Вот тут-то я вспомнил, что за много лет до такого крутого разворота событий (а этот разворот был весьма крут) я уже вздрогнул, когда мне принесли материалы по поводу «мебельного» скандала. И отнюдь не оттого, что кто-то может быть к чему-то причастен. Плевал я на эту их причастность!
Тогда запахло большой и сокрушительной для государства политикой. А вовсе не мелкой проблематикой сопряжения власти и бизнеса.
Для того, чтобы разобраться в подлинном значении коллизий 2006 года, надо рассмотреть предысторию, которая почему-то впечалила меня за много лет до отставки Устинова и последовавших за этим событий. Предысторию эту я вначале изложу очень сжато. Потом мы еще будем заниматься этим подробнее. А пока — по самому минимуму.
Уголовные дела на «мебельщиков» возникли в 2000 году и велись одновременно МВД и таможней. Основным делом было дело о контрабанде. Дело было поручено следователю по особо важным делам капитану милиции П.Зайцеву. В группе Зайцева работало 10 человек. Эти 10 человек сумели менее чем за полтора месяца (с 9 октября по 22 ноября 2000 года) собрать большой объем информации.
А дальше начались «странности».
22 ноября 2000 года в Следственном комитете при МВД, где работала группа Зайцева, появился сотрудник Генпрокуратуры, который начал изымать у Зайцева материалы дела, нарушая все необходимые формальности. Конкретно — просто сгреб часть материалов и увез. Не предъявив документов, позволяющих осуществить такое изъятие, и не составив описи изъятого…
Стоп. Вот тут, как аналитик элит, я должен осуществлять технологическую критику. Если я ее не буду осуществлять, я все время буду болтаться между общими социальными схемами и информационными мифами. Но я не хочу болтаться между этими крайностями. И потому предъявляю тут критику, которую почему-то не осуществляют другие. И которая в каком-то смысле лежит чуть ли не в основе моего метода. Так что же такое эта технологическая критика? А вот что.
Если я с улицы зайду в Следственный комитет и начну так изымать документы, мне ведь их не отдадут, правда? Конечно, к Зайцеву зашли не с улицы, а из Генеральной прокуратуры. Но для того, чтобы изъять документы без соблюдения необходимых формальностей, мало предъявить «корочки» Генеральной прокуратуры. Следователь по особо важным делам, ведущий официальное дело и имеющий свои амбиции (а возможно, и интересы), как минимум, потребует правильного оформления изъятия материалов. А как максимум — просто ничего не отдаст.
Вы что, его положите «лицом в снег»? А он? Он ведь тоже «при исполнении». «Лицом в снег» можно было положить частную охрану Гусинского. Да и то только потому, что документы, которые показывали те, кто клал «лицом в снег» (а именно, группа контрадмирала Захарова, «правой руки» Коржакова), были сверхубедительными. Их предъявлял не абы кто, а Служба безопасности Президента РФ.
И все же — почему клали «лицом в снег»? Потому что надо было именно «наехать». Если бы нужно было сделать что-то другое, то тихо пришли бы, тихо арестовали и тихо увезли. Все при этом безупречно оформили бы. Нет, тогда был нужен «бенц». Мессидж для Лужкова, так сказать.
А в 2000 году? Работник Генеральной прокуратуры не понимает, как правильно изъять материалы у Зайцева? Что-что, а это он понимает. Тогда почему он «наезжает», а не отрабатывает правильным образом? И почему дерзкий Зайцев ведет себя столь пластично?
Ведь в любом случае Зайцев должен требовать санкции своего начальника. Он ее, несомненно, потребовал. А начальник должен спросить у более высокого начальника. И так — до самого верха. А наверху скажут: «Да пошлите вы этих прокурорских куда подальше! Мы и сами с усами! И сами о-го-го куда выходим!»
Это случай-максимум. Случай-минимум? Скажут: действуйте по инструкции.
В рассматриваемой коллизии не было ни норм случая-максимум, ни норм случая-минимум. Это о чем-нибудь вам говорит? Если нет — читайте детективы и слушайте мыльные разоблачения «а ля господин Гдлян».
Короче — никак не работник Генеральной прокуратуры должен зайти и взять, что хочет, почти незаконным образом. Так зайти и взять может только лицо с особыми полномочиями. И эти полномочия всем должны быть ясны: и Зайцеву, и его начальникам. И они должны быть такими, чтобы начальники Зайцева, а не только он сам, отпрыгнули как ошпаренные и завопили: «Отдавай все, что угодно, быстро! Не понимаешь, с кем связался! Все, кончай!»
Как надо пугануть и какие «ксивы» надо предъявить? Вот вопрос.
