Сюда принадлежали обитательницы «порнеиона» или «коинеиона», или «оикема», проститутки Солона (prostasae), позднее носившие также название «stegitis» (Гезих. IV, 73) или «state» (Гезих. IV, 71) или «Kasaura», «Kasori», «Easalbas» (Гезих. II, 418; Аристофан; Экклез., 1106); по-латыни они назывались «сasalides»; они стояли у дверей низших борделей напоказ. Это так называемые римские «prosedae», «prostibula», «fornicariae» и «fornicatrices».[860]
Разновидностью этих бордельных проституток должны считаться м ельн ичные проститутки. Уже у Гомера (Одисс. XX, 107) встречаются мельничные рабыни, которые мелют рожь ручными мельницами и которые впоследствии пользовались всеобщим презрением, так что мельницы считались борделями. Алкман (у Бергка, Poetae Иугиси, стр. 648) упоминает о разврате на мельницах; в другой лирической песне мельничная рабыня, мельничная проститутка, Хетри («Aletris») описана, как распутная женщина, которая во время помола поет эротические песни.[861] (Аристофан, Облака, 1358; Плутарх, Gastmahi der sieben Weisen 14). У Герона (I, ст. 75) упоминается о мельничных проститутках, как об известном типе самой низкой категории проституток. По Ксенофонту (Memorab. II, 5, 2) мельничные рабы вообще считались самыми ничтожными, стоившими лишь полмины, между тем как за более образованных и ловких рабов платили 30-100 мин.
И в Риме также мельницы и булочные с древних пор были местами проституции.[862] Плавт упоминает в «Poenulus» (1,2, 54), «pistorum аmiсае», проституток из булочных, и «reliquia alicarie», «мельничные отбросы» (см. выше перев. этого места, стр. 9). Название этих проституток, «alicarie», происходит из Кампании, где они стояли перед лавками, предлагая себя.[863] В более поздние времена римской империи многие булочные и мельницы еще связаны были с борделями, которые в большинстве случаев составляли пристройки к ним (Сократ, Histor. ecclesiast. V, 18). Обычай этот сохранился до средних веков, когда мы снова встречаемся с ним, между прочим, и в Германии. В Помпее над дверьми одной булочной находилась доска с рельефным большим фаллосом и надписью: «Нiс habitat Felicitas».[864] «Продавщицы», о которых у Артемидора (Oneirocrit. 78)[865] сказано, что «они что-то продают» и «получают плату за любовь», вероятно, продавщицы из булочных.
Наряду с бордельными проститутками в древности было еще чрезвычайно много так называемых уличных проституток, которые отправлялись на «отлет» и бродили по улицам, совершенно как нынешние, они не только завлекали на улице своих клиентов, но нередко тут же и отдавались им в каком-нибудь темном углу. Общими названиями для них были «Dromas», «бегунья» (Гезих. 1, 537; Pollux. VII, 203); Chamai– type или Chametaris, отдающаяся на земле (Suidas, стр. 5; Hesych. IV, 272, 273; Плутарх, Anton. 9; Athen. XIII, стр. 570f) или scoria erratica, vagae puellae (Propert. I, 5, 7), ambulatrices (Cato, de re rust. c. 143), circulatrices (Priap. 18), pedoneae, noctilucae, noetivigilae, node vagatrices, что можно перевести вместе с Группом[866] «ночные бабочки», «праздношатающиеся» и «странницы».
Бесчисленны были специальные типы уличной проститутки, сохранившиеся и поныне всюду, где античная культура послужила основой для современной. Наиболее старый тип[867] представляет, вероятно, Spoesilaura – проститутка, занимавшаяся своим ремеслом на большой дороге (Гезих… IV, 67). Ее имел в виду Катулл в 58 стихотворении, когда он говорит о своей Лесбии, что она опустилась до состояние низшей проститутки и проституируется на перекрестках (in quadrivüs) и в тесных переулках (angiportis).
Наиболее известны были dieteriadae (Атен. XIII, 576 и дал.), проститутки из афинского портового рынка (Ксеноф. Hellen. V, 1, 21; Диод. Сиил. XIX, 45), которых Атеней называет представительницами самой низкой проституции. Затем существовала еще категория мостовых проституток (gephyris, Hesicli. I, 427), которые продавали себя на мостах.
Еще больше была дифференциация среди римских уличных проституток. Здесь были «bustuariae», кладбищенские проститутки, которые продавали себя между могильными памятниками (Марциал, III, 93; I, 34, 8);[868] деревенские и лесные проститутки (ruricolae lupae, inter salicta et densas sepes obscoena cubilia ineuntes – Prudentius contr. Symmach. I, 107); schoeniculae, называвшиеся так потому, что они продавали себя в волчьей траве (roivot, schoenus) близ воды или же, как думает Фест, вследствие употребление ими дурной мази, Schoenus (Плавт, Poenul. I, 2, 55); принадлежащие к грязнейшим подонкам бродячих проституток – «scrantiae» и «scrupedae» (Плавт, Nervolaria 2), «limaces» (Плавт, Fragm. Bacchid. 10), «blitene» (Плавт, Trucul. IV, 4, 1), «puti», «ри tilli» (Плавт, Asinar. III, 3, 103), gallinae (Плавт, Asinar. III, 3, 76), junices (Плавт, Mil. glor. II, 3, 32) и мн. др.
Б. Проститутки Муз и Вакха.
