Иосиф Сталин - Том 14

Выпуск Собрания сочинений Иосифа Виссарионовича Сталина (Джугашвили) (1879–1953), начатый Институтом Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б) в 1946 году, как известно, прервался после 13-го тома (работы периода июль 1930 — январь 1934) и с 1951 года не возобновлялся.

В “Предисловии к изданию”, открывавшем 1-й том, издатели обещали включить в том 14-й “произведения 1934–1940 годов, посвященные борьбе за завершение построения социализма в СССР, созданию новой Конституции Советского Союза, борьбе за мир в обстановке начала второй мировой войны”; 15-й том должна была составить “История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс”; в 16-м томе предполагалось поместить работы периода Великой Отечественной войны (См.: Сталин И. Соч. T. 1. M., 1946. C.VIII). Но уже с весны 1953 года об осуществлении этого замысла не могло быть и речи. Не прекращавшаяся с тех пор внутренняя борьба в руководстве КПСС, в которой одним из орудий антикоммунистических сил служил жупел сталинизма, в конце концов привела к тому, что значительная часть населения стала отчужденно воспринимать 30-летний период социалистического строительства в СССР и смертельной схватки с фашизмом, а руководство партии собственными руками обеспечило себе и ей морально-политический крах.

Вероятно, в недрах бывшего Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС все еще хранятся заготовки для не доведенного до конца сериала, но, сознавая трудности, связанные с извлечением их на свет, я избрал другой путь. Как бы подтверждая горькое наблюдение Иисуса Христа: “не бывает пророк без чести разве только в отечестве своем и в доме своем” (Мф. 13, 57), — издание сочинений Сталина постарались завершить американцы. В середине 60-х годов Гуверовский институт войны, революции и мира (Станфорд, Калифорния) опубликовал тома 1 (XIV), 2 (XV) и 3 (XVI) сочинений Сталина на русском языке. Я счел целесообразным опереться и на этот опыт.

Ниже приводится полностью предисловие к тому 1(XIV), подписанное заместителем директора Института Витольдом С. Свораковским (март 1965 года):

“Как американские, так и заграничные ученые, пользовавшиеся раньше советскими материалами Института Гувера, неоднократно отмечали затруднения, с которыми им приходилось встречаться в своих исследованиях вследствие недостаточно полного московского издания “Сочинений Сталина” на русском и английском языках. Выход этого издания был внезапно прерван, и последний (тринадцатый) том заканчивается статьей, датированной 1 февраля 1934 года. Некоторые ученые совершенно справедливо указывали, что коммунистическое руководство в Москве прекратило дальнейшее издание и по многим другим причинам, а не только с широковещательным намерением “пресечения культа личности”.

Каковы бы ни были причины пресечения этого издания, фактом остается то обстоятельство, что несоветские ученые и студенты нуждаются в полном собрании речей и сочинений Сталина, являющихся важным первоисточником для исследований сталинской эпохи и облегчающих достижение объективных выводов об этом периоде. Пробел, образовавшийся на всех библиотечных полках после выхода тринадцатого тома “Сочинений Сталина”, служил камнем преткновения для всех историков в их поисках исторической истины в течение последнего десятилетия.

Появление д-ра Роберта Мак-Нила в Институте Гувера было удачным совпадением. Он намеревался закончить свою библиографию сталинских произведений и выступлений, и его обширные познания в области документации выдвинули его как наиболее подготовленного ученого для составления и редактирования недостающих последних томов сочинений Сталина. Взяв на себя эту задачу, он заслужил благодарность всего академического мира. Институт Гувера, следуя своей давно установившейся программе опубликования важных документальных материалов для ученых и студентов, взял на себя издание этих сочинений.

Может быть, покажется странным, что эти тома выходят на русском языке, но это вызвано следующими причинами. Во-первых, было важно опубликовать совершенно точные тексты в таком виде, в каком они появились в советских газетах, журналах и других изданиях, безо всяких пропусков и добавлений. Во-вторых, американские и европейские ученые теперешнего поколения, занимающиеся исследованиями Советского Союза, знают русский язык. То время, когда эксперты по советским делам из-за незнания языка полагались на суждения своих помощников и переводчиков, прошло окончательно” (Stalin I.V. Works. Volume 1 (XIV). 1934–1940. Stanford, California, 1967. P. VII–VIII).

