Очевидно, что в политике большевиков слово расходилось с делом, а требования центрального партийного руководства зачастую не соответствовали настроениям рядовых членов партии, тем более что численность украинцев в КП(б)У была невелика и к 1922 г. составляла лишь 23%.
Несмотря на трудности с воплощением в жизнь своих планов, большевики не намерены были отступать. Более того, в начале 1920-х гг. в статьях и речах высших партийных деятелей отчетливо стали проявляться те основные направления национальной политики, которые в 1923 г. составят основу коренизации.
В октябре 1920 г. в статье «Политика советской власти по национальному вопросу в России» И.В. Сталин отмечал необходимость «взаимной поддержки центральной России и ее окраин», ибо без этого «невозможна победа революции, невозможно освобождение России от когтей империализма». Экономическая взаимозависимость РСФСР и национальных республик была особенно острой: «Центральная Россия, этот очаг мировой революции, не может долго держаться без помощи окраин, изобилующих сырьем, топливом, продуктами продовольствия. Окраины России, в свою очередь, обречены на неминуемую империалистскую кабалу без политической, военной, организационной помощи более развитой центральной России». Между тем, «чтобы упрочить этот союз, нужно прежде всего ликвидировать ту отчужденность и замкнутость окраин, ту патриархальность и некультурность, то недоверие к центру, которые остались на окраинах как наследие зверской политики царизма».
Чтобы советская власть стала родной для «народных масс окраин России», Сталин предлагал «поставить школу, суд, администрацию, органы власти на родном языке»{176}. Таким образом, уже в 1920 г. прозвучали слова о ликвидации недоверия к центру, которые тремя годами позже Сталин разовьет в тезис о полном взаимном доверии между русским пролетариатом и крестьянством иных национальностей. В сталинской речи на XII съезде партии в апреле 1923 г. не был новшеством и тезис о двоякой опасности – со стороны великодержавного шовинизма и местного национализма. Требование развить «богатую сеть курсов и школ на окраинах по всем отраслям управления для создания инструкторских кадров из местных людей»{177} также станет составной частью сталинского плана коренизации.
Обозначенные в 1920 г. направления национальной политики не были временным лозунгом или краткосрочным политическим расчетом. Мысль о необходимости развития национального языка, культуры, школы, введения делопроизводства на родном языке и т. п. была взята на вооружение и должна была непосредственно проводиться в жизнь аппаратом Наркомнаца. Так, Л.Б. Каменев, приветствуя от имени партии участников первого Всероссийского совещания представителей автономных республик и областей и губернских отделов по делам национальностей, которое проходило в Москве 18~21 декабря 1920 г., также особо отметил необходимость сохранения единства центра и окраин в интересах мировой революции: «…Мы в течение этой войны сами научились, поняли это, как урок стратегический: необходимое единство центра и окраин как для спасения центра, так и для спасения окраин».
Этот тезис стал краеугольным камнем национальной политики, именно из этого обстоятельства исходили большевики, призывая с осторожностью подходить к национальным чувствам нерусских народов. «Мы здесь, в Москве, поняли, что мы не можем жить и строить коммунистическое общество, не имея точного и определенного отношения с теми народами, которые живут и расположены вокруг Донецкого бассейна, или вокруг бакинской нефти, или вокруг сибирского хлеба, или вокруг степных пространств, на которых пасется скот»{178}. Отмечая тот факт, что народы, населяющие территорию бывшей Российской империи, находятся на разных ступенях общественного развития, Каменев в качестве основной причины этого явления по традиции сослался на эксплуататорскую политику царского правительства.
«…Нам необходимо не забывать того, что эти угнетенные нации склонны не доверять тем, кто был еще недавно частью той машины, которая их угнетала, и что мы, как коммунисты, как Советская власть, должны завоевывать это доверие»{179}, – эти слова Каменева, произнесенные в 1920 г., отражали желание большевиков завоевать доверие представителей различных национальностей за счет уничтожения пресловутых привилегий русского народа в царское время. Та же мысль прозвучит и на XII съезде партии в 1923 г., когда будет широко пропагандироваться опасность «великорусского шовинизма».