К этой рубрике мы относим всех тех проституток, которые применяют, как средство для привлечение клиентов, искусство, алкоголь и вообще все описанные нами выше средства самоотречение и опьянения, что их и возвышает над обыкновенными проститутками-бордельными и уличными– действующими преимущественно при помощи чисто полового возбуждения. Таковы «свободные, необузданные» люди, «liberi homines» Геллия (Noct. attic XX, 4б 1), которых греки называли «вакхическими артистами». Они развлекали игрой на флейте и цитре, танцами, фокусами, драматическими представлениями, пантомимами, пеньем и принимали участие в вакхической разнузданности во время симпозиумов, празднеств, в кабачках, трактирах и банях или же вообще имели то или иное отношение к художественной и дионисьевской стороне жизни.
Все это элементы, которые Аристотель обозначает, как «в большинстве случаев порочные», потому что они, «большую часть своей жизни употребляют на необходимое для них искусство и добывание куска хлеба, а большую часть своего времени проводят в невоздержности, частью в нужде, а между тем и то, и другое (и разврат, и нужда) являются поводом и побудительной причиной для порочности».[869] К этой группе принадлежат также многие «гетеры»; в задачу их большей частью входило присутствовать при всякого рода случаях дионисьевской распущенности, из которых наиболее частыми были попойки после трапезы.
В собственном смысле слова (Атеней, ХИ, 531b) нужно понимать, прежде всего, флейтщиц или «аулетрид», которые упоминаются всего чаще, так как они должны были присутствовать при всякой трапезе, чтобы трубить на флейте во время жертвенного возлияния. Они появлялись обыкновенно на пирушках во множественном числе, так что каждый мужчина мог иметь в своем распоряжении флейтщицу (Аристофан, Лягушки), а потом происходили общие оргии (Платон, Theaetet., стр. 173D; Платон, Protagorus, стр. 347D); при этом нередко бывали настоящие кулачные бои за обладание флейтщицей (Атеней, XIII, стр. 607е; Лукиан, Dial– meretr. 15). Аулетриды занимали среднее положение между обыкновенными бордельными и уличными проститутками и, собственно, «гетерами» в том отношении, что они не были ни так грубы и низки, как первые, ни так жадны к деньгам и хитры, как вторые. Этим объясняется, почему, например, Эпикрат в своей «Antilais» советует обращаться к аулетридам и предостерегает против холодных и расчетливых гетер (Атеней, XIII, стр. 570Ь). Как опасные конкурентки, аулетриды пользовались большой ненавистью со стороны гетер, которые всегда выставляли их презренными существами. Так, например, lоёсса объявляет Лизию (12 беседа гетер Лукиана), что, лаская флейтщицу Цимбалион, он сам опозорил себя. С другой стороны, молодые люди нередко искали у аулетрид более дешевой любви, как, например, Дорион в 14-ой беседе гетер Лукиана, совершенно разоренный гетерой Мирталой. Многие гетеры, впрочем, раньше и сами были флейтщицами или же занимались этим искусством, чтобы иметь возможность и в этом отношении состязаться с аулетридами, как Партенис (15-ая беседа Лукиана). А многие знаменитые аулетриды достигали потом звание гетеры, как Мегара (Алкифрон, epist. I, 39), Бромиадиа (Атен. XIII, 605Ь), младшая Ламия (Atheti. XIII, 577с, XIV, 615е, f), Немеас (Атен. XIII, 587с), Галатея (AtJien. I, 6f, 7а Атен. XIII, 576f) и др.
Наряду с флейтщицами, к типу музыкальных проституток относятся и девушки, обученные игре на различных струнных инструментах: играющие на цитре (Поллукс, IV, 62; Атен. IV, 176d; XII, 531b); играющие на самбуке, на треугольном струнном инструменте, приезжие из Родоса (Amen. IV, 129а); играющие на псалтериуме, главным образом, из Лидии (Allien. XIV, 634f; XII, 537b, 532с; Платон, Protagor, 347d; Procop. Hist. arc. 9). Знаменитой гетерой-гитаристкой была Главка (Athen. IV, 176d). В найденной комедии Менандера, «Epitropontes», Харизий нанимает для своих половых эксцессов девушку, играющую на псалтериуме.[870] Не меньше был спрос и на барабанщиц (Плутарх, Amator 9, 6, стр. 753D).
К продажным девушкам принадлежали также певицы (Theocrit XV, 97; Athen. XII, 531с; Lucian, Dialog, meretr. XII, 1; Phitarcli, Amat. 16).
He меньше спроса на музыкантш был спрос на танцовщиц (Plato, Protagor, 347d; Athen. IV, 130a; XII, 531c; Aristoph. Ran. 514, Nubes 990 и др.), искусство которых часто носило специфически эротический и неприличный характер.[871] В особенности славились в этом отношениифессалийские (Athen. XIII, стр. 607с) и гадитанийские танцовщицы (Ювенал XI, 165 и. 6.; Мари. V, 78; XIV, 203). Они показывали свои возбуждающие танцы во время и после трапезы, часто голые (Athen. XIII, 607с; IV, 130а). Особенной любовью пользовались сладострастный Танец живота и канкан, который описывается, например, в романе византийца Никиты Эвгениана, «Neun bucher von der Liebe der Drosilla und des Gharikles».[872] Действие такого рода танцев всего нагляднее описывает Атеней (XIII, 607с) в том месте, где голые фессалийские танцовщицы, в присутствии царя Антгииона Гоната, приводят своим искусством достойных аркадийских посланников в величайшее волнение.
