Дело осложнялось еще и тем, что под разрушенным реактором с большим количеством сохранившегося ядерного топлива, находился резервуар с тяжелой водой. Когда было принято решение засыпать зону разрушенного реактора специальным составом из силикатов с веществами, поглощавшими радиоактивные частицы, и вертолеты ВВС приступили к работе, поочередно зависая над очагом пожара и опорожняя контейнеры со смесью, никто еще не мог сказать, какое количество тяжелой воды оставалось в резервуаре под реактором и какой вес насыпаемой горы смеси могут выдержать поврежденные взрывом конструкции. Если бы произошел обвал и остатки ядерного топлива попали в резервуар с тяжелой водой, могла начаться неуправляемая реакция ядерного деления и произошел бы ядерный взрыв большой мощности. Когда это стало очевидным, насыпку смеси срочно прекратили и к работе подключились специальные бригады Метростроя, которые начали пробивать под землей тоннель к резервуару с тяжелой водой. Опять же ценой невероятных усилий работа эта была проделана в рекордно короткие сроки и проходчики вышли к резервуару. К счастью оказалось, что во время взрыва реактора резервуар с тяжелой водой был разгерметизирован и вода ушла в почву.
Этот эпизод приводится здесь лишь с той целью, чтобы показать, насколько напряженной, драматичной и поистине экстремальной была обстановка, в которой работали тогда тысячи людей, ликвидируя последствия аварии на самом блоке АЭС, в близлежащих селах и городах, эвакуируя население.
Были привлечены подразделения гражданской обороны, воинские части, специалисты из разных отраслей, добровольцы — десятки тысяч людей, понимавших всю меру ответственности за то, что произошло, и что еще долгие и долгие годы будет сказываться на здоровье людей, казалось бы весьма далеких от всего происшедшего.
Здесь следует подчеркнуть следующее: катастрофические последствия аварии на Чернобыльской АЭС были преодолены усилиями всей страны, ее человеческими ресурсами, экономикой, организацией. Именно организация спасательных и восстановительных работ, четкая работа различных комиссий, штабов, ведомств, отдельных людей и коллективов позволили сделать то, что было необходимо. Но нельзя забывать и то, что все это происходило в мирное время и сам взрыв был не ядерный. Отсюда однозначно следует, что во время реальных боевых условий, с потенциально возможными ядерными ударами большой мощности реальная обстановка будет неизмеримо сложнее, драматичнее, экстремальнее. Отсюда понятна и необходимость изучения опыта по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, чтобы в иных условиях избежать ошибочных решений и бессмысленных или безответственных действий.
Концепция национальной безопасности Российской Федерации, утвержденная Указом Президента Российской Федерации (17 декабря 1997 г.) по сути вобрала в себя опыт не только последних десятилетий и не только катастроф и чрезвычайных ситуаций, подобных Чернобыльской трагедии. По сути эта Концепция базируется на представлениях о системе безопасности и ее обеспечении по отношению к личности, обществу и государству от всех внешних и внутренних угроз, включая все сферы жизнедеятельности.
Но за любой концепцией всегда будут стоять конкретные люди с их характерами, привычками, укладом жизни, с их пониманием общественного и личного, человеческого долга. С их потенциальными возможностями создавать экстремальные ситуации и эти ситуации ликвидировать.
Землетрясение в Армении (г. Спитак, 1988)
Только в прошедшем, XX в. на Земле произошло 340 крупных по масштабам последствий землетрясений. Наиболее катастрофическими были землетрясение в Китае (1976), где погибло 650 тыс. человек, в Японии (1923) — 140 тыс. человек, в районе г. Ашхабада (1948) — 110 тыс. человек, в Перу (1970) — 70 тыс. человек, в Армении (1988) погибло 25 тыс. человек.
