В это время, в начале 1873 года, Толстой готовил к печати третье издание Собрания сочинений, в которое должен был войти роман "Война и мир". В старости Толстой говорил, что он не перечитывает своих напечатанных произведений, а если попадается случайно какая‑нибудь страница, ему всегда кажется: "Это все надо переделать". Так случилось и теперь. "Я боюсь трогать, — говорил Толстой, — потому что столько нехорошего на мои глаза, что хочется как будто вновь писать по этой подмалевке".
Подготовка "Войны и мира" к новому изданию была осложнена еще особыми обстоятельствами. Во многих критических статьях отмечалось среди "пороков" романа обилие французского языка и историко-философских рассуждений, якобы мешающих "романическому развитию". И. С. Тургенев, которому вначале роман Толстого показался "положительно плох, скучен и неудачен", постепенно, читая дальнейшие тома, стал называть его "поистине великим романом", но по–прежнему осуждал историко–философские воззрения Толстого. Когда закончилось печатание "Войны и мира", Тургенев задумал перевести роман на французский язык, "но с пропусками всех рассуждений, потому что, — говорил Тургенев, — я знаю французов, они за скучным и смешным не увидят хорошего. Несмотря на то, что мы с ним давно не видались, я через общих знакомых просил у него разрешения на перевод и на пропуски. Он отвечал, что пропустить ничего не позволит. Я хотел, по крайней мере, собрать все рассуждения, разбросанные в романе, и поместить в конце книги с умозрениями о войне и пр., чтобы таким образом роман был сам по себе. Он и на это не согласился, и я от перевода отказался. Перевел кто‑то другой, и, вероятно, французы читать не станут".
Тургенев ошибся, да и сам через несколько лет явно изменил свою оценку. "Это — великое произведение великого писателя, и это — подлинная Россия", — писал он много позже, посылая французский перевод редактору газеты "Le XIX‑e Siecle".
Тургенев рассказывал об этом летом 1873 года, именно тогда, когда сам Толстой перестраивал "Войну и мир" в том направлении, в каком не разрешил этого сделать Тургеневу. Можно с убежденностью говорить, что не внутренние творческие импульсы заставили Толстого переделывать "Войну и мир", что инициатива подобной перестройки принадлежала не Толстому, а всего вернее Н. Н. Страхову, чьи суждения о "Войне и мире" Толстой очень ценил. Не исключена возможность, что именно через Н. Н. Страхова или через А. А. Фета, с которыми он был в переписке, Тургенев просил у Толстого разрешения исключить казавшиеся ему лишними авторские рассуждения. В 1871 — 1872 годах Н. Н. Страхов, много помогавший в печатании "Азбуки", постоянно общался с Толстым, и естественно, что Толстой не мог не беседовать с Н. Н. Страховым о задуманном издании. 13 — 16 февраля 1873 года Толстой был в Москве и вел переговоры о печатании собрания сочинений, а вернувшись в Ясную Поляну, застал там Н. Н. Страхова. Их беседа была как бы продолжена в переписке. Толстой просил Страхова напомнить ему, что нехорошо, и точно написать: "Это и это надо изменить и рассуждения с страницы такой‑то по страницу такую‑то выкинуть". Страхов с радостью откликнулся, и, как явствует из дальнейших писем, ему принадлежит ведущая роль в правке романа. Сначала автор сам просмотрел роман и сообщил Страхову, что "сделал главное, т. е. выкинул некоторые рассуждения совсем, а некоторые, как, например, о Бородинском сражении, о пожаре Москвы, рассуждение эпилога и др., вынес отдельно". Кроме того, "переводил все французское по–русски". Во многих случаях это не был точный перевод, а мысли, выраженные по–французски, теперь выражались русским языком. Немногочисленные стилистические поправки были сделаны по всему роману. Роман был тогда же распределен на четыре тома вместо шести.
Отправив в июне выправленный экземпляр Н. Н. Страхову, Толстой дал ему большие полномочия. "Делайте что хотите, именно в смысле уничтожения всего, что вам покажется лишним, противуречивым, неясным. Даю вам это полномочие и благодарю за предпринимаемый труд, но, признаюсь, жалею. Мне кажется (я наверно заблуждаюсь), что там нет ничего лишнего. Мне много стоило это труда, поэтому я и жалею. Но вы, пожалуйста, марайте и посмелее. Вам я верю вполне".
И вот появился итог совместной работы, можно смело сказать, искалеченная "Война и мир". Историко-философские рассуждения составляют совершенное художественное и композиционное единство со всем текстом романа. И вдруг Толстой, так дороживший этими рассуждениями ("Если бы не было рассуждений, не было бы и описаний", — заявил он, заканчивая "Войну и мир"), — сам Толстой рассек свое произведение на собственно роман и на якобы не связанные с ним авторские отступления. Военно–исторические и историко-философские рассуждения, начиная с описания войны 1812 года, а также первые четыре главы первой части Эпилога и вся вторая часть выделены в рассчитанное, очевидно, для специалистов Приложение, где объединены общим заглавием "Статьи о кампании 1812 года". Таких "статей" девятнадцать, и каждая из них получила свое заглавие:
I. План кампании 1812 года. И. Как действительно произошло Бородинское сражение. III. Распоряжения Наполеона для Бородинского сражения. IV. Об участии воли Наполеона в Бородинском сражении. V. Об отступлении до Филей. VI. Оставление Москвы жителями. VII. О пожаре Москвы. VIII. Фланговый марш. IX. Тарутинское сражение. X. Деятельность Наполеона в Москве. XI. Отступление французов из Москвы. XII. Победы и их последствия. XIII. Дух войска и партизанская война. XIV. Бегство Наполеона. XV. Преследование французов русскими. XVI. Кутузов. XVII. Березинская переправа. XVIII. О значении Александра и Наполеона. XIX. Вопросы истории.
Для большинства, т. е. для тех, кто вряд ли читал выделенное особо историко–философское Приложение, пропали такие, например, взволнованные строки Толстого: "Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба–соли и ключей французам, а выехали из нее"; его утверждение, что жители выехали потому, что "для русских людей не могло быть вопроса, хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего". А ведь под этим углом зрения должны восприниматься сцены оставления Москвы.
Не осталось в основном тексте ни анализа деятельности Наполеона в Москве; ни описания французского войска, которое "распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве"; ни о том, что "мужики Карп и Влас" и "все бесчисленное количество таких мужиков" не везли сена в Москву "за хорошие деньги", которые им предлагал Наполеон, а жгли его. Перешел также в Приложение волнующий афоризм Толстого о "дубине народной войны", которая в Отечественной войне "поднялась со всей своей грозной и величественной силой", а вместе с ним оказался в Приложении и гимн народу, который в минуту испытаний поднимает эту "дубину".
Не сохранился в основном тексте анализ деятельности Кутузова в 1812 году, без чего трудно представить себе "Войну и мир". Пропали для широкого читателя волнующие всех слова Толстого: "Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия". "Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели". Все это было упрятано в Приложение.
Еще печальнее оказалась судьба кратких авторских вступлений к отдельным частям, а иногда к главам. Они были вовсе исключены. Исчезло вступление, открывающее повествование о 1812 годе, а вместе с ним так сильно звучащие и в наши дни слова! "12–го июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, т. е. совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие". Пропали завершающие Бородинскую битву размышления Толстого о нравственном ослеплении Наполеона, который "не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого". Ведь известно, что Толстой не только не отказался от таких утверждений, но повторял их в последние годы жизни. Сколько таких важных мыслей Толстого исчезло из "Войны и мира" механически, только потому, что они входили не в те специальные главы, которые были полностью перенесены в Приложение!
Нет сомнения, что тяжелую операцию над своим романом произвел сам Толстой, но с уверенностью можно говорить, что это было вызвано не требованиями художника, а влиянием тех критиков, быть может, и друзей, которые в то время не смогли понять художественное новаторство величайшего творения Толстого. Оно не укладывалось в традиционные формы романа, а втиснуть его в них, видимо, и было задачей переделки.
В первой половине ноября 1873 года вышло в свет третье издание Собрания сочинений Толстого в восьми томах, где последние четыре тома содержали измененную "Войну и мир". "Война и мир" при жизни Толстого ни разу не выходила после 1869 года отдельным изданием, а печаталась только в собраниях его сочинений, т. е. всего десять раз. Отрывки же из романа многократно под разными заглавиями включались в сборники и хрестоматии. В 1880 году вышло четвертое издание Собрания сочинений в одиннадцати томах. "Войну и мир" механически перепечатали из предыдущего собрания.
