Так может выглядеть кабинет только одного человека — Шерлока Холмса современной неврологии B. C. Рамачандрана. Он похож на детектива, который в одиночку раскрывает загадки одну за раз, словно не подозревая о том, что современная наука строится на масштабных статистических исследованиях. Он уверен в том, что индивидуальные случаи способны внести свой вклад в развитие науки. Вот что он говорит по этому поводу: «Представьте, что я привожу к скептически настроенному ученому свинью, настаивая на том, что она может говорить по-английски, затем делаю взмах рукой, и свинья начинает говорить. Будет ли разумным со стороны скептика заявить: „Но это только одна свинья, Рамачандран. Покажи мне еще одну, и, возможно, я поверю тебе!“»
Он неоднократно доказывал, что, объясняя неврологические «курьезы», можно пролить свет на функционирование нормального мозга. «Я ненавижу столпотворение в науке», — говорит он мне. Он также не любит большие научные совещания: «Я говорю своим студентам, что, посещая такие мероприятия, они должны смотреть, в какую сторону повернуты головы их участников, чтобы пойти в противоположном направлении. Никогда не поддавайтесь стадному инстинкту».
Рамачандран рассказывает мне, что начиная с восьми лет он избегал спортивных мероприятий и праздников и переходил от одного страстного увлечения к другому: палеонтология (он собирал редкие окаменелости), конхиология (изучение морских раковин), энтомология (он испытывает особое пристрастие к жукам) и ботаника (он разводил орхидеи). Его биографию молено проследить по тем прекрасным природным объектам, которые заполняют его кабинет — окаменелости, раковины, насекомые и цветы. Он говорит, что если бы не стал неврологом, то обязательно занялся бы археологией и изучал Древний Шумер, Месопотамию или Хараппскую цивилизацию.
Все эти довольно старомодные занятия отражают его пристрастие к науке того времени — золотого века таксономии, когда ученые путешествовали по миру, используя собственное зрение и детективные методы работы (в духе Дарвина) для каталогизирования отклонений и странностей, существующих в природе, и дальнейшего включения их в широкие теории, объясняющие основы живого мира.
Точно так же Рамачандран подходит к неврологии. В начале своей научной работы он занимался изучением пациентов, переживающих психические иллюзии. Он исследовал людей, которые, перенеся травму мозга, начинали считать себя провидцами, или тех, кто страдал синдромом Капграса, который заставляет людей считать, что кого-то из их близких заменил самозванец, являющийся точной копией человека, которого они действительно любили. Он изучал оптические иллюзии и слепые пятна глаз. Когда он понимал, что происходит в каждом из этих случаев (обычно без использования современных технологий), он проливал новый свет на то, как работает нормальный мозг.
«Я не люблю сложное новомодное оборудование, — говорит он, — потому что требуется много времени, чтобы научиться им пользоваться, и у меня возникают подозрения, когда расстояние между первичными данными и окончательными выводами оказывается слишком большим. В этом случае появляется масса возможностей тенденциозно обработать эти данные, а люди, как известно, склонны к самообману, независимо от того, занимаются они наукой или нет».
Рамачандран достает большой квадратный ящик с установленным внутри зеркалом, похожий на детский набор для волшебных фокусов. С помощью этого ящика и своих знаний о нейропластичности ему удалось разгадать многовековую тайну фантомных конечностей и вызываемой ими хронической боли.
Существует целая армия навязчивых болей, которые мучают людей по непонятным причинам и появляются неизвестно откуда — болей без обратного адреса. В 1797 году лорд Нельсон, британский адмирал, потерял правую руку во время сражения при Санта-Крус-де-Тенерифе. Вскоре после это, рассказывает Рамачандран, он начал отчетливо ощущать присутствие этой руки, точнее, фантомной руки, которую он мог чувствовать, но не видеть. Нельсон сделал вывод, что такое присутствие служит «прямым доказательством существования души», рассуждая, что если рука может существовать после ампутации, то, значит, и душа может существовать после уничтожения тела.
Фантомные конечности создают проблемы, потому что у 95 % людей с ампутированной конечностью они вызывают хроническую «фантомную боль», причем она нередко сохраняется до конца жизни. Но как можно устранить боль в органе, которого нет?
