Славяне и императорская солдатчина объединились против Венгрии и Италии. Венгрия борется геройски. Он может сопротивляться долго. Но если она падет, то Россия не замедлит поглотить славян-победителей. И эти недальновидные дипломаты, мечтающие об основании славянской империи в Австрии, несмотря на царящие там национальные раздоры, поймут, когда уже будет слишком поздно, что они работали для царя и открыли ему ворота Милана, где расположен его кроатский авангард.
Русский панславизм торжествует теперь на трупах славянских, немецких, венгерских и итальянских демократов.
Но славянские патриоты протестуют против этого фальшивого панславизма, и поляки, верные своему традиционному знамени, борются вместе с венгерцами за независимость народов. Здесь находятся все истинные друзья славян, здесь все наши симпатии.
Приветствуя успехи венгерцев, мы приветствуем усилия благородной нации освободить Варшаву, отомстить за Вену и Львов и спасти славян и всю Европу от вторжения казаков. Г. Ламартин сказал недавно одной мадьярской депутации: «у Венгрии и во Франции столько друзей, сколько имеется французских граждан». Г-н Ламартин хорошо бы сделал, если бы повторил с трибуны эти слова, произнесенные им в городской думе. Он доказал бы Польше и Италии, что обещания Франции забыты не всеми французами, а демократический панславизм приветствовал бы конечно его заявление, потому что он выдвинул в нем принцип национальной независимости.
Вообще три большие партии стремятся овладеть славянскими народами: русская держится как будто в стороне и покровительствует Елачичу: кроаты хотят превратить Австрийскую империю в славянскую империю, к которой присоединились бы некоторые дунайские провинции; польские демократы и их друзья надеются образовать славянскую конфедерацию между Германией и Россией.
До сих пор торжествует австрийская партия, и царь этим доволен. Франция, традиционный союзник Польши, взирает равнодушно…
Р. S. – Мы только что узнали, что в Праге собирается новый конгресс, состоящий под австрийским влиянием. Однако прежде чем осудить его, мы подождем, чтобы его действия поставили его безвозвратно в разряд тех реакционных собраний, которые фальсифицируют революции в пользу какой-либо касты или династии (Последнее сообщение неверно.)
Конечно национальные мотивы играли в событиях 1848 г. в Богемии колоссальную роль, однако не исключительную. Среди чехов также не было единодушного отношения к этим событиям, и в зависимости от классовых интересов отдельные группы чешского общества реагировали на них по разному. Если среди усмирителей чешской демократии Виндишгрец был немцем, то Лео Тун и подобные ему были чехами. А с другой стороны, если среди немцев имелось много противников июньских повстанцев (и их вероятно было относительно больше, чем среди чехов), то среди них имелись и активные их сторонники, и мы знаем, что на пражских баррикадах против немецко-чешско-польско-венгерских войск австрийского императора сражались бок-о-бок чешские и немецкие рабочие, пражские и венские студенты.
В своих показаниях пред австрийской следственной комиссией Э. Арнольд говорил, что во время этой беседы Бакунин старался склонить его на сторону социализма и убедить его помочь делу социалистической пропаганды в Чехии. Бакунин на допросе в Австрии категорически отрицал показание Арнольда, уверяя, что о социализме у них вообще не шло речи, причем ссылался на отсутствие какой-либо бесспорной социалистической системы, способной выдержать испытание практики (это же приблизительно он говорит и в «Исповеди», стр. 108). Арнольд мол его не понял: он, Бакунин, указывал на то, что при политической агитации нельзя избегать социалистических заявлений. Говорил же он с Арнольдом о необходимости организовать демократическую пропаганду в кругах «Славянской Липы», имевшей тогда разветвления по всей Чехии и собравшей в своих рядах много энергичной молодежи, доступной демократическим идеям. Главное же содержание переговоров между ним (а также Дестером и Гекзамером) и Арнольдом сводилось к необходимости подготовки одновременного революционного выступления в Германии и Богемии (Чейхан, стр. 41–42). Впрочем Г. Страка на допросе также утверждал, что в беседах с ним Бакунин развивал социалистические воззрения и в частности характеризовал желательный строй как «социально-демократическую республику»; форму ее Бакунин не определял более точно, говоря, что она образуется сама собой.
