31
См. [Россия 1994, 404–405, 407–408]. – Примеч. ред.
Речь идет о статье автора «Тютчев как геополитик» [Цымбурский 1995а], переизданной самим автором с небольшими дополнениями [Цымбурский 2007, 369–387]. – Примеч. ред.
См. также [Цымбурский 2007, 380]. – Примеч. ред.
Ср.: «Совет опытного политического мужа, упрямого защитника государственных интересов России Ф.И. Тютчева» [Сорокин 1996, 73]. – Примеч. ред.
После названия главы в тексте рукописи стоит «§ 1. Славянство или Туран? (Между Парижским миром и Берлинским конгрессом)». Однако в дальнейшем автор отказывается от разделения тексты на параграфы, предпочитая нумерацию главок латинскими цифрами. – Примеч. ред.
«При таком переходном состоянии, всё, что происходит в одном углу этой чересполосной страны, не может не отозваться со временем во всяком другом углу; думая о Литве, о балтийском прибрежье или о Черном море, мы не может не думать одновременно о Богемии и Румынии» [там же, 245].
Отсюда и решение польского вопроса, по Фадееву, близкое к старому решению Пестеля: подготовка Польши к суверенности в союзе с Россией при выведении из-под польского влияния и русификации «Северо-Западной России» (Литвы, Белоруссии, Западной Украины).
Это («решение в нашу пользу трудного восточного вопроса, другими словами, завоевать Царьград, своевременною, политически и стратегически верно направленною, демонстрациею») – цитата не из текста Скобелева 1871 г., а из письма Скобелева от 9 августа 1876 г. Т. е. разница во времени между 2 текстами Скобелева составляет не 6 лет, а всего 5, 5 месяцев. Понятно, откуда возникла эта ошибка: автор взял дату (1871 г.) из последнего скобелевского документа в этой публикации «Исторического вестника» («Записка о занятии Хивы»). – Примеч. ред.
См. глава 4, раздел V. – Примеч. ред.
Секуляризм геополитики Данилевского – в его учении о государствах и культурно-исторических типах как чисто земных, посюсторонних организмах, не имеющих оснований надеяться на бессмертие и потому вынужденных всецело сосредоточиваться лишь на своем земном процветании и мощи.
Последующий большой фрагмент этой главы утрачен. Лист рукописи обрывается на начале предложения, реконструировать которое полностью представляется невозможным: «Сталкивание России и мери<дионального германо-австрийского блока>». – Примеч. ред.
Ошибка автора. Цитируется одна из редакций текста «Дневника писателя» за июнь 1876 г. – Примеч. ред.
Собственно, лишь один раз Достоевский поколебался в этой установке – опять же, в пору своего наивысшего увлечения идеей германо-русской сделки, когда, увлеченный мыслью о якобы готовящейся перекройке Европы, он желал России «на некоторое время забыть хоть немножко Петербург и побывать на Востоке, ввиду изменения судеб ее и всей Европы, изменения близкого, стоящего „при дверях“» [Достоевский XXVI, 84].
Текст главы обрывается на этом предложении, конец которого мы попытались реконструировать, принимая во внимание содержащиеся в 10-й главе суждения автора о геополитической концепции евразийства. По всей видимости, в ходе написания данной главы, своим объемом уже явно превзошедшей другие исторические части диссертации, В.Л. Цымбурский решил изменить структуру работы и вынести материал о геополитических исканиях второй половины евразийской интермедии, связанные в первую очередь с активностью Империи на Дальнем Востоке (т. е. период от Берлинского конгресса до падения Порт-Артура), в две последующие главы – ориентировочно 6-ю и 7-ю, которые так и остались не написанными. Можно предположить, что по первому замыслу единая 5-я глава, посвященная первой евразийской интермедии, в окончательной структуре диссертации делилась на три отдельные главы: рассказ о второй половине рассматриваемой эпохи автор первоначально хотел вынести в отдельный параграф. – Примеч. ред.
Источник атрибутировать не удалось. Ср. [Петров 1926, 158–159 и сл.]. – Примеч. ред.
