Получается, что за четыре года движение успело сформироваться и даже войти в кризис.
Сейчас скорее стоит говорить о кризисе поиска формы. С одной стороны открываются очень большие возможности, потому что старые политические партии деградируют. Пространство становится так или иначе открытым. Как заполнить его? Были попытки копирования западной модели антиглобалистского движения, Левого фронта. На мой взгляд, все это безуспешно. Но это нужно для становления самосознания левых. Как ребенок: прежде чем начать что-то делать самостоятельно, он копирует, играет, воспроизводя механически действия взрослых.
В одном из интервью, на вопрос о планах на будущее, вы ответили, что собираетесь стать политиком, не перестав быть теоретиком. А можете все-таки подробнее остановиться на одиннадцатом «Тезисе о Фейербахе», применяя его к себе?
Все левые теоретики и идеологи до 1920-х годов были, или пытались быть, политическими практиками. У кого-то это получалось лучше, у кого-то хуже, но у всех была установка на действие. На то, что вся эта теория имеет смысл ровно в той степени, в какой ты сам проверяешь ее на практике. В 20-е годы происходит размежевание. Когда и социал-демократы и коммунисты успокаиваются в плане теории на достигнутом. Есть готовые теоретические клише, которые внушаются кадрам, и кадры по ним действуют. И парадоксально, но, наверное, самым органичным интеллектуалом остался Сталин. Поскольку у него еще была потребность теоретического мышления. Зачем ему вдруг заниматься вопросами языкознания? Ответ прост - его теоретическое сознание сформировали в те времена, когда он еще не был Отцом народов, а был рядовым марксистом. Это были как раз те годы, когда было понимание, что теория и практика неразрывны. А дальше уже в сталинистской политической культуре все это было не нужно. Аппарат работает прагматически, по набору готовых клише. С другой стороны марксизм уходит в академическую работу, не связанную с практикой и политикой. Будь то Франкфуртская школа, Сартр, Валлерстайн, поздний Лукач.
Произошел разрыв теории и практики. Теории могут быть очень интересные, но они спотыкаются о дефицит практики.
Отвечая на ваш вопрос, хочу сказать, что мною двигают не личные амбиции, а объективный запрос в левом движении, чтобы люди одновременно были и практиками и теоретиками. Это не субъективное желание, а некий исторический запрос. И в этом плане как раз видны перемены. То поколение активистов, которые появляются и у нас и на Западе, - это люди ориентированные не просто на какие-то действия, а на их осмысление в плане накопленного теоретического опыта. Наше время требует сочетания и того и другого: надо заниматься политикой, чтобы теория обрела жизнь, и надо заниматься теорией, чтобы политика была осмысленной.
Будете создавать партию?
Да. Принципиальное решение по этому вопросу уже принято, сейчас обсуждается практическая сторона этого дела. И не один я создаю эту партию, ее создает левое движение. Принципиально, чтобы теория и практика сошлись вот в таком конкретном действии.
Возможно ли будет ее существование, если во многом происходит имитация открытости политических процессов?
А кто сказал, что создается партия под регистрацию, под выборы? Речь сейчас идет о создании организации партийного типа. Конечно, ее необходимо будет попытаться зарегистрировать, хотя бы для того, чтобы она не подвергалась репрессиям.
Но целью является не формальная имитация, а содержательная деятельность. То есть организация политической борьбы. Ведь вполне реально, что она будет происходить в совершенно других формах. Чем более эти ребята сейчас зарегулируют все, тем больше политика уйдет в другую сторону. В последнем разговоре с человеком из Администрации мне сказали, что картина может выглядеть так - трехпартийный парламент («Единая Россия», ЛДПР и КПРФ). Будет ли такой парламент пользоваться хоть каким-то доверием? Если он и проработает четыре года, то в 2011 году им придется радикально менять систему политических партий, чтобы хоть как-то заинтересовать людей.
Мне кажется, что строительство профсоюзов, которое сейчас происходит, гораздо важнее. Но профсоюзное движение опять таки должно быть привязано к политическим организациям. Те движения, которые сейчас возникают и успешно действуют на Ford или Caterpillar, будут политизироваться и радикализироваться. Впервые за 15 лет появилось рабочее движение в традиционном смысле, потому что стачки, происходившие в начале 90-х, были больше похожи на бунты. Бунты людей, которые по формальному статусу рабочие, а поведенчески - крестьяне. Сейчас возрождаются какие-то индустриальные центры, а с ними и рабочий класс. Вместо того, чтобы организовать работу с этим рабочим классом, так называемая «левая» тусовка продолжает упражняться в имитации западной телевизионной картинки, организует бессмысленные акции. Или ведет переписку в рассылке о том, кто является истинным пролетарием.
