По приказу хана Выговский утром 29 июня 1659 года атакует русский лагерь возле Сосновской переправы под Конотопом.
После короткого боя русская дворянская конница опрокидывает нападавших, и они начинают беспорядочно отступать к реке. Русские ратники под командованием князя Семена Пожарского бросаются следом, безжалостно рубя бегущего противника. Конотопские поля покрываются телами людей Выговского. В азарте погони русские кавалеристы отрываются от своих основных сил и буквально налетают на всю мощь крымско-татарского войска. Была ли это специально организованная засада или хану просто повезло – неизвестно, но русская дворянская конница оказалась окруженной ордынцами и геройски погибла в неравном бою. Различные источники называют разные цифры русских потерь: от пяти до двадцати тысяч человек. Скорее всего, истина где-то посередине, во всяком случае, значительная часть кавалерии сумела пробиться обратно. Сам князь Пожарский был ранен и попал в плен. Пред став перед торжествующим Выговским и Мухаммед-Гиреем, Пожарский бросил в лицо первому обвинение в изменена второму – в вероломстве. Когда хан стал бахвалиться победой, князь плюнул ему в лицо. Взбешенный хан приказал отрубить русскому военачальнику голову.
Затем ордынцы кинулись на основные силы армии князя Трубецкого. Из укрепленного русского лагеря картечью ударили пушки, пешие солдатские полки открыли огонь из пищалей.
Татарская атака захлебнулась. Русский лагерь под Конотопом был фактически окружен татарской ордой и наемниками Выговского. Трубецкой отдал приказ готовиться к прорыву.
До московской границы предстояло двигаться по открытой равнине, очень удобной для татарских налетов. Поэтому русская армия двинулась «табором», «гуляй-городом»: войска шли в кольце обозных телег, которые, сомкнувшись, образовали своего рода передвижную крепость.
С диким воем татары кидались в атаку, стремясь своей массой прорвать тонкую линию телег и ворваться в центр русских порядков. В упор по татарской конной лаве били десятки орудий, из-за телег ратники вели непрерывный ружейный огонь.
Теряя сотни воинов, ордынцы откатывались. Тогда телеги размыкались и оставшиеся в живых воины дворянской конницы вылетали вперед, рубя степняков. Те бросались в рукопашную схватку, но наши воины отступали за ряды возов. Татары оказывались перед телегами и опять попадали под убийственный огонь. И все повторялось снова.
Три дня, огрызаясь сталью и свинцом, русское войско отступало к Путивлю, Три долгих летних дня длилась эта битва.
Наконец, войска подошли к пограничной реке Сейм. Составленные полукругом телеги образовали предмостное укрепление, под прикрытием которого наши навели мосты. Затем в полном порядке на правый (русский) берег отошли солдатские и рейтарские полки, дворянская конница, были переправлены все пушки и обозы. Русская армия вырвалась из ловушки. Видя такое дело, крымский хан решил больше не испытывать судьбу и отошел назад, начав грабить малороссийские города и села.
Вопреки бредням нынешних свидомитов, никакого сокрушительного поражения русское войско не потерпело.
Так чем же гордятся украинцы? Тем, что татары использовали людей Выговского как штрафбат, послав их в первую самоубийственную атаку? Тем, что потом татары всласть пограбили Украину? Этим сражением могут гордиться русские – они сумели прорваться через несметные полчища татар. Этим сражением мог гордиться крымский хан: все-таки он серьезно потрепал московскую дворянскую конницу. А вот духовным наследникам Выговского гордиться совершенно нечем. Или, может быть, свидомые – никакие не украинцы, а потомки татар, мимикрировавших под более цивилизованный народ?
Оставшийся без татар Выговский не решился штурмовать Путивль и отошел к Гадячу. Отсюда гетман послал польскому королю трофеи, взятые им (а точнее татарами) под Конотопом: большое знамя и барабаны, чем еще раз подтвердил, кому он служит на самом деле. Все это время в народе росло недовольство расположившимися в Чернигове, Нежине, Прилуках польскими гарнизонами, посланными королем в помощь Выговскому.
Малороссийский народ был вынужден снова браться за оружие. Непрерывные бои и столкновения превратили этот некогда цветущий край в пустыню. В некоторых городах стояли польские гарнизоны, в Киеве засел русский гарнизон князя Шереметева, часть городов была подконтрольна вольным атаманам или людям Выговского. Вскоре на Левобережье началось открытое восстание против Выговского. По призыву переяславского полковника Тимофея Цецюры народ расправился с поляками, расположившимися в левобережных городах.
