Весной 1941 года вермахту понадобилось большое количество квартир для размещения новых воинских частей. Военные органы власти приступили к изгнанию евреев из их жилищ, после чего бездомных либо вывозили за пределы городов, либо помещали в гетто. Военнослужащие вермахта были хорошо информированы о положении польских евреев, об условиях их труда и жизни в гетто. Так, комендант одного из транзитных лагерей для военнопленных майор Иоганнес Гутшмидт так рассказал в своем дневнике о польских евреях в мае 1941 года: «Евреи живут в гетто. Можно видеть евреев в кафтанах с длинными бородами. Евреи и поляки получают очень мало еды. Когда поезд остановился в Варшаве, к нам подошли около сотни детей и стали просить хлеб. Здесь, во всем генерал-губернаторстве, евреи, кажется, умирают с голоду, и у поляков дела идут ненамного лучше». 25 мая Гутшмидт ездил на автомобиле по огороженному стеной Варшавскому гетто, в котором к этому моменту было зарегистрировано более 442 тысяч человек. После экскурсии он аккуратно напечатал на страничках из перекидного календаря: «Все гетто перекрыто барьерами, и ни один еврей не может покинуть гетто без полицейского сопровождения. Среди них можно увидеть безумные лица. Пожилые носят кафтаны и длинные бороды. У евреев есть собственная администрация, собственная полиция, еврейский бургомистр, еврейские пролетки, которые ездят только в гетто, даже еврейские трамваи и так называемые третомобили. Это трехколесные велосипеды, которые впереди имеют мягкую скамью для двух человек, а сзади — для водителя, который сидит на своем велосипедном сиденье. Такие же третомобили есть и за пределами гетто в городе. У них есть даже таксометры. Так как гетто очень большое, то его нельзя полностью отгородить от города. Поэтому трамваи и автомобили ездят через гетто. Но никому нельзя выходить, а евреи не могут пользоваться этими трамваями. Гетто занимает примерно 1/3 всего города. Евреи выглядят очень опустившимися, и все же у многих из них, наверное, есть много денег. Конечно, среди них есть адвокаты и врачи. У каждых из четырех ворот стоят по двое полицейских и один немецкий полевой жандарм. Кроме того, внутри гетто действует и тайная полевая полиция.
Организаторы геноцида европейских евреев Герман Геринг и Генрих Гиммлер. Мюнхен, 9 ноября 1937 года
Проезжая, мы встретили еврейскую похоронную процессию. Покойник лежал на очень простой одноконной повозке, а в другой ехали три еврейских мальчика. Все евреи носят голубые нарукавные повязки со звездой Давида. На рынке торгуют тысячи людей. Из автомобиля я сделал много фотоснимков. Конечно, все это было очень интересно, но безрадостно. У многих молодых женщин были накрашены губы, они совершали прогулки на пролетках или третомобилях».[98]
В те же самые майские дни командир 43-го корпуса генерал Хейнрици писал домой: «Евреи у нас собраны в гетто. Их можно различить благодаря белой нарукавной повязке с голубой звездой. Гетто в небольших городах не отделяются от населения. Это сделано только в Варшаве, где трехметровая стена, защищенная колючей проволокой и стеклом, герметично закрывает его. В небольших городах они свободно бегают вокруг и привлекаются к работе, часто они незаменимы как ремесленники. Типично для этой страны то, что, если нужно что-то, чего не найти, это получают только через еврея. Он немедленно готов достать это. Физической работой он себя в основном не губит. Праздников для него нет. Он копает в субботу и воскресенье, но что-нибудь делает, будь то дорожные работы или строительные работы, только если его контролируют. Иначе, как я часто вижу из своего окна, он немедленно переходит к отдыху.
