Эдвард Лукас - С Путиным или без? Что ждет Россию через десять лет

Сам по себе капитализм не имеет морали; по существу, он стоит на грани аморальности. Единственное, что делает его терпимой системой, — это система сдержек и способность к самоисправлению. Избиратели, потребители, акционеры, чиновники, юристы, законодатели, журналисты и разного рода лоббисты — все эти группы представляют собой противовес корыстному и безжалостному духу наживы.

На Западе эта система работает не всегда. В России Владимира Путина, где политическая власть полностью слилась с экономическим влиянием, она не работает вообще.

Бывшие шпионы и их подельники из мира бизнеса начали уникальный эксперимент под названием «государственный капитализм»: во главе министерств и регулируемых этими министерствами отраслей стоят одни и те же люди; рынки открываются и закрываются в зависимости от того, насколько велико политическое влияние их участников; закон и право личности не значат ровным счетом ничего.

У жесткого политического плюрализма 90-х годов прошлого века были свои недостатки, но то, что пришло вместо них, — много, много хуже! Путин со своими коллегами сломал все вообразимые сдержки и уничтожил все пути исправления ошибок и перегибов. Оппозиционные партии оттеснены на обочину; выборы превратились в аналог рестлинга, который часто показывают по телевизору, — в балаган, где все участники определены заранее.

Дума превратилась в мегафон власти; по мерке Кремля сегодня скроены все органы государственной машины. Суды, полиция и другие организации, которые, по идее, должны быть независимы, стали, как говорил когда-то Ленин, лишь ее «приводными ремнями», только сегодня вместо коммунистической идеологии Кремль прославляет «суверенную демократию» — лоскутное одеяло из ксенофобии, национализма, мистицизма и самодовольного фарисейства, обильно сдобренного риторикой, ведущей, как сказал Путин, к «новой фазе гонки вооружений».

Гражданское общество нейтрализовано. Любая организация, получающая финансирование из-за рубежа, тут же привлекает внимание власти, ничего хорошего ей не сулящее.

В России Бориса Ельцина, в 90-е годы, при тогдашнем грубом плюрализме прессы, никто не мог спрятаться от критики. А сегодня, при нынешних драконовских законах и после насильственной смены собственников, все национальные телеканалы, большинство газет и все — кроме, пожалуй, одной — радиостанции покорно склонились под длань власти.

Путин удачно позиционирует себя в качестве противовеса «однополярному миру» по-американски. Но дни этого мира и так уже сочтены, ибо американская демократия вырывается из рук правительства.

Теперь именно с Востока, а не с Запада на нас будет смотреть настоящий звериный оскал капитализма.

Э. Лукас

Владимира Путина едва ли можно было назвать заметной фигурой в российской политической истории, когда 9 августа 1999 г. измученный болезнями президент Борис Ельцин назначил его премьер-министром. Пятый по счету премьер-министр за неполный год, он выглядел как самый заурядный российский чиновник: скучный, непривлекательный и слишком подходящий для того, чтобы вскоре исчезнуть с российского политического небосклона, как и предшествующие ему жертвы неразрешимых экономических проблем и беспорядочной политики. С самого начала о нем практически ничего не было известно ни в личном, ни в профессиональном плане, кроме того, что он любил дзюдо и свободно говорил по-немецки. После службы в Восточной Германии в качестве офицера КГБ он вернулся в родной Санкт-Петербург и начал постепенно подниматься по служебной лестнице. После университетского факультета международных отношений он перешел к работе, связанной с зарубежными инвесторами, а затем — в Кремль, где он работал в управлении делами президента, колоссальной бизнес-державе, базирующейся на фондах бывшей Коммунистической партии.

