Такие дефекты в значительной мере сказались бы и на здоровом ребенке, а Кушла не была здоровым ребенком. Десять недель из первых пятидесяти двух она провела в больнице, и до десятимесячного возраста ее через неопределенные промежутки времени (часто до нескольких раз в минуту) мучили конвульсивные подергивания. Дыхание девочки было поверхностным и хриплым, и она находилась под постоянным воздействием антибиотиков из-за постоянных ушных и горловых инфекций.
Другая область вопросов: до какого предела Кушла при рождении могла быть определена как «в остальном здоровая». Ясно, что доктора и другие, кто работал с ней профессионально, предполагали, что у нее есть умственные дефекты. Обычные родители могли бы отказаться признать такой диагноз с последующим сокращением мер, которыми они были готовы компенсировать дефекты младенца.
Кушле посчастливилось, что ее родители, приняв ее почти несомненный умственный дефект, тем не менее взялись за поддерживающую стимуляцию и никогда не отклонялись от нее. Очевидно, что их настойчивость и решительность были вознаграждены тем, что Кушла превратилась в умного и счастливого ребенка.
Третья область вопросов: насколько компенсаторная программа — если ее можно так классифицировать — уменьшила следствия дефектов Кушлы, и насколько занятия с иллюстрированными книжками помогли ее когнитивному развитию. На эти вопросы нет однозначного ответа, хотя можно надеяться, что предшествующий отчет проливает некоторый свет и дает определенный ключ. К тому же было бы полезно попытаться рассмотреть развитие Кушлы в контексте современной теории ранних стадий развития человека. Такая попытка предпринята ниже.
Согласно Пиаже, ребенок от рождения вырабатывает все более и более адекватное знание реальности, воздействуя на внешний мир. Инхелдер (Inhelder) (1962) говорит, применяя теорию Пиаже для описания этого процесса:
«Ясно, что последовательные формы его (ребенка) активности в ходе его развития определяют его способы познания».
Что составляло «последовательные формы» активности Кушлы?
Пиаже утверждает, что на сенсорно-двигательной ступени, которую определяет от рождения до двух лет, нет различия между ощущением (постижением) вещи и воздействием на нее; на этой ступени мысль — это буквально действие. Джоанна Тернер (Johanna Turner) (1975) из этого делает вывод:
«Младенец, таким образом, развивается, вначале взаимодействуя с непосредственно ощущаемым окружением и затем начиная усваивать эти действия так, что может, например, думать о предстоящей еде, когда никакой еды нет».
Пиаже (1974) подробно рассматривает следующие стадии, которые ребенок проходит на первом году жизни. В каждом случае делается попытка оценить степень участия Кушлы в определенной стадии, принимая во внимание ее дефекты.
На первой стадии (от рождения до одного месяца) сложные рефлексы, вроде сосания, кладут начало тренировке, которая «возвещает формирование поведенческих схем». Можно допустить, что на этом уровне Кушла была способна участвовать.
На второй стадии (от одного до четырех с половиной месяцев) подобные схемы позволяют новые достижения, например сосание большого пальца следует за случайным открытием. Кушла была, разумеется, лишена большинства форм «физического» открытия из-за невладения руками. Однако большую часть времени на этой стадии она проводила на руках взрослых или они помогали ей «играть». В то же время ей постоянно помогали «ощущать» предметы ртом, но она не могла выучиться подносить их ко рту собственными руками. Как описано в главе первой, она могла протягивать руки к игрушке, повешенной на стенку кроватки, если ее укладывали в кроватку так, что ее руки были спереди. Нельзя понять, насколько эффективной была компенсация или, на самом деле, насколько здесь возможна компенсация как таковая; «действие», которое предпринимает ребенок в ответ на непосредственно ощущаемое окружение, соответственно, принимается как «схема», употребляя термин Пиаже, если развитие имеет место.
Третья стадия, согласно Пиаже, начинается в четыре с половиной месяца и длится до восьми-девяти месяцев. В этот период происходит координация зрения и «хватания»; то есть ребенок начинает намеренно хватать предмет, который видит. Однако у него нет представления о «неизменности»: он не знает, как заглянуть под покрывало, чтобы найти игрушку. Этот период для Кушлы совпал с заточением на больничной кровати. Большую часть этого времени она была слишком больна, чтобы применять компенсаторные меры и, скорее всего, не могла даже минимально продвинуться в своем развитии. Разумеется, ее состояние после выписки свидетельствовало о том, что она регрессировала.