На мой взгляд, коллега Мак-Нил поступил правильно, исключив из многотомника “Краткий курс”. Это согласуется с воспоминаниями непосредственных участников работы над книгой. По их свидетельству, Сталин сначала знакомился с первичным материалом, подготовленным по его заданию специалистами, а потом приглашал их к себе. Расхаживая по кабинету, он в присутствии авторов параграф за параграфом передиктовывал текст, выслушивал замечания, а потом правил стенограмму. Так было по многу часов и не один раз. На “Кратком курсе”, несомненно, лежит печать личности Сталина, его литературной манеры, но считать эту книгу индивидуальным произведением, строго говоря, все же нельзя. “Под редакцией Комиссии ЦК ВКП(б). Одобрен ЦК ВКП(б). 1938 год”, — значилось на титуле “Краткого курса”. И пересматривать эту формулировку нет оснований.

Р. Мак-Нил фактически выполнил первоначальный план ИМЭЛа в отношении 14-го тома, а в том 15-й включил документы военной поры; 16-й том был укомплектован работами послевоенного периода, большей части которых и 1946 году, когда вышел 1-й том, еще не существовало. Трудно не согласиться с таким распределением. “Имей диктатор более верных последователей, — отмечает Мак-Нил, — разумно было бы предположить, что они пожелают увидеть продолжение серии, включающей период 1946-53 годов” (Ibidem. P. IX). Но это-то как раз и не устраивало ранних реставраторов капитализма — Л. Берию, Н. Хрущева, А. Микояна и др., которые постарались противопоставить Сталина Ленину, искоренить из научно-политического оборота сталинские труды и тем самым начать идейное “перевооружение” партии. “К свободе призваны вы, братия, — говорится в Послании апостола Павла к Галатам, — только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу. Ибо весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя. Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом” (Тал 5, 13–15). Преемники Сталина, включая М. Горбачева, поступали по большей части наоборот.

Приступая к работе над трехтомником, я исходил из двух основных соображений. Во-первых, научная объективность требовала заделать в исторической эпопее “дыру памяти”, образованную вначале для сведения карьерно-эгоистических счетов, буржуазных по своей природе, — “дыру памяти”, которую, исподволь расширяя ее в течение четырех десятилетий, сумел блестяще использовать мировой империализм. В мою задачу входило добиться того, чтобы при стремительном крушении авторитетов, причем не только у нас, но и в других странах мира, и при повсеместном прагматическом измельчании политических руководителей надо всем возобладал единственный бесспорный эксперт — Господин Факт. Это было тем более необходимо, что Сталину, как никому другому ранее, крупно “повезло”. Он оказался таким историческим деятелем, на которого низвергалась Ниагара и справедливых, и клеветнических обличений, долго не иссякавшая благодаря усилиям сонма заинтересованных — от недавних соратников, лагерников, “шестидесятников” и “формулировочных диверсантов” до продажных борзописцев, последышей российской контрреволюции, гитлеризма и сионизма, профессиональных антикоммунистов и ренегатов коммунизма.

До сих пор публика, и особенно молодежь, проявляющая интерес к истории России первой половины XX века, как правило, знакомится с разнообразным, часто откровенно бульварным чтивом о Сталине, но только не с самим Сталиным. Эта “традиция” ведется издалека. Помню, еще в конце 70-х годов, в связи с приближением 100-летия со дня рождения Сталина я внес предложение перепубликовать в журнале “Коммунист” его статью “Октябрьская революция и тактика русских коммунистов”. “Ты что, хочешь показать, какой Сталин умный?” — парировал это предложение секретарь ЦК КПСС по идеологии М. Зимянин. Вопрос был закрыт. Между тем Зимянин (умерший в мае 1995 года) полностью пересмотрел в конце жизни (якобы под влиянием чтения Гегеля) свое отношение к марксизму и доказал лишь то, что он, как и многие в “застойном” партийном руководстве, занимался не своим делом.

Клевета на Сталина носила двойственный характер. Она была косвенной и прямой. Приведу примеры.