Поэтому новое политическое движение не может быть оторвано от социальной практики. И оно должно строиться не путем механического соединения уже имеющихся левых. Оно должно строиться как динамичный и перспективный политический проект, в которое жизнеспособные левые будут сами вливаться.
Деловой журнал "Портфель бизнес-класса", №6, 2006
Приложение 7: Дискуссия по книге Пола Готфрида "Странная смерть марксизма"
Дмитрий Узланер - СТРАННАЯ ПОБЕДА МАРКСИСТОВ
15 марта в клубе «Русского института» при поддержке «Русского журнала» и издательства «Ирисэн» состоялась встреча, приуроченная к выходу русского издания книги Пола Готфрида «Странная смерть марксизма». На повестке дня стоял вопрос: действительно ли марксизм умер или же слухи о его смерти сильно преувеличены?
Высказаться по этому поводу во, в принципе, небольшой полутемный подвальчик пришло столько народу (да какого!), что просто диву даешься. Вот в проеме стоит Глеб Павловский, при тусклом свете изучающий обсуждаемую книгу. У входа на табуреточке скромно сидит Борис Куприянов. Где-то там в уголке - Александр Морозов. Рядом со мной тихо беседуют Борис Межуев и Александр Михайловский. В темном углу, прислонившись к стене, готовится интеллектуально ошарашить собравшихся Александр Тарасов. Да что там, всех не упомнишь!
Все вместе - обилие народа, теснота, полутьма - создавали полное ощущение интеллектуального «подполья», в котором ведется какой-то важный спор… Чуть больше места, чуть меньше народу - и эта атмосфера бы испарилась.
Дискуссию очень умело вели Александр Павлов, шеф-редактор РЖ, и Юрий Кузнецов, редактор издательства «Ирисэн», выпустившего книгу.
Теперь по сути. Из прочитанных мной обзоров, которые уже появились в сети, я понял следующее: левые однозначно решили - победа за ними. Они полагают, что им не только удалось «макнуть» в коричневую субстанцию бедного Готфрида, так еще и отечественные консерваторы неожиданно им подыграли. Однако мне лично «победа» левых показалась не только не убедительной, но и, честно говоря, очень странной. Даже, наоборот, она навела на грустные размышления…
Как только прозвучали первые доклады, стало ясно: книга Готфрида лет эдак на 50-60 опередила российские реалии. «Культурный марксизм», то есть марксизм, переключивший свое внимание с вопросов экономики на вопросы защиты прав различных групп и меньшинств, о котором пишет американский «палеокон», у нас как значимое явление еще даже не обозначился. Наши левые, несмотря ни на что, остались верны заветам Карла Маркса - Фидриха Энгельса. «Постмарксизм» в России представлен лишь отдельными интеллектуалами, да некоторыми правозащитниками, которых все дружно записывают в либеральный лагерь. Так что, кстати, вполне логично на этой встрече было бы видеть именно либералов, а вовсе не левых и консерваторов, которые, по крайней мере, в одном спелись быстро - в критике тех самых отсутствующих «постмарксистов».
Главное, за что присутствующие клеймили отсутствующих, так это за поддержку гомосексуалистов. Мол, они там совсем с катушек слетели, гомосексуалистов поддерживают. Произносится это с таким торжествующим пафосом, что я, честно говоря, даже на мгновение увлекся мыслью о том, что единственное принципиальное отличие наших левых от ихних в том, что те - защищают права гомосексуалистов, а наши - наоборот, эти права стремятся всячески ущемить. Очень странный пафос… Неужели это самое главное в постмарксизме?
Что касается основной проблемы - умер ли марксизм, то я для себя вынес следующее - марксизм в России не умер, его еще живого заспиртовали и мумифицировали. Каждый раз, когда ставится вопрос о марксизме, эту мумию достают, выкладывают на стол и торжественно ей потрясают, гордясь собственной непреклонностью. Карл Маркс, безусловно, велик, но ведь после него случилось еще много всего. Самым содержательным выступлением в этом плане было выступление доцента МГУ Владимира Кржевова, он, выступая, по его же собственным словам, с сугубо академических позиций, указал на целый ряд ошибок Маркса и обозначил пути дальнейшего развития марксистской теории. Но «пути дальнейшего развития марксистской теории», это и есть движение к постмарксизму (пусть даже это будет другой, незападный постмарксизм)… Или нет?