Во время четвертой стадии развития, по Пиаже (примерно последняя четверть первого года жизни), нормальный ребенок
«…больше не ограничивается воспроизведением случайно открытых результатов (повторяющиеся реакции), но использует схемы, открытые таким образом, путем координирования, одну из этих схем, полагая целью акции и используя другие как способы достижения цели. Или, видя новый объект, ребенок применяет к нему по очереди (для исследования) каждую из известных схем с целью определить практическое назначение или пользу этого объекта, он хватает объект, чтобы разглядеть, пососать и т. д.; он трясет его, трет им по бортику кроватки, ударяет по нему рукой и т. д., короче говоря, эта стадия характеризуется и возросшей изменчивостью схем действия, и появлением… внешней координации между практическими действиями».
В этом возрасте Кушла не могла выполнить никаких физических действий, характерных для нормального ребенка.
В возрасте тридцати пяти недель ее характеризовали как «не обладающую способностью хватать»; ее адаптивную оценку по шкале развития Гезелла составляло замечание «нет развития» (см. гл. 2, стр. 15)
Означает ли это в действительности, что Кушла, не обладавшая способностью на более ранних стадиях обнаруживать случайно открытые последовательности (повторяющиеся реакции) и потому намеренно воспроизводить их, не была в состоянии усвоить соответствующие «схемы» и поэтому не следовало ждать, что она будет развиваться в когнитивном отношении? Разумеется, она не могла вести себя по отношению к объекту так, как полагает Пиаже о ребенке, который применяет «каждую из известных схем с целью определить практическое назначение или пользу данного объекта». Здесь нужно доказательство того, что Кушла уже построила комплекс «известных схем», хотя ее физические недостатки не давали ей применять их на практике, и спустя двенадцать месяцев такое свидетельство оказалось зримым.
Начать с того, что в двенадцать месяцев ее артикуляция стала нормальной; в тридцать пять недель, по тестам Гезелла, уровень артикуляции характеризуется как тридцатидвухнедельный, только на три недели отстающий от ее действительного возраста, несмотря на то, что тестированию непосредственно предшествовал долгий период, проведенный в больнице. К двенадцати месяцам она идентифицировала изображения нескольких предметов в своих книгах и разборчиво произносила несколько слов. Пиаже говорит: «…речь связана с мышлением и таким образом предполагает систему усвоенных действий…» Таким образом, неизбежен вывод относительно того, что у Кушлы была развита «система усвоенных действий».
Кроме того, Пиаже ясно дает понять, что в индивидуальном росте существуют весьма различающиеся ритмы; в то время как этапы проходят последовательно, «существуют вариации в скорости и длительности развития». Фактом первостепенной важности оказывается то, что развитие ребенка — непрерывный процесс, а не то, что он в определенном возрасте точно соответствует определенной стадии развития.
Здесь мы, разумеется, касаемся только очень ранних стадий развития. В процессе изучения дальнейших стадий Пиаже сообщает о тестировании школьников на Мартинике, которое выявило «чстырехлетпес отставание в формировании представления о сохранении признаков объекта, дедукции и упорядочивания», причину чему он видит в «умственной малоподвижности взрослого окружения». Ученый находит, что сравнительное изучение, проводимое в различных странах, обнаруживает «удивительные отставания». Не принимая в расчет (как делает Пиаже) воздействие биологических факторов созревания, мы остаемся с утверждением, что социальные факторы — результаты окружающей среды отдельного ребенка — оказывают некоторое влияние на скорость, с которой он пройдет все основные стадии, начиная с рождения.
Принимая во внимание, что окружение Кушлы обеспечивало ей взаимодействие с «живым умом» (цитируя термин, который Пиаже употребляет, описывая то, чего не хватает детям Мартиники), разве нельзя предположить, что когнитивное развитие девочки в первый год ее жизни происходило если не на среднем, нормальном уровне, то во всяком случае стабильно?
