В неаполитанской революции, напротив того, масса оказалась реакционной и образованные классы пали жертвой восстания, которое подняли.
В самом деле, из 95 казненных за это восстание, по словам Конфорти, было:
В итальянской революции, также и в романьольской (в 1825 году), преобладала буржуазия, но к ней присоединились и дворянство, и духовенство, чем и был обусловлен ее успех.
В самом деле, из 1159 итальянских революционеров было:
А в романьольской было:
Сравнивая эти данные с теми, которые имеются относительно недавних революционных движений во Франции, мы сразу видим, что последние не удались, потому что были почти исключительно классовыми.
В Париже за время революции 1848 года было убито или арестовано 3 тысячи рабочих; за время Коммуны, по подсчету, сделанному коммунальным советом, погибло:
Маляры погибли все.
По другому подсчету, к числу коммунаров принадлежало:
Вожаки Коммуны – 81 человек – следующим образом распределялись по профессиям:
Из женщин-коммунарок состав таков:
За исключением вожаков, коммунары рекрутировались, стало быть, главным образом из рабочего сословия. То же можно сказать об итальянских анархистах и социалистах. Так, из 51 осужденного по неаполитанскому и миланскому процессам рабочих было 36, артистов и студентов – 6, адвокатов – 2, собственник – 1, негоциант – 1, неизвестных профессий – 5.
Мы уже видели, что среди нигилистов преобладали дворяне и образованные люди. Тарновский замечает по этому поводу, что тогда как в Австрии в течение трех лет за преступления с пролитием крови было осуждено только 4 человека, принадлежавших к либеральным профессиям, в России за пять лет таковых было 165, и среди них 88 чиновников, 59 – духовных, адвокатов и врачей, 19 – писателей, студентов и живописцев. Автор, писавший в русском журнале, не осмелился осветить надлежащим образом это странное преобладание образованных людей в числе убийц, но ясно, что это были главным образом нигилисты. На 100 женщин, осужденных за политические преступления в России, приходится 25 образованных, 11,9 – грамотных, 7,4 – неграмотных, тогда как среди простых уголовных преступниц неграмотных приходится 92 %, грамотных – 6,9 %, получивших образование не выше среднего – 0,25 %. Однако ж в последнем политическом процессе из 21 обвиненного оказалось 7 рабочих и 2 крестьянина, что объясняется деятельной пропагандой студентов между ними.
Из вышенаписанного следует, что успех революции тем более обеспечен, чем более в ней участвуют все классы населения; что в настоящих революциях, особенно между вожаками, преобладают лица, принадлежащие к образованному слою общества, тогда как в бунтах участвует почти только один его класс, и притом самый низший. Поэтому-то бунты никогда и не удаются или удаются наполовину.
4) Профессии. Нужно иметь в виду влияние, которое имеют некоторые профессии на возникновение и ход революций.
Так, гладиаторы поддержали восстание Спартака; рабы, привыкшие к суровому труду, вынесли на себе бунт Сертория; преторианцы, привыкшие владеть оружием, играли судьбами империи точно так же, как стрельцы в России, солдаты алжирского бея и янычары в Константинополе, убившие пятерых султанов{56}. Надо заметить, что янычары, получая незначительное жалованье, пользовались монополиями некоторых ремесел (сапожного, например, кофейного и прочих), что сближало их с народом и давало влияние на последний. Кроме того, они пользовались поддержкой духовенства, дети которого зачастую служили в их среде.
В Коммуне, как и в буланжистском движении, участвовали, между прочим, военные.
«Храбрейшими из коммунаров, – пишет Беррон, – были солдаты-дезертиры, вступившие в их ряды. Почти все они были унтер-офицеры, издавна питавшие ненависть к офицерам.
Надо заметить, что при империи отношения между офицерами и унтер-офицерами армии были такие же, как между дворянами и недворянами при старом режиме.
Молодые люди, кончившие курс в Сен-Сире{57}, получали эполеты будучи двадцати лет от роду, а волонтеры, не обладавшие дипломом, хотя бы прекрасные практики и техники, ждали этих эполет по пятнадцати лет, да и то не всегда их получали. Среди сержантов можно было встретить совсем седых; дворяне и буржуа, окончившие курс в школах, всюду были им предпочитаемы.
