Сдерживание роста безработицы в России во многом зависит и от стимулирования внутреннего спроса на продукцию отечественных производителей. Тем более что загрузка наших предприятий неполная – это показывает отсутствие дефицита производственных мощностей. У нас постоянно растет доля торговли в ВВП. Это отражает рост потребления, которое в весьма значительной степени покрывается импортом, а не отечественной продукцией.
Решение проблемы занятости потребует и расширения миграции рабочей силы. Но такая мобильность в России все-таки ограниченна. Как показывает жизнь, и традиционно, и в силу социально-экономических причин (те же жилищные условия) даже лишившиеся работы не склонны менять постоянное место жительства. Мы в этом отношении мало напоминаем США, где мобильность рабочей силы – обычное явление.
Постиндустриальное общество – это не только хайтек и сфера услуг, но и современная индустрия. В тех же постиндустриальных Соединенных Штатах сегодня существует тенденция восстановления ранее вытесненных в развивающиеся страны производств для покрытия спроса внутреннего рынка.
Полностью согласен с выводом, сделанным Валентиной Матвиенко: «Страна, претендующая на лидерство и обеспечивающая собственную безопасность, не может специализироваться всего лишь на 2–3 высокотехнологичных отраслях. Поэтому перед нами стоит наисложнейшая задача – занять достойное место в новом технологическом укладе при одновременном инновационном восстановлении отраслей промышленности старого уклада»[47].
ОПК как локомотив роста экономики
Неолибералы, в частности, ратуют за резкое сокращение бюджетных трат на военную промышленность. Не буду останавливаться на военно-политической стороне такого требования, которое игнорирует тот факт, что события на мировой арене далеко не располагают к пассивности в деле наращивания обороноспособности России, как и ее роли в антикризисных, антитеррористических акциях, без чего она не может сохранить статус глобальной державы. Однако такие требования исходят от лиц, не придающих значение органичной технико-технологической связи оборонных и гражданских отраслей промышлености. В России такие связи имеют особый смысл, так как в военных отраслях сосредоточен солидный интеллектуальный потенциал, который в то же время нуждается в инновационной подпитке из гражданского производства. Развитие оборонно-промышленного комплекса может и должно стать одним из важных источников экономического роста, тем более что гонку вооружений в мире ныне в значительной степени заменяет гонка технологий.
Хотел бы особо подчеркнуть, что поддержка оборонно-промышленного комплекса в нынешнее время не имеет ничего общего с практикой в советский период. Не буду касаться всех причин такой практики, но так или иначе тогда военные расходы составляли 12 % ВВП, что резко сокращало производство товаров и услуг в гражданских отраслях.
В Российской Федерации в настоящее время расходы на оборону и производство вооружений составляют около 4 % ВВП, то есть в три раза меньше. В 2013 году военный бюджет США составил 582,4 млрд долларов, что в 8,5 раза больше военных расходов России. Вместе с тем военные расходы России почти в два раза уступают тем суммам, которые тратятся на эти цели Китаем, и сопоставимы с военными затратами Великобритании, Японии, Франции[48].
Международная обстановка требует не сокращения, а серьезной финансовой и организационной подпитки самого ОПК. Вот краткие выводы из выступлений на заседании дискуссионного «Меркурий-клуба», доложенные руководству нашей страны.
Отечественные оборонные центры и предприятия за последние тридцать лет пропустили несколько циклов модернизации, прошедших в мировой технике и технологиях. В результате произошло существенное устаревание парка производственного и технологического оборудования, практически исчерпан созданный еще в советское время научно-технический и технологический заделы. Налицо упадок прикладной науки и отсутствие развитой системы оборонных НИОКР.
