглянуть на аналитические писульки того времени, вы были бы потрясены комментариями.
— Какими, например?
— Циничной радостью по поводу того, что он делал. У вас бы создалось впечатление, что в нашем мире все сошли с ума.
— Полагаю, те аналитические доклады, о которых вы говорите, уже занесены песками времени. Безвозвратно, — заметил я.
— Возможно, что-то и удастся откопать, — сказал Джек. — Знаете, это было похоже на то, что происходило когда-то в Колизее. Как будто громадная толпа вокруг науськивала его. Поэтому не так-то легко ответить на вопрос, кто же главный виновник. Тот, кто непосредственно проводит сокращения, или аналитики, которые его поощряют? Или самые разные фонды, включая пенсионный, которые заинтересованы в подобной деятельности?
— Все, о чем мы говорим, произошло двенадцать лет назад, — заметил я. — А сейчас что-нибудь изменилось?
— Ничего! — решительно ответил Джек. — Ни в малейшей степени! И не только в США. Ситуация абсолютно одинакова повсюду. По всему миру.
Прошло несколько недель, и Джек выполнил свое обещание — он где-то откопал и прислал мне «аналитический доклад». Он писал, что уверен, что высылаемый доклад произведет на меня огромное впечатление своей жестокостью и цинизмом. Источником доклада был «Голдман сакс», а датировался он 19 сентября 1996 года.
Документ гласил:
…
«Мы подтверждаем нашу оценку рекомендаций по покупке акций SOC («Санбим»), основанную на ожидаемой перестройке компании, при условии реализации всех необходимых мероприятий Элом Данлэпом в должности генерального директора.»
Джек подчеркнул двойной чертой слова в следующей части, чтобы продемонстрировать, насколько шокирующим было содержание этого документа:
…
«Наши оценки прибыли на акцию не отражают ожидаемую реструктуризацию SOC и остаются неизменными при 25 центах на 1996 г. и 90 центах на 1997 г.»
И наконец, подчеркнуто и обведено с восклицательным знаком:
…
«P/E on Nxt FY: 27.5X».
«P/E on Nxt FY: 27.5X» — по словам Джека, самая жестокая строчка во всем документе. Я же в ней, естественно, ничего не понял. Когда вижу подобные записи, у меня возникает ощущение, что мой мозг отключается. Но так как в данном случае передо мной была тайная формула немыслимой жестокости, уравнение, которое привело к гибели Шубуты, я попросил профессиональных финансистов расшифровать ее для меня.
«P/E, — написал мне Пол Дж. Зак из Центра нейроэкономических исследований в Клермонте, Калифорния, — средняя цена фондов, деленная на ожидаемый размер доходов следующего года. Увеличение в P/E означает, что можно ожидать более быстрого роста цены акционерных фондов по сравнению с увеличением доходов, а это, в свою очередь, значит, что инвесторы ожидали значительного роста доходов на протяжении нескольких следующих лет в результате предпринятых драконовских мер, и что, по их мнению, биржевая цена акций должна будет отражать упомянутые более высокие доходы в течение ряда лет в будущем».
«Для компании, производящей дешевое оборудование, — сообщил мне в электронном письме Джон Э. Бёрн из «Бизнес уик», — это очень большой P/E. Аналитик полагает, что если Данлэпу удастся как-то резко снизить накладные и прочие расходы, доходы поднимутся на недосягаемую высоту, а инвесторы, которые вовремя сделают вложения, получат баснословную прибыль».
«Суть произошедшего в том, — писал Пол Дж. Зак, — что некая авторитетная инвестиционная компания полагала, будто большинство инвесторов с радостью воспримут массовые увольнения на “Санбиме”. Абсолютно бессовестный взгляд на проблему потери людьми работы. Единственным плюсом можно считать то, что все последовавшие данному совету остались с носом, когда год спустя цены на акции поехали вниз».
Глядя на фразеологию аналитического доклада, скучную, безликую и непонятную для подобных мне непосвященных, я подумал: «Если у вас есть стремление стать злодеем, первое, что вы должны сделать — это научиться быть непонятным. Ни в коем случае не ведите себя, подобно Блофельду — не ходите вызывающе в монокле. Мы, журналисты, обожаем писать о людях эксцентричных. И страшно не любим — о непонятных и скучных. Они портят нам репутацию: чем скучнее интервьюируемый, тем скучнее интервью. Если вы хотите обрести истинное могущество, несущее зло, и уйти от любой ответственности за него, научитесь быть скучными».
7
Правильная разновидность безумия
Это произошло через неделю после моего возвращения из Флориды. Я сидел в баре на севере Лондона с другом, режиссером-документалистом Адамом Кертисом, и весьма эмоционально пересказывал ему историю Эла Данлэпа с добавлением описания безумной коллекции скульптур хищников и гигантских портретов Эла.
— А как Элен относится к твоему новому хобби? — спросил он.
Элен — это моя жена.
— О, ей нравится, — ответил я. — Обычно, как тебе известно, ее раздражают мои увлечения, но не на сей раз. Более того, я научил ее пользоваться опросником Боба Хейра, и она установила, что многие из наших знакомых — психопаты. Да, кстати, мне думается, что статья Э. Джилла об убийстве бабуинов обнаруживает… — я сделал паузу, а затем продолжил мрачным тоном: —
…психопатические черты.
Я назвал ему парочку наших общих знакомых, которых мы теперь считали психопатами. Кертис был явно расстроен.
— Сколько времени ты потратил на то, чтобы добраться до дома Эла Данлэпа? — спросил Адам.
Я пожал плечами.
— Часов десять на самолете. Плюс кружным путем на автомобиле до Шубуты, Миссисипи, и это заняло у меня еще пятнадцать или шестнадцать часов.
— Значит, ты проехал в общей сложности несколько тысяч миль, чтобы описать патологические черты личности Эла Данлэпа, — заключил Адам.
— Да, — подумав, согласился я.
Потом несколько мгновений испытующе смотрел на Кертиса и с вызовом повторил:
