Последнее замечание относится и к научным организациям. Они обрели жесткую структуру, четкий ритм работы, целеустремленность, определяемую не столько фундаментальными теоретическими задачами, сколько требованиями имущих власть и капиталы.
Точно подметил Бердяев: «В цивилизации само мышление делается техническим, всякое творчество и всякое искусство приобретает все более и более технический характер». Не научная мысль направляет развитие цивилизации, а напротив, ее требования вынуждена выполнять когорта ученых, полностью зависимых, в частности, от финансирования их исследований. Тогда как подлинное творчество, по справедливому мнению Бердяева, «не есть приспособление к этому миру», а «есть переход за грани этого мира и преодоление его необходимости».
Научный коллектив предназначен для решения определенных теоретических или практических задач. Он вовсе не предназначен для того, чтобы каждый его член занимался тем, что для него наиболее интересно.
Научная организация имеет свою иерархию в соответствии с почетными степенями и званиями, степенью близости к властям, государственным структурам, финансовым потокам. Такой коллектив напоминает механизм с крупными и мелкими, важными и второстепенными деталями. В нем специалист играет роль винтика. Хотя стать членом престижной организации почетно и выгодно.
Привилегированное положение ученых в обществе существенно сказалось на развитии науки. Труд ученого поощрялся и прославлялся, а в общественное сознание внедрялась вера в науку.
Все было более или менее благополучно до тех пор, пока лидерами в науке оставались те, кто сформировался как исследователь еще в XIX веке или начале ХХ-го. Они занимались фундаментальными исследованиями из любви к познанию, отчасти из честолюбия, но менее всего из выгоды.
На смену им пришли профессионалы, среди которых было немало карьеристов. Их привлекают выгоды этого рода деятельности.
Может показаться, будто подобные соображения не имеют большого значения. Мол, не одни же любители благ идут в науку. Мало ли что привлекло человека — жажда славы, стремление к материальному достатку, презрение к физическому труду, чувство своей принадлежности к элите общества. Главное, чтобы он был талантливым интеллектуалом!
Нет, одного этого мало. Одно дело — рутинная деятельность «научного работника», доступная любому более или менее нормальному человеку; другое — научное творчество, требующее напряжения всех духовных сил; устремленности к истине, а не благам и должностям; энтузиазма и упорства, а не умения угодить начальству, пусть даже академическому.
Трудятся на ниве науки миллионы работников, каждый вносит свой посильный вклад в общую копилку знаний человечества. У кого упорства больше, умственная активность сильнее, тот добивается большего успеха, чем его коллеги. Разве не так? Чем сложней исследования с использованием современной техники, тем необходимей научные коллективы.
В общем, ситуация примерно такая. Очень важен кропотливый труд специалистов среднего уровня. Однако в решении фундаментальных проблем помимо них необходимы свои Колумбы и Магелланы, дерзновенные путешественники в Неведомое. А тем, кому удается проникнуть дальше других в эту область, приходится бороться с устоявшимся мнением массы научных работников разных уровней. Борьба за истину бывает ожесточенной и долгой, ибо каждая сторона уверена в своей правоте.
Повторю приведенные во введении слова В.И. Вернадского о роли личности в науке. Не потому, что его мнение как великого ученого бесспорно, а потому, что он был одним из наиболее знающих и проницательных историков науки:
«Отдельные личности были более правы в своих утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи исследователей, придерживающихся господствующих взглядов...
Несомненно, и в наше время наиболее истинное, наиболее правильное и глубокое научное мировоззрение кроется среди каких-нибудь одиноких ученых или небольших групп исследователей, мнения которых не обращают нашего внимания или возбуждают наше неудовольствие или отрицание...
В истории науки мы постоянно видим, с каким трудом и усилием взгляды и мнения отдельных личностей завоевывают себе место в общем научном мировоззрении».
Против неожиданных и непривычных научных идей выступают компетентные профессионалы. Иные из них завистливы, самодовольны, озабочены своим престижем. Порой они демонстрируют ограниченность мышления. Но в общем их позиция оправданна: нельзя принимать без серьезной проверки новые концепции, даже привлекательные на первый взгляд.
Для преодоления такого сопротивления требуется личность не только способная выработать своеобразную точку зрения, но и умеющая отстоять ее в неравной борьбе с инертным или недоброжелательным большинством. Тут-то и проявляются недостатки современной организации науки.
Молодой ученый вынужден ступень за ступенью, степень за степенью входить в научное сообщество. Ему приходится приспосабливаться к тем концепциям, которые приняты в данной научной школе или соответствуют взглядам научного руководителя. Сильный, сплоченный и авторитетный научный коллектив уже сам по себе, без нарочитого давления воздействует на молодого специалиста.
В наиболее активный в творческом отношении период жизни — до 30—35 лет — приходится утверждать свое положение в научном сообществе. Ради этого надо порой поступаться собственными принципами и интересными темами, развивать чужие фундаментальные идеи, а то и вовсе не касаться их (всяк сверчок знай свой шесток).
Есть еще один важный аспект: популяризация научных знаний. Об этом хорошо сказал Эрвин Шредингер: «Существует тенденция забывать, что все естественные науки связаны с общечеловеческой культурой и что научные открытия, даже кажущиеся в данный момент передовыми и доступными пониманию немногих избранных, все же бессмысленны вне своего культурного контекста... Теоретическая наука, представители которой внушают друг другу идеи на языке, в лучшем случае понятном лишь малой группе близких попутчиков, — такая наука непременно оторвется от остальной человеческой культуры; в перспективе она обречена на бессилие и паралич».
За последние десятилетия популяризация науки вышла на новый уровень массовости: телевизионный и компьютерный. Существуют великолепные программы, показывающие жизнь животных с такими тонкими деталями, в таких ситуациях и ракурсах, о которых прежде можно было только мечтать.
Вот прекрасно снятый материал о Сахаре, жизни местных племен, животных пустыни. Текст поясняет: миллионы (!) лет назад здесь расстилалась саванна с озерами и реками. Вот, мол, к чему приводит изменение климата. Но ведь речь должна идти не о миллионах, а о тысячах лет; о результатах деятельности человека, а не природных климатических катастрофах.
Показывая занимательные эпизоды из жизни животных, обязательно упомянут борьбу за существование, благодаря которой выживают наиболее приспособленные. Хотя зримые картины демонстрируют взаимопомощь и взаимосвязи животных, гармоничное существование разных видов.
Телепередачи о космосе непременно повторяют гипотезу Большого взрыва; геологические сюжеты сопровождаются рассказом о глобальной тектонике плит. Сериал «Прогулки с динозаврами» наглядно демонстрирует, как звероящеры погибли из-за столкновения Земли с астероидом.
Повторяются одни и те же гипотезы или теории как неоспоримые догмы. Такое впечатление должно возникать не только у широкой публики, но и у специалистов. Подобная популяризация убивает любознательность, стремление продумывать разные варианты объяснений природных явлений, гасит воображение. Публике преподносят готовый интеллектуальный продукт. Воспитывают потреб-ленцев, ориентированных на общепринятые идеи.
При современных возможностях электронных средств воздействия на рассудок и подсознание людей такая популяризация, даже когда она знакомит с научными достижениями, тормозит движение теоретической мысли, направляет ее по «генеральному» направлению, вместо того, чтобы стимулировать поиски новых путей, неожиданных и непривычных идей.
Что это, старческая немочь глобальной цивилизации, зашедшей в тупик? Катастрофа общества, идущего путем Каина, признающего личную частную собственной ценней жизни человечества? Кризис техногенного человека, винтика техносферы?
Возможно, ответы мы получим еще при своей жизни.
Путь преодоления
Лишь два пути раскрыты для существ, Застигнутых в капканах равновесья: Путь мятежа и путь приспособленья. Мятеж — безумие; законы Природы — неизменны. Но в борьбе За правду невозможного Безумец —
Пресуществляет самого себя.
