Но тут нельзя увернуться и еще от одного вопроса, который актуален для любого крестьянина. Это — цены на «горючку». По-научному эта проблема называется вымыванием денег из села из-за ускоренного роста цены солярки по сравнению со стоимостью самой сельхозпродукции.
По данным Минсельхоза России, доля затрат на горючее в себестоимости продукции сельского хозяйства увеличилась с 2,5 % в начале 1990-х годов до 9,5-10 % в 2004 году. Если в 1990 году для приобретения 1 тонны дизтоплива необходимо было реализовать 0,5 тонны пшеницы, то в 2004 году — уже 4 тонны. В прошлом году по закупочной цене один килограмм живого веса крупного рогатого скота был эквивалентен 1,5 литра бензина, а свиней — 2,5 литра. Чтобы купить литр дизельного топлива, крестьяне вынуждены были продавать 3 литра молока. В результате только за прошлый год из-за подорожания горючего село потеряло 20 млрд рублей.
Объявленная в конце 2005 года заморозка цен на бензин скорее всего закончится вполне традиционной для нас ситуацией — «хотели как лучше, а получилось как всегда». У нас и так каждый год цены на топливо растут строго по графику — накануне посевной и уборочной. Трудно себе представить, что нас ждет ближе к весне 2006 года.
Скачки цен на топливо никогда не прекратятся, пока налог на добычу полезных ископаемых у нас жестко привязан к галопирующим мировым ценам на нефть. Наш сельхозпроизводитель, да и вообще любой внутренний национальный производитель, так и будет расплачиваться своим трудом и своей копейкой за взрывы в Ираке, природные катаклизмы в Мексиканском заливе или рост производства в Китае. То есть за все, что двигает вверх мировые нефтяные цены.
На этом фоне предложения Минэкономразвития крестьянам закупать топливо на год вперед, выглядит откровенным призывом «веревку приносить с собой». Очевидно же, что средств, чтобы купить достаточное количество топлива, да еще по нынешней заоблачной цене, да на год вперед, у российского села просто нет. Ну а если вдруг — исключительно вдруг — цены на топливо в будущем году упадут, то купленная сейчас «на всю оставшуюся жизнь» солярка превратится просто в золотой гроб отечественного агропрома.
Вот и получается, что диспропорции развития аграрного сектора и сырьевых отраслей, попустительство правительства этому процессу год от года ведут только к одному. Оправданным экономическим поведением крестьянина скоро станет отказ сеять, отказ обрабатывать землю, отказ убирать урожай. В целях экономии топлива и ради справедливой цены на зерно.
Вообще говоря, именно этого и ждут, нервно потирая ручки, все те же глобальные аграрные корпорации. Наш сельскохозяйственный и продовольственный рынок им и так как медом намазан. Ну а если мы еще собственными руками расстелем его перед ними — налетят как саранча. Радости будет много, но только не у нашего крестьянина.
Не будет преувеличением сказать, что все отмеченные экономические проблемы развития сельского хозяйства в сегодняшней России во многом растут из одного корня. Из того самого названного Достоевским беспорядка во владении землей. Нерешенность пресловутого земельного вопроса, отсутствие эффективной собственности на землю по-прежнему более всего тормозит развитие села.
По мысли наших реформаторов, свою основную миссию по отношению к крестьянству и сельскому хозяйству государство, видимо, выполнило в начале 1990-х годов. Тогда, когда провело массовую «паевизацию» села, которая по своим долгосрочным последствиям для российской деревни стоит в одном позорном ряду со знаменитой чубайсовой «ваучеризацией» отечественной экономики.
Выделив тогда под избитым лозунгом «Земля — крестьянам» земли из коллективной в долевую собственность, государство на практике оставило крестьян без этой самой земли и других средств к существованию.
«Земельные паи» и по сию пору большинство сельчан видели лишь в форме красивого свидетельства о праве долевой собственности на землю. Паи остались бумажными и виртуальными, ведь система и не предполагала реального выделения крестьянам земли, которую можно потрогать, почувствовать пригоршню в руке.
А значит, крестьянин по-прежнему оказывается в положении полукрепостного, поскольку бумажку на землю не обработаешь, но и никуда от нее денешься. Даже продать свободно зачастую не получится, поскольку властные князьки зорко следят, чтобы ничего не ушло «на сторону». Тут задействуются все возможные рычаги для сохранения и даже приумножения реального контроля за землей, пусть и не принадлежащей государству официально.