По 12-балльной шкале Рихтера землетрясение в 6 баллов считается сильным. Сила отдельных толчков в районе г. Спитак достигала 10–12 баллов. В течение нескольких минут город был практически весь разрушен. Уцелели лишь отдельные здания, в основном пятиэтажные, блочной конструкции. После первых толчков часть жителей успели покинуть дома и остались живы, хотя многие из них и пострадали от осколков стекол и обрушившихся стен зданий. Масса людей оказалась под завалами. Очевидцы, пережившие этот кошмар, рассказывают, что даже те, кто оказавшись на улице, не получил никаких повреждений, в первые минуты были не в состоянии что-либо предпринять, поскольку находились в состоянии шока среди пыли, дыма, грохота рушившихся зданий и криков о помощи… Психогенный шок, о котором говорилось в предыдущих разделах, явился причиной не только неадекватных действий людей в зоне поражения, но и возникновения ряда депрессивных проявлений спустя некоторое время после трагедии. Люди, оказавшиеся под завалами рухнувших зданий, либо погибли сразу, либо, получив травмы различной тяжести и локализации, нуждались в срочной помощи. Работы по расчистке завалов и освобождению людей начались практически сразу же после разрушения, как правило, силами родственников или случайных людей, оказавшихся в зоне бедствия. Планомерно организованная и квалифицированная помощь специальными бригадами, прибывающими из разных городов и областей Союза, началась через сутки после землетрясения. Альпинисты, горноспасатели, врачи и средний медперсонал, добровольцы — все работали на пределе сил и возможностей.
Что испытывает человек, даже если он не получил физических травм, оказавшись в полной изоляции под завалом рухнувшего здания, например, в подвальном помещении или случайно уцелевшем фрагменте дома? Все то же состояние шока от пережитого, от беспомощности что-либо сделать самому или прийти на помощь другим. Были отмечены случаи, когда людей извлекали из-под завалов без единой травмы, причем в течение первых суток, когда не было истощения физических сил от голода или жажды, и люди эти оказывались в глубокой коме от последствий развившегося шока, или даже были мертвы, не пережив психогенного потрясения. В то же время многие, оказавшись в гораздо худшем положении из-за полученных травм, продолжали активно бороться за свою жизнь и жизнь тех, кто оказался рядом. Они оказывали себе и другим пострадавшим посильную медицинскую помощь, находили слова утешения и надежды, старались изнутри разбирать завалы, пробиваясь навстречу спасателям. Как видно из этих сравнений, различные по характеру, волевым установкам и мотивациям люди по-разному встречают опасность и соответственно, имеют различные шансы на успех.
Так, в Спитаке даже спустя 10–12 суток после разрушения удавалось извлечь из-под завалов травмированных людей и спасти им жизнь. Без сомнения, даже незначительные травмы кожных покровов без соответствующей или просто минимально возможной в данных условиях обработки, могут в результате инфицирования стать серьезным дополнительно травмирующим фактором, особенно при дефиците пищи и, что еще важнее, воды. Психологи, работавшие в пунктах реабилитации, отмечают, что люди, пережившие последствия землетрясения, быстрее возвращались к активному образу жизни даже после тяжелых физических травм, если знали, что близкие члены семьи или родственники живы. И в то же время, люди, потерявшие близких людей и родственников, значительно медленнее возвращались к норме, имея при этом незначительные травмы. И здесь сказывается все тот же психологический фактор, либо снижающий адаптационно-защитные функции организма, либо, напротив, поддерживающий их на достаточно высоком и лабильном уровне.
Характерной особенностью травм при всех землетрясениях, сопровождающихся разрушением построек, является синдром длительного сдавления. Об особенностях его патогенеза уже говорилось выше, в предыдущих разделах. В Спитаке синдром длительного сдавления был отмечен в 23,8 % случаев. Отсюда понятен и высокий процент проявлений не только психогенного, но и травматического шока.
Следует отметить, что психотравмирующее воздействие коснулось в той или иной степени не только тех, кто непосредственно оказался в эпицентре землетрясения и получил физические травмы, но и людей, практически не пострадавших от удара стихии, например, в соседних со Спитаком деревнях и городах, хотя в некоторых из них подземные толчки были ощутимы. Синдром массового психогенного действия трагедии Спитака отмечался спустя некоторое время и при самых незначительных подземных толчках, когда люди выбегали из домов, даже не успев захватить самое необходимое, при едва ощутимых колебаниях почвы. Это можно объяснить, как фактор повышенной нервозности в связи с возможной опасностью, в данном случае, играющий положительную роль с точки зрения защиты от внезапности землетрясения. Со временем, адаптируясь к подобным проявлениям сейсмической активности, люди перестают реагировать на них. И это тоже вполне естественный процесс, поскольку невозможно жить в постоянном напряжении и ожидании катастрофы.
