В октябре 1920 года я переехал в Лидс и занял должность преподавателя английского языка, получив неограниченную возможность развивать лингвистическое отделение обширного и непрерывно растущего факультета английского языка, на котором на тот момент не существовало отдельной вакансии для специалиста по лингвистике. Я начал с пятью робкими первопроходцами из числа приблизительно шестидесяти членов факультета (не считая первокурсников). Сегодня пропорция следующая: на 43 литературоведа — 20 лингвистов. Лингвисты никоим образом не изолируются и не отсекаются от общей жизни и работы факультета; они посещают многие курсы по литературе и принимают участие в деятельности факультета.
<…>
Филология, по всей видимости, уже не внушает этим студентам былого ужаса, при том что таинственности нисколько не утратила. Организован активный дискуссионный класс, по образцу, скорее, привычному для литературоведческих факультетов, нежели для лингвистических; класс приносит свои плоды в дружеском соперничестве и открытых дебатах с соответствующим литературоведческим объединением. Создан „Клуб викингов“ — силами студентов, уже прослушавших курс по древнеисландскому и слушающих такой курс сейчас; можно рассчитывать, что клуб продолжит свою деятельность независимо от преподавательского состава. Древнеисландский стал объектом особого внимания; обычно он дает результаты более высокие, нежели остальные специальные предметы; этот язык изучают на протяжении двух лет, почти столь же подробно, как англосаксонский…
Большой объем учебной и административной работы, сопряженный с моей должностью, в придачу к участию в общем руководстве расширяющимся факультетом, а в последнее время — еще и обязанности члена сената в особенно трудный момент для университетской политики стали для меня серьезным препятствием в том, что касается подготовки публикаций. Тем не менее прилагаю отдельный список того, что я все же успел сделать. Если мне посчастливится быть избранным на должность Роулинсона и Босуорта, я буду стремиться как можно полнее использовать возможности, предоставляемые ею для научной работы, содействовать, насколько хватит сил, сближению лингвистики и литературоведения, противостояние которых, на мой взгляд, вызвано исключительно непониманием и причиняет ущерб обоим, и продолжать поощрять интерес к филологии среди юношества на поле деятельности более обширном и многообещающем.
Засим остаюсь, джентльмены, Вашим покорным слугой,
ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН»[157].
25
Кандидатуру Толкина поддержали многие, но большинства при голосовании он все-таки не набрал. Кеннет Сайзем пользовался в Оксфорде гораздо большей популярностью, это следовало признать. И только неутомимый Джордж Гордон сумел склонить вице-канцлера Джозефа Уэллса к тому, чтобы отдать решающий голос в пользу лидского провинциала. Это была большая удача, и Толкин буквально был потрясен.
«Меня только что известили, что я избран на должность профессора Роулинсона и Босуорта Оксфордского университета, — написал он 22 июля 1925 года вице-канцлеру Лидского университета. — Я ответил согласием (к работе следует приступить с первого октября) и, безусловно, глубоко сожалею о том, что столь внезапно Вас покидаю, хотя случившееся для меня — чрезвычайно большая удача. Конечно, в душе я смутно рассчитывал на нечто подобное, но — в будущем, признаюсь, куда более отдаленном; и сейчас прошу Вас освободить меня от занимаемой должности, хотя после всего, что сделал для меня Ваш университет, боюсь показаться неблагодарным. Но уповаю на Ваше снисхождение»[158].
26
Еще больше была потрясена Эдит.
Очередной переезд? Да сколько можно?
Но в начале 1926 года вся семья, многочисленная как никогда, все-таки перебралась обратно в Оксфорд. И здесь прожила безвыездно 21 год. Первые несколько лет по адресу Нортмур-роуд, 22, а с 1929 года в просторном (на восемь спален) доме 20 на той же улице, который Толкин купил. Пожалуй, в жизни Толкина этот дом, в котором он с Эдит прожил вплоть до 1947 года, был ближе всего к тому, что можно назвать семейным очагом.
Соседи часто видели невысокого человека в черной мантии и в профессорской шапочке, ездившего в университет на велосипеде с необычайно высоким седлом. Человек казался суровым, но это никого не обманывало. Дубовая входная дверь дома на Нортмур-роуд казалась невысокой — Толкин не раз сравнивал себя с хоббитами, а они ростом похвастаться не могли. Стены оштукатурены, окна забраны свинцовыми переплетами. «Самой восхитительной комнатой была, конечно, студия, в которой всегда было просторно, кроме тех случаев, когда приходило много студентов», — вспоминала дочь Толкина Присцилла, которая покинула этот семейный очаг последней. У окна стоял письменный стол, за которым были написаны «Хоббит» и большая часть трилогии «Властелин Колец». На столе — темно-коричневая деревянная банка для табака, кружка с трубками и большая плоская чаша, заменявшая пепельницу; а еще — бутылочки с цветной тушью Квинка и Стевенсона, картонные коробки с цветными карандашами и тюбики с красками — Толкин любил рисовать. По должности в университете Толкину полагалось курировать аспирантов и принимать университетские экзамены, а еще он подрабатывал в качестве экзаменатора в других университетах; очень много сил и времени уходило на проверку бесконечных экзаменационных работ, что, впрочем, не мешало Толкину заниматься любимой им «Книгой утраченных сказаний».