Во всем происходящем было буквально не продохнуть от «запаха высоковластной неформальщины». Ни изымающие, ни отдающие не понимали, сколько и чего изъято. Выяснилось, что первоначально было изъято очень немногое, конкретно — 4 тома из 200.
Пришедший «изыматель» почему-то пришел один. Забрал 4 тома и ушел. Потом выяснилось, что томов 200. Если бы нужно было все сразу изъять, то пришел бы не один человек. И они бы сразу изъяли все. Что, сотрудников мало? Подогнали бы грузовик.
Но они сразу не изъяли. Они потом потребовали, чтобы им привезли все остальное. Что означает подобное «потом» — понятно любому профессионалу. «Потом будет суп с котом». За время между первым изъятием и этим «потом», надо думать, все было скопировано, перекопировано и сохранено. Потому что ценность материала всегда находится в прямой пропорции с эксцессностью «наезда» по его изъятию. Здесь эксцессность была (а) беспрецедентно высока и (б) беспрецедентно же антипрофессиональна.
Короче, «потом» потребовали все 200 томов. Те, у кого потребовали, уже сварили «суп с котом». А 200 томов погрузили в грузовик и повезли в прокуратуру.
А прокуратура отправила грузовик назад. Потому что… дело было прекращено. А материалы? Их зачем отдавать? Сегодня дело прекращено, завтра будет возобновлено… Вы вспомните: идет не 1993, а 2000 год.
Ну, ладно. Прекратили дело — и «отвалили». Так нет, против следователя милиции Зайцева и двух сотрудников таможни Файзулина и Волкова (как и Зайцев, работавших по контрабандному делу) были (опять «странность»!) возбуждены встречные уголовные дела — за нарушение прав коммерсантов.
Зуев, что ли, так развлекается? Он, отбившись, чего хочет? Чтобы все обо всем забыли! И он сам все это хочет забыть! Ему зачем лишние враги? Лишняя головная боль? Ему зачем лишние «бабки» платить, чтобы с этими врагами счеты сводить? Он что, не понимает, наконец, как жизнь устроена? И что не Волков, Файзулин и Зайцев — реальная причина его, Зуева, начавшихся злоключений? Так нет, встречные дела! И не одно, а несколько!
Встречные дела заводят только воюющие группы, которым надо показать, что вторжение на их территорию — сугубо наказуемо. И это мало показать, это надо доказать!
На доказательство ушло время. И в течение всего этого времени нужно было сопровождать сразу несколько сомнительных встречных дел. Для этого нужны штаб, планерки, продуманные инвестиции самого разного рода. Согласованные оргмероприятия, наконец.
Суд, на котором решалась судьба следователя Зайцева, состоялся аж 9 ноября 2003 года. А «дело мебельщиков» возникло и рассосалось осенью 2000 года. Значит, три года велись показательные акции в связи с как бы «рассосавшимся» делом.
На суде прокуратура потребовала увольнения следователя Зайцева. Судьба остальных оказалась тоже плачевна.
Так бывает? Конечно, бывает. Если дело некрупное — то «бабки» в суд, «бабки» начальству, и уволят не только капитана милиции. Если надо, уволят и генерала. Конечно, если генерал не слишком прочно «вписан».
Ну, уволили бы следователя Зайцева, и все тут. Суд ведь, как-никак! Да и прокуратура! Так нет, за Зайцева (следующая «странность»!) вступился тогдашний министр внутренних дел Б.Грызлов. У нас каждый день за каждого капитана министр вступается?
Я прошу внимательно вчитаться и вслушаться в текст самого Грызлова (да-да, тогдашнего министра внутренних дел, затем спикера Государственной Думы, одного из наиболее крупных по формальному статусу элитных игроков Российской Федерации). Что он пишет по мелкому частному делу в адрес Генпрокуратуры, чье элитное значение он не может не понимать? Вот что он пишет прямо В.Устинову: «Для нейтрализации работы следователей и оперативных сотрудников члены преступного формирования использовали сотрудников центрального аппарата Генеральной прокуратуры. Для прекращения расследования дела, опорочения полученных доказательств с последующим увольнением сотрудников из органов внутренних дел».
Данное письмо, датированное июнем 2001 года, процитировано сразу в двух газетах — «Российской газете» и «Известиях». И процитировано через два дня после ареста основных фигурантов дела «Трех китов» — 16 июня 2006 года.
Тут прямо говорится Генеральному прокурору, что его сотрудники «крышуют» преступное формирование. И, осуществляя данную преступную функцию, стремятся выбросить из органов работников ведомства, которое возглавляет Грызлов.