Даже среди офицеров можно было различить две враждебные друг другу партии – благородных и выскочек, из коих только одни первые пропускались на высшие должности.
Неудивительно поэтому, что все оскорбленные и униженные бросились в ряды коммунаров, щедрой рукой раздававших галуны и султаны.
К числу искателей эполет следует еще прибавить авантюристов из разных стран Европы, преимущественно поляков (Домбровский, Врублевский, Околович и прочие), прирожденных солдат, принадлежащих к расе, издавна прославившейся храбростью и легкомыслием.
Они дрались, важничали, позировали, картинно одевались, говорили громкие фразы, гарцевали верхом, командовали и шли в огонь как на праздник. Опасность их привлекала. Они любили военное дело.
А к социализму и Коммуне были, мне кажется, совершенно равнодушны. Их кондотьерскому темпераменту{58}, их природному авантюризму нравились экстравагантные теории, отсутствие правильной власти и произвол. Они не размышляли, а действовали.
В сущности это – дети, притом очень добрые. В их голубых глазах отражается мечтательная душа. Необыкновенные иллюзии, невероятные надежды, основанные на смутных гипотезах, – вот чем они бредили».
Шерстяная промышленность во Флоренции, благодаря ее важности и большому количеству рабочих (30 тысяч в 1336 году), которыми она располагала, играла крупную роль в средневековых бунтах. Именно благодаря ее высокомерному отношению к собственным рабочим (Чиомпи) и к корпорациям мясников, кожевников и булочников вспыхнул бунт Чиомпи, с виду укрощенный, но кончившийся победой Медичи.
В Перу и в Испании бунты возникали благодаря чрезмерному влиянию духовенства, за которое стояли женщины, старики и глупцы, которых повсюду так много.
Большая часть бунтов в Аргентине вызывается почти исключительно деревенскими жителями, которых раздражает цивилизация, преждевременно и насильственно вводимая горожанами. Потому-то Росас преследовал ученых и адвокатов.
Гиббон показал, что искусная обработка железа была главной причиной революции и последующих затем победоносных набегов турок. В самом деле, эти последние были сначала рабами татарских ханов в горных округах Центральной Азии, изобилующих железом. Ханы принуждали их вырабатывать оружие, которым они наконец и воспользовались, не только для того, чтобы освободиться и сделаться независимыми, но и для того, чтобы стать на некоторое время чуть не владыками Европы.
Глава 10. Революционеры и политические бунтовщики (врожденные преступники; нравственные идиоты)
1) Преступность. В какой пропорции типичные преступники встречаются в числе революционных деятелей? Нельзя отвечать на этот вопрос, не отличив предварительно настоящих революционеров от простых бунтовщиков, которые ищут в политических преступлениях только удовлетворения своих эгоистических стремлений. При этом не надо забывать, что члены борющихся партий очень часто считают своих противников преступниками, а сторонников – мучениками.
В Италии из 520 страдальцев за национальное обновление, портреты которых были собраны в Миланском музее и на Туринской выставке (1884 год), мы нашли 454 нормальных типа, 64 – анормальных, из которых 23 с признаками вырождения, и 3 – чисто преступных типа. Последних оказалось, стало быть, 0,57 %, то есть вчетверо меньше, чем их встречается среди мирных людей (2 %). Да еще надо заметить, что из 3 революционеров преступного типа один – Паскуале Соттокорнола – был вполне честным человеком. Дело в том, что вырождение ослабляет или совершенно уничтожает мизонеизм, а политические страсти, как в былые времена религиозные, служат предохранительным клапаном для преступных импульсов.
Среди христианских мучеников преступные типы встречаются лишь в виде редких исключений, но и тогда (апостол Павел) находятся в противоречии со всей жизнью своего носителя.
Среди знаменитых нигилистов преступный тип также довольно редок, что подтверждается и их жизнью, посвященной горячей любви к ближним. Маркс со своим высоким лбом и добрыми глазами, Лассаль, Герман, Вебер также отличались симпатичными физиономиями.
2) Среди анархистов, напротив того, встречается много преступных типов.