Полковники Иван Богун и Михаил Ханенко возглавили всенародное выступление против Выговского. На сторону восставших перешли авторитетнейшие казаки – соратники и родственники Богдана Хмельницкого: Василий Золоторенко и Яков Сомко. Оправившаяся от неудачи под Конотопом армия Трубецкого, не встречая сопротивления, снова вошла в Малороссию.
В Запорожье казаки провозгласили новым гетманом сына Богдана Хмельницкого Юрия. В сентябре под Белой Церковью друг против друга стали два войска – Выговского и Хмельницкого.
Казаки обеих армий собрали раду и решительно заявили, что не будут сражаться против Москвы. Выговский, лишившийся последних сторонников, только поспешным бегством спасся от расправы. 17 октября 1659 г. состоялась новая Переяславская рада, о которой сегодня на Украине не вспоминают.
Герой Конотопского сражения князь Алексей Трубецкой привел к присяге на верность русскому царю нового малороссийского гетмана Юрия Хмельницкого.
Судьба Выговского (кстати, поляка по происхождению) абсолютно неоспоримо доказала, что народ Малороссии изменять Москве не хотел – он оставался верен решениям Переяславской рады. Без наемников Выговский не правил бы ни единого дня. Оставленный всеми, Выговский в сентябре 1659 года бежал в Польшу, где через пять лет после этого был обвинен своими хозяевами-поляками в измене и расстрелян. Измена Выговского раскрыла Московскому правительству глаза на антагонизм между казачеством, с одной стороны, и крестьянами с мещанами – с другой. Кроме того, пришло понимание, что десятки тысяч человек только называются казаками, а на самом деле они – те же мужики, которых старшина притесняет, как мужиков. Старое казачество не желало знать попавших в реестр после Зборова или Переяслава, новичков отстраняли от управления и «хлебных» должностей. Например, Выговского гетманом выбирала исключительно старшина, а когда на Раду попытались войти простые казаки, то перед ними просто закрыли ворота. Русское правительство поняло, что не старшина удерживает Малороссию под властью Москвы, а простой народ.
Начатая в 1654 году война Москвы с Польшей продолжалась с переменным успехом. Измена Выговского и интриги казацкой старшины вносили элемент недоверия и давали Москве основание сомневаться в своих союзниках, лишали ее возможности вести наступательные операции, как это было в начале войны.
В результате Москва и Варшава заключили в 1667 году в селе Андрусове перемирие, по которому Малороссия делилась на русскую и польскую части. Москва получила Левобережье, а Польша Правобережье, за исключением Киева с ближайшими окрестностями. Обширная область запорожских казаков, согласно Андрусове кому перемирию, оставалась под совместным «наблюдением» Москвы и Польши. Вместо одного гетмана теперь появились отдельно гетман Левобережья, подвластный Москве, и гетман Правобережья, подвластный Польше. Но гетманы не особенно считались с разделением Малороссии, и каждый из них предъявлял права на всю Украину, что вело к беско нечным столкновениям и политическим комбинациям, про должавшимся еще почти 20 лет.
Юрий Хмельницкий после поражения московских войск под Чудновом на Волыни в 1660 году согласился на мир с Польшей на условиях Гадячского договора и был признан поляками Правобережным гетманом. Вместе с поляками он организовал поход на левый берег Днепра, но потерпел страшное поражение от русских войск и казаков полковника Сомко. По некоторым данным, польско-казацкая армия потеряла только убитыми двадцать тысяч человек. Юрий Хмельницкий утратил остатки своего влияния и в начале 1663 года отрекся от гетманства и постригся в монахи.
На Левобережье казаки занялись выборами своего, Левобережного гетмана. Началась борьба между партиями кандидатов на гетманскую булаву Якима Сомко и Василия Золотаренко.
Каждый из них искал помощи и поддержки в Москве, но царь, уже вдоволь насмотревшийся на измены казаков, не спешил с решением и занял выжидательную позицию.
Больше двух лет тянулась эта борьба между сторонниками Сомка и Золотаренка, пока на сцене не появился третий кандидат – запорожский кошевой атаман Иван Брюховецкий.
