А так Минск немцы взяли через неделю, Полоцк — на 24-й день войны, Витебск — на 18-й, Мозырь — на 51-й. На Украине на линию Новоград-Волынский — Проскуров — Каменец-Подольский фашисты вышли на 17-й — 18-й день войны. Бои под Коростенем длились 53 дня.
Итак, подведем итоги.
Воссоздание польского государства после Первой мировой войны было предпосылкой к новой войне. О чем тогда же, в конце 10-х — начале 20-х гг. XX ст., предупреждали многие политики и эксперты, правота которых впоследствии подтвердилась ходом исторических событий.
Вильсоновские принципы, на которых должен был базироваться послевоенный мир — справедливый мир для стран и народов Европы, — были грубо попраны. Конечно, не одной только Польшей. Негативную роль в этом сыграли и великие державы-победительницы. Но из числа т. н. новых государств (созданных/воссозданных после Первой мировой войны) именно Польша стала самым главным их (вильсоновских принципов) нарушителем.
Право народов на самоопределение должно было стать прочным фундаментом справедливого послевоенного мира, гарантией неповторения мировой войны. Никто не попрал этот принцип столь цинично и в таких масштабах, как грезившая воссозданием Речи Посполитой в границах 1772 г. Польша, захватившая под шумок послевоенной неразберихи немецкие, литовские, украинские и белорусские земли.
Ни одно из вновь созданных (воссозданных) государств не нарушало в таких масштабах решений Парижской мирной конференции, как Польша. Так что даже в тех случаях, когда союзники (безусловно, далеко не всегда действовавшие непоследовательно с точки зрения провозглашенных ими принципов) и пытались хоть в какой-то мере реализовать принципы справедливого мироустройства в Европе — Польша срывала их намерения.
Не было другого такого государства в Европе после Первой мировой войны, находившегося в конфликте практически со всеми своими соседями. Причем инициатором и виновником распрей являлась именно Польша, воспользовавшаяся временной слабостью соседей, чтобы «обокрасть» их территориально, — Германию, Советскую Россию, Литву. Кроме указанных государств, Польша конфликтовала еще и с Чехословакией.
По объективным причинам, в частности ввиду необходимости обеспечить экономическую состоятельность новых государств, Парижская мирная конференция принимала решения о включении тех или иных территорий в состав новосоздающихся государств в нарушение принципа самоопределения (хотя в польском случае иноэтнические территории нередко оказывались в составе Польши против воли Парижской мирной конференции, в результате польских актов агрессии). При этом предпринимались попытки добиться гарантий для свободного развития нацменьшинств (еще одно ключевое условие предотвращения новой мировой войны), оказавшихся в составе «чужих» государств.
Ни одно другое государство в Европе так грубо не нарушило своих обязательств в отношении прав нацменьшинств, как Польша.
Польша, прихватившая германские земли вопреки всем принципам и представлениям о справедливости, ставшая причиной страданий для миллионов немцев (которым довелось либо стать беженцами, либо жить под властью шовинистов-поляков) — один из важных факторов, породивших германский реваншизм. А последний, в свою очередь, стал питательной средой для германского нацизма и главной движущей силой, приведшей к власти Гитлера.
После Первой мировой войны Польша воссоздавалась по лекалам французского генштаба, исходя из военно-стратегических соображений. В лице Польши Франция создавала восточный противовес Германии, который в случае обострения ситуации в Европе должен был сыграть роль антигерманского второго фронта.
В то же время воссоздание Польши использовалось французами как инструмент ослабления мощи Германии. Поэтому французы пытались передать в состав Польши как можно больше германских территорий. Логика французских стратегов была проста: чем больше германских земель отойдет Польше — а вместе с ними заводы, фабрики, шахты, население — тем меньше будет промышленный и мобилизационный потенциал Германии.
Польша с этой предложенной Францией ролью согласилась. Добровольно выступив в качестве инструмента французской стратегии, она рассчитывала как минимум воссоздать Речь Посполитую в том виде, в каком она существовала до разделов XVIII в.