Как и Сталин, Каменев понимал необходимость создания опоры на местах путем воспитания национальных партийных кадров: «Без школы и администрации на родном языке, без управления людьми, которые знают местную обстановку и местное население, – без этого пробудить широкие массы, которые иногда тысячелетиями держались в рабстве, нам никогда не удастся, а мы с вами только что решили, что стоять один на один против мирового империализма, не имея резервов в миллионных хозяйствах, расположенных на окраинах, мы борьбы с империализмом не выдержим. Нам нужны эти резервы. Мы знаем, что нельзя эти резервы мобилизовать приказом. Они должны расти снизу, т. е. расти на основе собственного культурного развития, пользуясь собственным языком, собственным судом, пользуясь теми коммунистами, которые вышли из его собственной среды»{180}. Подобные рассуждения звучали и на XII съезде партии, во время обсуждения политики партии в области национального вопроса.
Уже в 1920 г. пропагандировалось мировое значение решения национального вопроса революционной Россией. Каменев говорил: «Наше решение национального вопроса стало центром притяжения громаднейших масс индийцев, китайцев и других народов, с которыми раньше никто не считался, они были слишком бедны и слишком отсталы, у них не было вождя. Этот вождь есть теперь в лице Советской России, и, конечно, степень доверия к нам со стороны этих многомиллионных масс… будет зависеть от того, как мы решим у себя национальный вопрос»{181}.
Следующим этапом в развитии национальной политики был X съезд партии в марте 1921 г., где с докладом по национальному вопросу выступил Сталин. В тезисах к X съезду в качестве одной из задач РКП(б) он указывал на необходимость: «а) развить и укрепить у себя советскую государственность в формах, соответствующих национальному облику этих народов; б) поставить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт и психологию местного населения; в) развить у себя прессу, школу, театр, клубное дело и вообще культурно-просветительные учреждения на родном языке». Данное положение, наряду с указанием на опасность «искажений политики партии в национальном вопросе» как в сторону «великодержавности, колонизаторства, великорусского шовинизма», так и в сторону «буржуазно-демократического национализма»{182}, было одним из главных принципов курса РКП(б) в национальном вопросе и в дальнейшем составило основу для политики коренизации партийного и советского аппарата в национальных республиках.
Большевики стремились к тому, чтобы их подход к решению национального вопроса на Украине занял главенствующее положение. Между тем украинские национал-коммунистические партии могли составить в этой области опасную конкуренцию КП(б)У. Украинские большевики это понимали и шли на сотрудничество с другими партиями с величайшей осторожностью. В июле 1918 г. I съезд КП(б)У допустил сотрудничество партии лишь с «низами» левых украинских эсеров, провозгласив беспощадную войну всем другим партиям. II съезд в октябре того же года выступил и против сотрудничества с левыми эсерами, а III съезд в марте 1919 г. отказался разделить полномочия власти с боротьбистами. Украинский исследователь О.Б. Бриндак считает, что только указание свыше – от РКП(б) – на опасность такого поведения украинских большевиков позволило боротьбистам возглавить 3 наркомата из 16 и получить несколько мест заместителей наркомов{183}.
Однако среди украинских большевиков были и сторонники более тесного сотрудничества с украинскими эсерами и социал-демократами. На совещании представителей партийных организаций Правобережной Украины в Гомеле 25 ноября 1919 г. группа так называемых федералистов выступила за объединение с левыми фракциями украинских социал-демократов и социалистов-революционеров и за создание отдельной от РКП(б) Украинской коммунистической партии{184}.
Большевики старались постоянно держать своих «друзей-противников» под контролем. Бриндак подробно рассказывает, как осуществлялся такой контроль. Ряды боротьбистов, укапистов, борбистов опустошали, с одной стороны, партийные мобилизации на фронт. В то же время на Украине была установлена ограничительная система выборов (25 тысяч жителей городов приравнивались к 125 тысячам крестьян) и контроль за прессой с помощью цензуры. Кроме того, финансирование национал-коммунистических партий было всегда невелико по сравнению с большевиками. Мирному сотрудничеству украинских большевиков с укапистами и боротьбистами отнюдь не способствовали и специальные циркуляры ЦК РКП(б) о борьбе с антисоветскими партиями, которые рассылались в губернские партийные организации{185}.
