Страсти, бушевавшие среди нигилистов-космополитов, достаточно описаны в русской литературе. Но более всего выразил брожение, распространявшееся от интеллигенции, Ф.М.Достоевский в своем романе «Бесы». Достоевский, подбирая определения для бесов революции, назвал ее духовных лидеров «передовыми». Вокруг них обретается просто «сволочь», «дряннейшие людишки», «сор».
Открывают пути заговору и террору поначалу безобидные умники, склонные к бесплодным дискуссиям. Их словоблудье подхватывают заразившиеся зарубежным вольнодумством — надо все оспорить, все осудить и очернить. Наконец, «передовыми» становятся чиновники, играющие в «современность», а потом и просто уступающие инициативу «сволочи». Эти уже безо всякого признака мысли, но с одним только беспокойством и нетерпением. И вот «дряннейшие людишки получили вдруг перевес, стали громко критиковать все священное, тогда как прежде и рта не смели раскрыть, а первейшие люди, до тех пор так благополучно державшие верх, стали вдруг их слушать, а сами молчать; а иные так позорнейшим образом подхихикивать». И все эти «скорбно, но надменно улыбающиеся жидишки, хохотуны, заезжие путешественники, поэты с направлением из столицы, поэты взамен направления и таланта в поддевках и смазных сапогах, майоры и полковники, смеющиеся над бессмысленностию своего звания и за лишний рубль готовые тотчас же снять свою шпагу и улизнуть в писаря на железную дорогу; генералы, перебежавшие в адвокаты; развитые посредники, развивающиеся купчики, бесчисленные семинаристы, женщины, изображающие собою женский вопрос, — все это вдруг у нас взяло полный верх и над кем же? Над клубом, над почтенными сановниками, над генералами на деревянных ногах, над строжайшим и неприступнейшим нашим дамскими обществом».
Народоволец Николай Морозов в своих мемуарах припоминает, что в его кругу (а это и была самая настоящая «сволочь») только террор казался единственно действенным способом политической борьбы. «Всякое другое средство борьбы представлялось мне безнадежным среди окружавшего нас произвола и насилия и всякая другая цель нецелесообразной, так как уже в то время я пришел к убеждению в психической неподготовленности полуграмотных масс современного мне поколения к социалистическому строю, требующему от населения высшей психики, чем существующая теперь, и надеялся только на интеллигентскую, а не демократическую республику». Идеалом для народовольцев были и в те времена США, о которых почти ничего не знали, но любили больше своего Отечества.
Космополиты, ненавидящие свой народ за отсутствие «высшей психики», как показывает российская история, непременно переходят к террору. Чтобы понудить народ к «свободному выбору своего пути», народовольцы дошли до идеи цареубийства — обезглавить государство, полагали они, стоит именно для того, чтобы народ снова отказался от тех табу, которые делали Империю несокрушимой. Устоявшееся престолонаследие превращало самодержцев в бесспорных правителей, а потому в народном взгляде — в бесспорных же помазанников Божиих. Убийство царя означало, что «все позволено», что «Бога нет». И тогда вместо воли Божией, вместо богоданной власти народ должен был начать управляться сам собой — посредством интеллигенции и ее космополитичного разума образованных невежд.
Русский философ Г.П.Федотов видел истоки нигилизма в духовном строе русской интеллигенции, которая одновременно идейна и беспочвенна. Идейность в прежней русской интеллигенции (добавим, что и в теперешней — космополитической) — особый вид рационализма, который несет на себе этическую окраску. В идее сливается правда-истина и правда-справедливость. Интеллигент «берет готовую систему “истин” и на ней строит идеал личного и общественного (политического) поведения. Если идейность защищает религию, то она берет от нее лишь догмат и святость — этически, с изгнанием всех иррациональных, мистических или жизненных основ религии». Именно так, зачитывая до дыр советскую Конституцию (а позднее — Декларацию прав человека), сходили с ума от вируса чаадаевщины диссиденты-шестидесятники.