Будь в руководстве в Варшаве более адекватные и менее авантюрные политики, они бы задумались о последствиях — к чему может привести такое воссоздание Польши, которое порождает территориальные конфликты с соседними государствами, в т. ч. с такими мощными, как Германия и Россия.
Но уж если Польша приняла на себя роль инструмента французской стратегии, более того — своими территориальными захватами усилила как конфликтный потенциал с соседями, а равно и свою зависимость от французских гарантий, то и внешнюю политику в межвоенные годы она должна была проводить соответствующую.
Альфой и омегой польской политики должно было стать укрепление позиций Франции в Европе, усиление системы французских военных союзов. Ибо, как сказано, Польша при своем создании была «заточена» под французские военно-стратегические интересы. Франция была жизненно заинтересована в сильной Польше, являясь естественным и при этом ключевым гарантом польского суверенитета, независимости и территориальной целостности.
Вторым постулатом польской внешней политики должно было стать сохранение версальской системы — ведь межвоенная Польша сама была одним из ее детищ.
Польша должна была проводить курс, направленный на недопущение возрождения немецкой мощи и усиление стратегических позиций Германии в Европе (тем более против Франции — польского союзника).
Польша должна была проводить курс, исключающий пересмотр европейских границ, особенно силовыми средствами. Соответственно — поддерживать авторитет и дееспособность Лиги Наций, способствовать созданию коллективных систем зашиты от агрессии в Европе.
Будучи внутренне уязвимой из-за большого количества непольского населения, Польша должна была всячески противодействовать попыткам разыгрывания национальной карты, тем более если эту карту пускала в ход Германия. Ибо проблема немецкого меньшинства имела прямое отношение к национальной безопасности самой Польши.
Но Польша сделала все с точностью до наоборот! Причем в тот момент, когда к власти в Германии пришли силы куда более решительно настроенные на слом версальской системы, на германский реванш, чем их предшественники из Веймарской республики.
Польша стала первым государством, которое зажгло Гитлеру «зеленый свет» на его большой дороге международного разбоя.
Были все возможности «сбить» Гитлера «на взлете». И к тому шло, когда в октябре 1933 г. Берлин объявил о выходе Германии из Лиги Наций и конференции по разоружению. Нацистской Германии грозила как минимум международная изоляция. Но Польша протянула Гитлеру руку! Вместо того чтоб стать изгоем на внешней арене — благодаря Польше Гитлер стал героем!
Если Франция отреагировала на выходку Гитлера предложением СССР заключить пакт о взаимопомощи (кроме того, Париж предложил Советскому Союзу вступить в Лигу Наций), начать обсуждение проекта «восточного пакта» — то Польша именно в этот момент опубликовала коммюнике Гитлера — Липского (15 ноября 1933-го), в котором стороны заверили друг друга, что в отношениях между ними тишь, да гладь, да божья благодать!
Варшава отказалась от советского предложения подписать Балтийскую декларацию — о гарантиях суверенитета и независимости странам Балтии. Но подписала с Гитлером — на фоне выхода Германии из Лиги Наций и конференции по разоружению — польско-германский пакт о ненападении (в виде декларации о неагрессии) от 26 января 1934-го. В документе будет отсутствовать стандартная для такого рода пактов того периода клаузула о прекращении действия документа в том случае, если один из участников договора выступит в роли агрессора.
Польша выписала Гитлеру карт-бланш: делай что хочешь, вооружайся, развивай свои экспансионистские планы — с востока тебе ничего не угрожает!
Польско-германский пакт от 26 января 1934-го создал прецедент для билатеральных договоров — это один из основных инструментов, с помощью которых Гитлер будет реализовывать свои захватнические планы. «Разделяй и властвуй!» — старый незамысловатый прием, который сполна использует Гитлер, громя европейские страны поодиночке.
Билатеральные договоры позволили Гитлеру иметь дело не с коллективной стеной, стоящей на пути его агрессивных замыслов, а с каждым кирпичиком по отдельности. Билатеральные договоры стали тем тараном, с помощью которого он выбивал эти кирпичики один за другим из общеевропейской системы безопасности. Двусторонние соглашения позволили Гитлеру манипулировать европейскими странами, крутя-вертя ими, как цыган солнцем.