После недолгого курирования региональной политики он стал главой ФСБ. Даже тогда при более внимательном рассмотрении это последнее его назначение казалось более важным, чем на первый взгляд. Карьера в КГБ была особым знаком отличия в Советском Союзе. Наряду с руководством Коммунистической партии СССР, КГБ был самой информированной, квалифицированной и привилегированной организацией. Комитет не только привлекал самых умных людей страны, но и обеспечивал им великолепную подготовку и превосходные связи. Все это порождало у них чувство огромного превосходства над бедной, скучной, плохо осведомленной массой рядовых граждан. У большинства же это чувство поддерживалось с помощью специального обучения психологическим приемам манипуляции окружающими с целью завоевать их доверие или сломить сопротивление. В результате сложился скорее культ, чем государственная машина: всеведущий, вездесущий и всемогущий КГБ. В своем извращенном сознании офицеры КГБ ощущали себя почти священниками. Способные видеть недостатки коммунизма, многие из них испытывали сомнения в его жизнеспособности. Но это окупалось пылким патриотизмом и несгибаемой преданностью своим соратникам.

Присутствие любого из высокопоставленных сотрудников КГБ во главе правительства было бы знаменательно, но Путин был не просто заурядным офицером. Он служил за границей. Первое отделение КГБ, которое занималось внешней разведкой, было элитой из элит. Его члены особо отбирались и обучались; они должны были устоять перед искушениями, которым подвергались во время пребывания за границей, что само по себе было почти невообразимой роскошью для закрытого советского общества. До сих пор неясно, чем точно занимался Путин в период дрезденской командировки. Сведения восточногерманской службы государственной безопасности Штази о его карьере там необычайно отрывочны. Некоторые полагают, что он был там скромным контрразведчиком, в чьи обязанности входило получение сведений от важных сотрудников высшего звена. Другие считают, что ему было дано важное задание в деле сохранения работоспособности советских разведывательных агентур, поскольку коммунизм в Восточной Германии разрушался, но он его якобы провалил. Обе версии достаточно правдоподобны. В любом случае Путин был выбран на эту службу благодаря его преданности, уму и твердости.

Первый сигнал того, как опыт прежней службы может повлиять на стиль поведения Путина в политике, прозвучал во время его краткого пребывания на посту премьер-министра, когда он доложил своим бывшим коллегам: «Группа оперативников ФСБ, скрыто внедренная в правительство Российской Федерации, успешно выполняет свои задачи». Тогда многие подумали, что это лишь пресная шутка. С высоты сегодняшнего дня это воспринимается как констатация факта. С 2000 г. ветераны советской разведки и служб безопасности взяли под контроль не только Кремль и правительство, но также СМИ и командные высоты в экономике. Ольга Крыштановская, социолог Российской академии наук, подсчитала, что три четверти руководящих постов в России занимают так называемые «силовики» — бывшие и действующие сотрудники служб разведки и безопасности.

Приход к власти Путина и его коллег стал кульминацией, случайной или преднамеренной, процесса, стартовавшего в начале 80-х, когда КГБ начал все более раздражать власть старцев, окружавших дряхлевшего Леонида Брежнева и руководство Коммунистической партии. В эпоху коммунизма даже КГБ не был всесильным. Он не имел права следить за советской военной разведкой, ГРУ, за Коммунистической партией, которая смотрела на его «щит и меч» со смесью страха и презрения. Как и его предшественники, наводящие ужас секретные службы КВД, ОГПУ, ЧК, а ранее — царская охранка и даже монахи в черных капюшонах, опричники Ивана Грозного, КГБ мог терроризировать бессильных, но только советовать сильному: у него не было никакой собственной политической власти.

Это почти изменилось в ноябре 1982 г., когда умер Брежнев, и на должность Генерального секретаря был избран руководитель КГБ Юрий Андропов. В течение 15 месяцев КГБ пребывал на пике своего могущества. Суровый и вселявший страх Андропов попытался реставрировать советскую экономическую и политическую систему. Но ему это не удалось, поскольку она по определению не поддавалась восстановлению, а также потому, что спустя несколько месяцев правления отказали больные почки генсека. Застой вернулся после его смерти, при его преемнике, трясущемся от старости Константине Черненко, чье правление продлилось всего 18 месяцев. Смирившись с неизбежностью перемен, КГБ стал убежденным сторонником реформ Горбачева — по крайней мере, пока они не привели к развалу страны.