Роган, Шарль-Ален-Габриель, князь Геменейский, герцог Монбазонский (1764–1836) – французский военный и политический деятель; во время революции эмигрировал вместе с своим отцом из Франции, поступил на австрийскую службу, воевал против своего отечества и дослужился до чина фельдмаршала. В 1805 году был разбит французскими войсками в Тироле. В 1809 г. отказался вернуться на родину по требованию французского правительства и был заочно приговорен к смерти. Под Ваграмом был ранен в сражении с своими соотечественниками. При Реставрации был возведен в пэры, но не заседал в верхней палате и вообще жил во Франции лишь наездами. Окончательно покинул Францию в 1830 г. и умер в Чехии, где нажил большие имения.
Этот организационный план был невидимому заимствован Бакуниным из деятельности карбонарских вент и тайных обществ, с которыми он мог познакомиться за границей через своих итальянских (Пескантини), французских (Г. Кавеньяк, Коссидьер и пр.), немецких (Вейтлииг и пр) и особенно польских знакомых демократов и заговорщиков. Впрочем образцом для него в данном случаи послужили скорее не тайные общества французских рабочих и немецких ремесленников, не знавшие подразделений по классовым категориям, а карбонарские тайные союзы, в частности маццинистские, о которых он мог узнать от Пескантини, бывшего маццинистом, от генерала Пепе, с которым был знаком, и от других итальянцев, которых наверно встречал у Пепе и т. п. Последние тоже делились на союзы контрабандистов, рыбаков, ремесленников, интеллигентов, офицеров, учащихся и т. д. У Бакунина мы встречаем только три основные деления, приспособленные к чешским общественным отношениям: организации мещанская, крестьянская и студенческая. Что в этой организации не было ничего анархистского, не приходится доказывать.
Между прочим на допросе в Праге Иосиф Фрич, взявший на себя организацию студенчества в Чехии и впоследствии давший откровенные показания, сообщил, что вся организация эта должна была строиться по тройкам, так что «например он, Фрич должен был подобрать себе трех товарищей, из которых лишь один состоял бы в непосредственных с ним сношениях; из этих трех каждый должен был подобрать себе еще трех, с соблюдением тех же условий, следующие тройки набирают дальнейшие тройки и т. д.». Инструкцию по этой организации Фрич по его словам также получил от Бакунина («Прол. Рев.» 1. с., стр. 221; «Материалы для биографии», т. II, стр. 179). На следующем допросе Фрич заявил, что не помнит, должна ли была организация строиться по тройкам или пятеркам (Чейхан, стр. 86). Это доказывает, что он в сущности и не приступал к организации по бакунинскому плану, иначе он не мог бы забыть самого принципа организации.
Арнольд должен был заняться чешскою организациею, организация же немецкая поручена была Бакуниным (тайком от Арнольда) Оттендорферу.
Оттендорфер, Освальд (род. 1825) – уроженец не Вены, как можно было бы подумать по словам Бакунина, а Цвиттау (в немецкой части Мо-равии); венский студент, участвовал в марте в революции, сражаясь на баррикадах; затем из немецкого патриотизма принял участие добровольцем в кампании за Шлезвиг-Голштинию. Бакунин познакомился с ним в мае 1848 года в Бреславле, куда Оттендорфер заехал по дороге из Шлезвиг-Голштинии в Вену (сам Бакунин собирался тогда на пражский съезд). Оттендорфер в Вене принял участие в октябрьских выступлениях, по разгроме резолюции бежал в Германию, здесь встретился с Бакуниным в Лейпциге и тесно с ним сблизился. В его лице Бакунин нашел преданного последователя, который в Праге действовал по его указаниям (хотя нам неизвестно, каких результатов ему удалось добиться среди богемских немцев). После раскрытия подготовки к майскому выступлению в Богемии Оттендорфер принял участие в баденском восстании, после чего бежал в Америку.
Здесь Бакунин открыто признает, что на роль диктатора в случае радикальной революции он предназначал себя-и правильно, ибо другого человека, способного на это, в его окружении не было. Ср. выше комментарий 144.
О письме Елачича см. комментарий 173, где рассказывается о «Славянской Липе».
Письма Бакунину писались на адреса разных лиц; от него же письма шли купцу Фишеру в Праге с надписью «г. Николандеру». Письма нередко зашифровывались.