Может быть, для одних случаев показателен сам этот прагматизм (потом, в цикле III, договор Молотова-Риббентропа), а для других – мотив принятости в Европу (воспоминания Чаадаева о днях Екатерины), ср. трактовку Екатерининского века у Чаадаева и Данилевского.
Примеч. ред. Несколько страниц рукописи утрачены, и нам неизвестно, чем заканчивается главка II и что содержалось в главке III данной главы. Мы попытались реконструировать конец абзаца, в котором речь идет о статье П.Б. Струве «Современное международное положение под историческим углом зрения», содержащей прямое указание на ту аналогию между ситуациями в Европе начала XX и XIX веков, которая является базовой для концепции этой части диссертации.
Для лучшего понимания данной цитаты приведем здесь весь ее контекст: «Отсюда ясно, что и с военно-политической (социологической) и со стратегической (пространственной) и тактической (временной) точки зрения государственно-оперативная база, центральное базирование военной мощи на Балтийское море являлось бы в исследуемый нами период истории самым выгодным для Москвы, так как на Балтийском море русская военная сила являлась не только ближе всего к географической базе мирового центра и, таким образом, более способной и по качественному своему значению и по условиям обстановки отделить эту мировую базу от других военных сил. Но русская военная сила оказалась бы и ближе всего от географических баз, спорящих за эту мировую базу и охраняющих в то же время ее военных сил империальных государств, более близких к мировому центру, и, таким образом, более всего способной явиться третейской стороной в борьбе двух сторон за мировую власть». – Примеч. ред.
В скобках автором вписано черными чернилами: «Мурманская проблема». – Примеч. ред.
Следующую главку, как следует из оставленной ниже, под строкой черными чернилами записи, В.Л. Цымбурский собирался посвятить взглядам Д.И. Менделеева, высказанным ученым в книге 1906 г. «К познанию России». Однако этот параграф не был написан автором. – Примеч. ред.
Николай II, мечтавший быть азиатским правителем, грезивший о титулах «богдыхана китайского» и «микадо японского», теперь благодарил Сазонова за «самый счастливый день в своей жизни» – обозначившееся благоприятное решение вопроса о Константинополе.
Важная геополитическая подоплека новой установки: отсутствие непрерывного пространства, которое бы объединяло Россию с ее союзниками, отсутствие прямого ее преобладания над ними. Тем самым отсутствие возможности для того, чтобы «борьбу с Западом онтологическим» во имя «Запада феноменологического» осмыслить как реконструкцию Запада по инициативе России. Она именно онтологический союзник одной из сил романо-германского мира, а не носитель последней «тайны Запада», как у Тютчева.
Лист с окончанием главки IX 8-й главы в архиве В.Л. Цымбурского не обнаружен. Глава 9-я, которая предположительно должна была содержать описание геополитических настроений деятелей большевистской революции в кратковременный период натиска на Европу под лозунгом мировой революции (т. е. примерно 1919–1923 гг.), скорее всего, так и осталась не написанной. Но автор, конечно, не мог бы отказаться от ее написания, поскольку едва ли согласился бы обойти в диссертации стороной тему геополитической изоморфности «искусов Священного Союза» и, условно говоря, «искусов Третьего Интернационала», фиксация которой в ряде предшествующих работ вызвала в свое время возмущенные отклики со стороны ряда коллег. – Примеч. ред.
Г. Федотов писал, что «в Сталине… ненависть к Европе лишь созрела до дьявольского замысла: разжечь мировую войну, чтобы на пепелище Европы, среди пустынь былой христианской цивилизации, построить могущество русского красного царства» [Федотов 1991, т. 2, 230]. Несомненно, однако, что этот «дьявольский замысел» находит четкую аналогию в построениях Тютчева (у которого Великая Резня народов предшествует возникновению «другой Европы» – России будущего), Достоевского, Леонтьева. В том же ряду оказываются евразийцы, рассматривающие войну цивилизаций Азии против «романо-германского хищничества» как событие, подготавливающее становление «православной Евразии». Приписываемый Федотовым Сталину план разрушения «христианской цивилизации» восходит к проектам русских мыслителей, видящих в Западной Европе прежде всего «цивилизацию еретическую».