27
ЛИФ — «пепел» в АНФАУГЛИФ, ДОР-НУ-ФАУГЛИФ, также в ЭРЕД ЛИФУИ — Изгарные Горы и ЛИФЛАД — Равнина Пепла.
ЛОНДЭ — «гавань» в АЛЬКВАЛОНДЭ, ср. синдаринскую форму ЛОНД (ЛОНН) в МИФЛОНД.
РАУКО — «демон» в ВАЛАРАУКАР; в синдарине РАУГ, РОГ в БАЛРОГ.
РИЛЬ — «сияние, сверкание» в ИДРИЛЬ, СИЛЬМАРИЛЬ; также в АНДУРИЛЬ (меч Арагорна) и МИФРИЛЬ (морийское серебро). Квенийская форма имени ИДРИЛЬ — ИТАРИЛЛЭ (или ИТАРИЛДЭ), от корня ИТА — «искра».
РИНГ — «холод, лед» в РИНГИЛЬ, РИГВИЛЬ, ХИМ-РИНГ и т. д.; также в названии реки в Гондоре РИНГЛО и в РИНГАРЭ, квенийском названии декабря.
ТОРОН — «орел» в ТОРОНДОР (квенийское СОРОНТАР), КИРИФ ТОРОНАФ. Квенийская форма предположительно присутствует в названии созвездия СОРОНУМЭ.
ТУМ — «долина» в ТУМХАЛАД, ТУМЛАДЭН; ср. слово, употребленное Древобрадом — ТУМБАЛЕМОРНА — «черная глубокая долина». Ср. также УТУМНО, синдаринское УДУН (Гэндальф в Мории называет балрога — «Пламя Удуна») — название, которое использовалось впоследствии для обозначения межгорной долины в Мордоре, между Моранноном и Льдистоустьем.
УИАЛ — «сумерки» в АЭЛИН-УИАЛ, НЭНУИАЛ.
В 1929 году, незадолго до переезда на Нортмур-роуд, 20, у Толкинов родилась дочь — Присцилла[159]. Собственно с этого момента и началась более или менее спокойная жизнь нового оксфордского дона — профессора Толкина.
Глава шестая
«В ЗЕМЛЕ БЫЛА НОРА…»
Дракон уничтожен,
Весь край содрогнулся,
Меч вышел из ножен
И в ножны вернулся.
Но меч заржавеет,
Рудник истощится,
И мощь ослабеет,
И клад расточится.
Лишь здесь неизменно
Сквозь веток сплетенье —
Зеленые тени,
Утешное пенье:
Забудьте тревоги,
Сойдите с дороги,
В долине — покой!
Дж. Р. Р. Толкин. Песня эльфов[160] 1
Одиннадцатого мая 1926 года (эту дату в своих дневниках указывали оба писателя) Толкин познакомился в Оксфорде с Клайвом Стейплзом Льюисом (1898–1963) — преподавателем средневековой литературы.
Сейчас К. С. Льюис считается одним из самых успешных и популярных писателей, когда-либо занимавшихся фэнтези в XX веке, но в год знакомства с Толкином он преподавал в Оксфорде английский язык и литературу и под псевдонимом «Клайв Гамильтон» успел выпустить всего только два сборника стихов — «Угнетенный дух» (1919) и «Даймер» (1926).
Интерес к сочинительству он проявил еще в детстве, хотя, конечно, в подавляющем большинстве случаев такой интерес остается без последствий, и повзрослевшие «писатели» вспоминают о своих детских увлечениях с усмешкой, если вспоминают вообще. Сохранилась дневниковая запись, сделанная девятилетним Льюисом: «Моя Жизнь во время Осенних Каникул 1907 г., автор Джек или Клайв Льюис (Джеком друзья называли Льюиса всю жизнь. — Г. П., С. С.). Он же автор „Как строить прогулку“, „Страны игрушек“, „Скачек в мышиной стране“ и др. Я начал мою жизнь после 9-го дня рождения. В подарок к нему я получил книгу от Папочки и альбом открыток от Мамочки. Уорни (мой брат) приезжал домой, и я рассчитываю провести с ним рождественские каникулы»[161].