Из-за отсутствия в стране единой промышленной политики, единой информационной базы и единого координирующего центра научно-технических и технологических разработок (каким был в свое время Гос комитет по науке и технике при Совете Министров СССР – ГКНТ) планы и стратегии, разрабатываемые в правительственных структурах, не стыкуются с собственными планами корпораций, в том числе и вертикально интегрированных. Разорвана также «цепочка» – от фундаментальных исследований к опытно-конструкторским разработкам и далее к производству серийной продукции. Несогласованны реестры разработок гражданской направленности, формируемые Роспатентом, и оборонной направленности, формируемые Минобороны.
Задачей государства можно считать также выстраивание финансового механизма, нацеленного на стимулирование прорывных технологий и поддержку носителей прорывных идей при бережном сохранении научных школ.
Имеется дефицит профессиональных инженерных и научных кадров, способных успешно решать задачи инновационного развития, особенно высококвалифицированных техников и рабочих. Причина в том числе в разрушении системы профтехобразования, в отсутствии постоянного взаимодействия между выпускающими специалистов учебными заведениями и их «потребителями». Бесспорно, необходимо перейти от разговоров к воссозданию профессиональной техническо-образовательной системы, разрушенной в 90‑е годы, которая была настоящей кузницей кадров высококвалифицированных работников.
Для создания действенного механизма взаимопроникновения гражданской науки и ОПК необходимо формирование планов научных исследований РАН с учетом рекомендаций научно-технических советов – научного совета при Совете безопасности РФ, научно-технического совета Военно-промышленной комиссии, научно-технических советов отраслей.
Некоторые итоги противостояния
Прослеживаются «красные линии», которые, вопреки активности неолибералов, не были пересечены в России.
Не произошло отказа от государственной собственности на те объекты промышленности, которые крайне необходимы не только для безопасности, но и жизнедеятельности России. Группа ведущих экономистов РАН пришла к выводу, что приватизация системообразующих предприятий лишает государство возможности гарантировать стабильность соответствующих рынков, приводит к снижению эффективности и упадку соответствующих отраслей экономики[49].
Не произошел и откат от решения социальных вопросов, поставленных В. В. Путиным, хотя не все так благополучно в этой области. Жизнь действительно заставляет ряд руководителей, придерживающихся неолиберальных взглядов, отступать от некоторых позиций. Однако не произошел перелом в их отношении к необходимости значительного роста экономики, о чем свидетельствует живучесть выбора консервативного подхода в качестве базовой политики. Вместе с тем, по словам руководителя Минэкономразвития Алексея Улюкаева, только форсировано-целевой сценарий, обеспечивающий рост ВВП в год до 5,3 %, приведет к полномасштабной реализации социальных задач[50]. Так что, если мы говорим, утверждаем о действительной необходимости поднять «социальную планку», намеченную в указах Путина, если стремимся действительно сохранить социальный характер нашего государства, то нужно понимать, что при стагнирующей экономике этого не добиться.
Вопрос вопросов роста российской экономики – активизация инвестиционной деятельности по всем линиям – государственной, частнопредпринимательской, привлечению иностранных инвесторов. Некоторые эксперты считают, что этот процесс растянется на несколько лет[51]. Неужели выход для России в том, чтобы отложить радикальные усилия государства в инвестиционной сфере на ряд лет? Есть ли у нас в запасе такой срок? Исполнительная власть обсуждает ситуацию, более того, провозглашаются определенные меры. Но характерно в этом плане высказывание помощника президента Андрея Белоусова. По его словам, «…был принят целый комплекс мер по ускорению экономического роста. Пока мы ускорения экономического роста не видим. Возникает вопрос: что происходит?»[52].
Ответом на этот далеко не риторический вопрос могла бы послужить следующая цитата из выступления председателя Правления Сбербанка Германа Грефа на Петербургском экономическом форуме в мае 2014 года: «Мне экономическая политика правительства до конца не понятна. Мне не понятна экономическая политика не только в ее провозглашенном виде, но и в производимом, а тем более есть еще и большой разрыв между тем, что декларируется, и тем, что имплементируется»[53].