В ответ народникам всех времен, всегда и неизбежно скатывающимся к антигосударственным позициям, Федотов смеет заявить, что народ может быть «максимально беспочвенен и максимально безидеен». К этому мы можем добавить, что народ может быть явно и деятельно «почвенен и идеен» лишь в условиях отечественной войны. В спокойной ситуации, в бытовых обстоятельствах народ и почва Отечества — две вещи, трудно совместимые и редко совмещающиеся. Вот почему при отсутствии национальной элиты, способной понять смысл трудов и подвигов предков и преподнести этот смысл в системе образования и воспитания народу, этот народ становится носителем измены, питательной средой антигосударственных настроений — нигилизма и варварства, этнического мятежа и космополитизма. Поэтому же национально действующее правительство обязано беспрерывно вести «сублимированную гражданскую войну» с целью пробуждения патриотических, почвенных чувств в народе — только деятельная любовь к Отечеству, воспитанная национальной элитой и национальным государством, гарантируют нацию от мятежей и измен.
Судьба Римской Империи, да и история Российской Империи, должны напомнить нам, что вырождение и антинациональный характер власти, предательство и измена, упадок морали и духовная разруха ведут не просто к крушению институтов государственности. Вслед за ним с фатальной неизбежностью следует кровавый потоп. Цивилизация гибнет не бесследно, но ее язык становится лишь предметом изучения энтузиастов исторической науки. На месте одной цивилизации вырастают другие, но не стоит забывать про моря крови, которые мы призываем в свою судьбу, примиряясь с варварским самосознанием и умиляясь музейными образцами павших под напором варваров цивилизаций. В замысле космополита надо угадывать именно моря крови, которые он готовит для нашего народа.
Космополитизм исходит из убеждения в том, что политическое можно распространить на все человечество и все человечество считать обществом. Тем самым нации и государство попадают в подчиненное положение и становятся исторически преходящими сущностями, через которые рано или поздно придется переступить, чтобы перейти к общности более высокого порядка.
Русский мыслитель начала ХХ века Н.Г.Дебольский указывал на ошибку Н.Я.Данилевского, считавшего нацию видом в роду человечества, и потому пришедшего к затруднению — необходимости доказывать, что интерес частного может стать выше интереса общего. Дебольский предложил понимать нацию, как общество, а человечество, как неопределённую собирательную группу, что сразу делает интересы определенного предпочтительными в сравнении с неопределенным — служить человечеству можно лишь через служение какому-либо общественному союзу. При этом противоречие между национальным и общечеловеческим снимается, поскольку нация может рассматриваться только как форма, в которой человечество получает определенную организацию.
Дебольский указывает на действительный характер того противоречия, которое постоянно фиксируется вокруг вопроса о нации. Действительное противоречие — это противоречие между национальным, где общечеловеческое обретает свою форму, и космополитичным, где общечеловеческое политизируется — возникает представление о некотором общечеловеческом обществе, служение которому мыслится выше, чем служение своему народу. Доктрина космополитизма — это борьба за идеалы несуществующего высшей формы общества, под которым подразумевается человечество. Это борьба против наций, это либеральный расизм.
Когда какая-либо концепция пытается говорить от имени человечества и проповедует общечеловеческий универсализм, это отражает самые агрессивные намерения, о которых в свое время (несколько позднее Дебольского) писал Карл Шмитт в работе «Понятие политического». Действительно, представления о человечестве как о возможном политическом единстве означает, что границы должны быть устранены. Но кем? Разумеется, одним из государств — супердержавой, которая должна покорить весь мир. Но для этого война должна стать абсолютной, поскольку враг подлежит тотальному уничтожению, он приобретает черты абсолютного врага, несовместимого с сущностью грядущего гегемона. Такая перспектива тотальной деполитизации человечества означает исключительную политизацию войны «во имя человечества» и оккупацию и злоупотребление универсальными понятиями. Для этого врагу (то есть всем народам вне подчинения мировому жандарму) придется отказать в праве считаться человеком. Что и происходит на наших глазах. Русские для американских стратегов и их сообщников среди российских космополитов — просто не люди.
Космополитизм есть доведенный до абсурда и крайней ненависти нигилизм. Если нигилизм в частных случаях может ограничиться ненавистью к определенной нации и определенному государству (обычно своему собственному), то космополитизм при всех своих гуманистических декларациях, означает ненависть ко всему человечеству и любовь к иному человечеству, которое когда-то должно возникнуть и прийти в соответствие с общезначимыми этическими нормами, выдуманными по-разному самими же космополитами. С мечтой о земном устранении зла космополитизм порождает самую жестокую ненависть, поскольку для него в человечестве уже нет добра — по крайне мере в том, что называют государствами и нациями.