Существует проблема как с внешним видом, так и с питанием населения. В нашем городе хлебный рацион установлен для поляков 75 граммов, для евреев — 65 граммов. Говорят, поляки получают 100 граммов мяса в неделю, евреи — меньше. Все время поражаешься, что эти люди еще живы. Наверное, у евреев есть резервы, с помощью которых они до сего дня держатся на поверхности. Постепенно и они подходят к концу, и какие потом будут условия, нельзя себе представить. На днях я встретил похоронную процессию. К могиле несли одного еврея. Так как гроба не было, останки, покрытые только одеялом, несли на кладбище на брезенте, который был укреплен на двух перекладинах». В другом письме Хейнрици с удовлетворением констатирует после посещения города Рава Мазовецка, что в этом «старом еврейском гнезде» местный комендант, которому евреи доставили много хлопот, также согнал их в гетто, и теперь они «не могут свободно бегать вокруг».[99]
Хейнрици сравнивал «ужасных евреев со звездой Давида на рукаве» с клопами и вшами, а политику немцев — с древностью, «когда римляне усмиряли какой-нибудь народ». Он писал, что евреи «работают день и ночь. Здесь, в этой стране, с ними не считаются». 9 мая 1941 года он рассказывал своим близким: «Завтра сюда прибывает генерал-губернатор, евреи повсюду должны установить флагштоки с приветствиями, а там, где есть некрасивые места, построить зеленые маскировочные стены. Полякам полагается 100 граммов мяса в неделю, евреям — 0 граммов. За счет чего эти люди, собственно говоря, живут, никто не может точно сказать».[100]
Эти выдержки показывают, что накануне нападения Третьего рейха на Советский Союз часть офицерского корпуса вермахта была полна антисемитскими предрассудками и поддерживала нацистскую политику геноцида польских евреев.
На первом этапе войны совершенствовались антисемитские постановления и в самом вермахте. 8 апреля 1940 года Кейтель издал секретное распоряжение об увольнении с активной военной службы всех «полукровок первой степени». Увольнялись и немцы, женатые на еврейках, за исключением офицеров армии мирного времени. «Полукровки второй степени» могли оставаться в войсках только «при достаточном обосновании» и продвигаться по службе лишь «в исключительных случаях». Но повернуть вспять процесс ассимиляции оказалось невозможным. Американский историк Б. Ригг считает, что, несмотря на антисемитские мероприятия, в вермахте служило 2–3 тысячи полных евреев и 150–200 тысяч евреев наполовину и на четверть, которые оставались нераспознанными и занимали различные посты вплоть до генеральских.[101]
Американский исследователь Рауль Хильберг с полным основанием назвал вермахт «трусливым зрителем», имея в виду отношение немецких вооруженных сил к нацистской политике преследования евреев. Во время польской кампании убийства и издевательства над евреями были делом рук отдельных фанатиков в военной форме и, пусть очень мягко, наказывались вышестоящими командирами. Высокопоставленные генералы в это время признавали существование «еврейского вопроса» в Польше, но некоторые из них настаивали на прекращении практики массовых убийств, которые, по их словам, вызывали в войсках отвращение. Пассивность вермахта позволила карательным органам гитлеровского режима без помех осуществить планы переселения евреев и создания многочисленных гетто, что стало подготовительным этапом к их массовому уничтожению. Превращение вермахта в прямого соучастника и даже организатора и руководителя массовых убийств евреев произошло после нападения Германии на Советский Союз.
Глава 2
ВОЙНА ВЕРМАХТА ПРОТИВ «ЕВРЕЙСКОГО БОЛЬШЕВИЗМА»
2.1. Подготовка германской армии к расовой и мировоззренческой войне против Советского Союза
«С нападением на Советский Союз Гитлер окончательно распрощался с национальной политикой силы, имевшей ограниченные цели, и занялся расово-империалистической политикой завоеваний, интегральной составной частью которой было искоренение евреев», — пишет в своей фундаментальной биографии Гитлера известный английский историк Алан Буллок.[102] Немецкий исследователь Манфред Мессершмидт считает, что большевизм в восприятии Гитлера «был инструментом устремления еврейства к мировому господству, которое базировалось на миллионах евреев, проживавших в западных областях России. Тем самым планируемая им война на уничтожение напрямую связывалась с истреблением восточноевропейских евреев».[103] Действительно, нацистский вождь полагал, что славяне были обязаны созданием и сохранением Русского государства «немецкому ядру» в его правящих классах. Большевистская революция уничтожила их, а место их было занято евреями, с которыми Гитлер отождествлял большевистское руководство. Поэтому «конец еврейского правления в России будет также означать конец России как государства», — писал он в «Моей борьбе».[104] Таким образом, в мировоззрении нацистского фюрера под понятием «еврейский большевизм» объединялись два популярных в послереволюционной Германии образа врага — еврейство и большевизм, а антисемитизм неразрывно связывался с антиславизмом и воинствующим антикоммунизмом.