Фантомные боли мучают солдат, перенесших ампутацию, и людей, лишившихся конечностей в результате несчастного случая, но, кроме того, они являются частью более широкого класса таинственных болей, которые тысячелетиями ставят в тупик врачей из-за того, что не имеют очевидного источника в теле человека. Даже после обычной хирургической операции у людей порой возникают загадочные послеоперационные боли, продолжающиеся всю жизнь.
В научной литературе можно встретить истории о женщинах, страдавших от менструальных и родовых болей даже после того, как им удаляли матку; о мужчинах, чувствовавших язвенные боли после удаления язвы; или о людях, у которых сохранялись хронические ректальные и геморроидальные боли после удаления прямой кишки. Известны истории о людях с удаленным мочевым пузырем, которые тем не менее испытывали острые, болезненные хронические позывы к мочеиспусканию. Это тоже фантомные боли, возникшие в результате «ампутации» внутренних органов.
Нормальная боль — «острая боль» — предупреждает нас о какой-либо травме[95] или заболевании, посылая в наш мозг сигнал, сообщающий: «Здесь у тебя болит — обрати внимание на это место». Но иногда травма может повредить не только ткани тела, но и нервы в наших болевых системах, приводя к возникновению «невропатической боли», не имеющей никакой внешней причины. Наши болевые карты получают повреждения и посылают постоянные ложные предупреждения об опасности, заставляя нас ощущать, будто проблема заключена в теле, хотя на самом деле она в нашем мозге. Спустя долгое время после того, как тело излечивается, болевая система остается в активированном состоянии, а острая боль продолжает свою «жизнь после смерти».
Загадка фантомных конечностей
Термин «фантомная конечность» был впервые предложен американским врачом Сайласом Митчеллом, который ухаживал за ранеными во время битвы при Геттисберге и очень заинтересовался эпидемией появления фантомов. У солдат времен Гражданской войны[96], раненных в руку или ногу, часто развивалась гангрена, а в эпоху, когда антибиотики еще не были изобретены, единственным способом спасения жизни солдата была ампутация конечности до того, как гангрена распространится выше. Вскоре после операции солдаты, перенесшие ампутацию, начинали сообщать, что их конечности вернулись, чтобы мучить их. Сначала Митчелл назвал эти ощущения «сенсорными призраками», а затем начал использовать название «фантомные конечности».
Такие «конечности» нередко отличаются большой «живостью». Пациенты, потерявшие руку, иногда чувствуют, как жестикулируют ею во время разговора, машут друзьям в знак приветствия или автоматически тянутся к звонящему телефону.
Раньше некоторые врачи считали, что фантом представляет собой продукт защитного мышления: отрицания тягостной для человека потери конечности. Однако большинство врачей предполагало, что причина появления фантома заключается в том, что при движении происходит стимуляция или раздражение нервных окончаний на культе — той части конечности, которая осталась после ампутации. Некоторые врачи пытались справиться с фантомами с помощью последовательных ампутаций, когда конечность и нервы удаляли все выше и выше, в надежде, что фантом исчезнет. Но после каждой операции он появлялся снова.
Тайна возникновения фантомов интересовала Рамачандрана еще во время обучения в медицинской школе. Затем в 1991 году он прочитал работу Тима Понса и Эдварда Тауба о последних операциях, проведенных на обезьянах Силвер-Спринга. Как вы помните, Понс картировал мозг обезьян, у которых после деафферентации прекратился доступ всей входящей сенсорной информации от рук к мозгу, и выяснил, что карта мозга для деафферентированной руки, вместо того чтобы «зачахнуть», сохранила свою активность и начала обрабатывать информацию, поступающую от лица, — что было ожидаемо, поскольку еще Уайлдер Пенфилд выяснил, что карты кисти и лица располагаются по соседству.
Рамачандран сразу же подумал, что нейропластичность может объяснить появление фантомных конечностей, ведь между случаем с обезьянами Тауба и пациентами с фантомными руками было определенное сходство. И у тех, и у других карты мозга были лишены стимулов, поступающих от конечностей. Рамачандран задумался: не могли ли карты лица людей с ампутированными конечностями захватить карты их отсутствующих рук, тогда при прикосновении к лицу такого человека он чувствовал бы свою ампутированную руку? И где обезьяны Тауба ощущали прикосновение, когда кто-то дотрагивался до их лица — на лице или в «деафферентированной» руке?