Уезжают сельчане на постоянные заработки в города, забывая про свои «бумажные» паи, — эта земля де-факто попадает под надзор местных властей и руководителей сохранившихся «для отчетности» кооперативов на базе колхозов и совхозов. Умирает крестьянин — и не может даже завещать никому, кроме родного колхоза или других коллег-дольщиков, свой «бумажный» пай.
Не возделывает крестьянин формально принадлежащую ему землю более 3 лет, не сумев найти денег и сил, чтобы пройти нескончаемый путь обмеров и согласований для выделения земельного пая в натуре, — государство (читай, тот самый новый помещик из региональных чиновников) по закону может забрать эту землю в государственный фонд.
А сегодня еще над «спаянными одной цепью» крестьянами нависает дамоклов меч срока обязательного переоформления прав собственности на их «бумажную землю». Уже через год, в январе 2007 года, произойдет новый земельный передел тех участков, которые так и не узнают своего нынешнего бумажного владельца в лицо. А попадет эта не переоформленная земля в муниципальную собственность.
Передел этот грозит не только крестьянам-собственникам паев, но и тысячам вполне успешных агропредприятий и фермерских хозяйств. Ведь работают они сегодня чаще всего не на своей собственной земле, а на арендованной у «бумажных землевладельцев».
Такое происходит даже тогда, когда крестьяне все же предпочитают продать свои паи, получить деньги и потом перейти на хорошо оплачиваемую работу к новому сельскому инвестору. Ведь во многих сельскохозяйственных регионах эффективный сельхозпроизводитель не может оформить право собственности на приобретенные паи на свою, уже выкупленную и обрабатываемую им землю.
Это происходит именно в таких регионах России, как, например, Белгородская область, которые природой наделены наиболее богатыми и плодородными землями. И где уже в силу этого ни о каком ином интересе бизнеса, кроме развития сельского производства, речь не идет.
А ведь в сельском хозяйстве, в отличие от промышленности, потребность в частной собственности на землю является куда более очевидной. Земля — основной и непосредственный производственный ресурс. Она родит, она и спрашивает с собственника. Здесь основа всей сельской экономики, ее возможной успешности и прибыльности. Зачастую земля — единственный ликвидный актив агропредприятия. Ее стоимость не идет ни в какое сравнение со стоимостью других «основных средств» агропроизводства — той же имеющейся в большинстве хозяйств устаревшей или лизинговой техникой.
Но сегодня земля фактически не работает на аграрную экономику из-за отсутствия реальных отношений собственности на землю. Из-за отсутствия частной собственности. В результате, например, сельхозпроизводителям, не способным предоставить достаточное обеспечение при кредитовании, приходится брать краткосрочные кредиты под баснословные проценты, влезать в долги, продавать урожай по бросовым ценам.
Да и с арендой земли для сельхозпроизводства на местах далеко не все так просто, как это представляется при чтении Земельного кодекса, где прописан максимальный срок аренды из долевой собственности — 49 лет. На поверку многие предприятия вынуждены арендовать землю на год, с ежегодным перезаключением договоров.
Опять же это происходит из-за того, что процесс официального оформления прав долевой собственности крестьян на землю — с дорогостоящей постановкой участков на кадастровый учет, с регистрацией этого права в Едином реестре — максимально затруднен. Зачастую сознательно затруднен местными властями. Ведь аренда земли, да еще краткосрочная, — это лучшая для них гарантия сохранения своего помещичьего положения на земле.
Ущерб же развитию сельского производства очевиден. Аренда земли приводит к тому, что не существует никаких гарантий инвестиций в сельское хозяйство. Как говорится, «концепция переменится» или просто настроение у начальника испортится, и всё — вам скажут до свидания.
Аренда превращается в удобную, «тихую заводь» только для временщиков, задача которых — выжать по максимуму, выдавить деньгу. А там — хоть трава не расти. Ничего в итоге и не растет. Ведь при такой схеме не нужно вкладывать в землю, не нужно ее беречь и заботиться. А нужно только ее эксплуатировать. Тут без собственности даже проще и безопаснее.
