Сталин внимательно посмотрел на маршала, а тот вновь ухмыльнулся:
— А что — они нашу выгоду понимают правильно!.. Чего нам соваться в эту драку? Выгоднее со стороны посмотреть! Пусть они друг другу чубы надирают…
— А выгоднее ли?
— Не пойму тебя, Коба! Говорю тебе — пусть они друг другу нюх чистят, а мы — знай, трубку покуривай, — Ворошилов махнул рукой в сторону знаменитой трубки, в данный момент оставленной хозяином на краю стола и сиротливо выпускавшей сизоватую ароматную струйку…
— Эх, Клим, я и сам так думал…
— Ну вот!
— Вот, да не тот!
— Почему?
— А потому, что нам нужен мир.
— Ну, нужен.
— А Западу нужна война.
— Да уж…
— Значит, Запад — враг мира, а значит, и наш враг.
— Согласен.
— А Германия воюет с Западом… Так не лучше ли поддержать Гитлера против Запада?.. Поддержать всерьез!
— А он потом по нам жахнет!
Сталин взял трубку, затянулся, прищурился, потом ответил:
— Вот над этим и надо подумать… У Гитлера-то тоже планы по мирному обустройству большие… Немцы уже перед войной имели самый высокий уровень жизни в Европе… Им мир тоже нужен…
— Да и нам бы еще пару пет — и возьми нас, попробуй! — согласно вздохнул Ворошилов…
Потом он откровенно полез пятерней в затылок…
— Да-а-а, Коба! Это ты загадку загадываешь почище тех, что в Гражданскую решали… Ты что — фюрера в строители коммунизма переагитировать собрался?
— В строители, не в строители, но я сейчас перечитываю все донесения тех наших работников, которые с ним контактировали, и мысли возникают занятные… Один разговор с Хинчуком весной 33-го чего стоит…
Сталин посмотрел на ровно светящую люстру, опять прищурился и задумчиво произнес:
— Да и с ратификацией протокола к Берлинскому договору он все в 33-м быстро провернул… Может, и вправду дружить хотел… Да вот «Папаша» подгадил…
— Если бы один «Папаша»…
— Да… Партийных «родственничков» ему под стать у нас с тобой хватало…
Ворошилов вздохнул и опять повинился:
— Говорю же — я и сам мог быть поумнее… Да и ты…
— Вот то-то…
НАЗАВТРА Сталин вызвал бывшего полпреда в Берлине Мерекалова… Был у него и Молотов…
— Товарищ Мерекалов, расскажите подробнее, как вас там Гитлер обласкал?
— Вы имеете в виду, товарищ Сталин, новогодний прием 39-го года? — решил уточнить Алексей Федорович.
— Да… Ведь вы там, если не ошибаюсь, говорили один на один в буквальном смысле слова — без свидетелей?
— Говорили… Хотя я знаю немецкий неважно, Гитлер говорил со мной без переводчика… Я бы сказал, демонстративно без переводчика.
— О чем?
— Честно говоря — ни о чем важном… Прием был 12 января в новой имперской канцелярии. Я на особое внимание рассчитывать не мог — отношения у нас с немцами были, мягко говоря, прохладными.
Сталин посасывал трубку, слушал, а Мерекалов, вспоминая события полуторагодичной давности, все более оживлялся:
— Гитлер произнес речь, где нахваливал Мюнхенское соглашение, потом начал обходить ряды дипломатов, раскланивался. И вдруг остановился около меня, любезно поздоровался и начал разговор.
— О чем?
— Вначале о том о сем… Спросил о житье в Берлине, о семье, потом — о моей поездке в Москву… Дал понять, что знает о моем визите в Москве к Шуленбургу…
— А потом?
— Потом пожелал мне успеха, распрощался и продолжил обход.
— То есть ничего особо серьезного не было?
— Нет, я же сразу обо всем доложил в Наркоминдел…
— А вот в западной прессе сразу раструбили, что вы были центральной фигурой дипломатического приема, что взгляды всех были прикованы к вам двоим. И чем дольше длилась беседа, тем более всеми овладевало любопытство, сильнее становилось затаенное волнение…
Сталин прервался, взглянул на Молотова и опять продолжил цитировать на память — как будто газетный лист перед собой держал:
— Все теснились вокруг русского, как пчелы вокруг меда. Каждый хотел знать, что ему сказал фюрер… Но русский отделывался общими фразами… Было?
Мерекалов засмеялся:
— Насчет фраз? Конечно, было… Надо же было что-то отвечать!
— А насчет пчел? Мерекалов опять рассмеялся:
— Пожалуй, и насчет пчел верно… За Гитлером сразу подошли Риббентроп, Ламмерс— это шеф имперской канцелярии и министр без портфеля, потом — генерал Кейтель и Майснер…
— А эти о чем говорили?
— Так, ничего существенного… Любезности после любезностей фюрера…
— Товарищ Мерекалов, как вы думаете, в чем был главный расчет Гитлера, когда он так долго с вами говорил?
— Думаю, товарищ Сталин, что расчет был на то, что сам факт разговора по его инициативе — не такого уж и долгого, но все же… был действительно сенсацией… Он, пожалуй, и о моем житье-бытье расспрашивал, чтобы время потянуть, но ни о чем важном не говорить…
— А как он вам показался?
— Не понял.
— Ну, как человек он как вам? Только честно!
— Как человек? — Мерекалов был обескуражен неожиданным вопросом… — Сложно сказать… Но он показался мне умным человеком, умеющим владеть собой, совсем не таким в личном общении, как на трибуне…
— Можно иметь с ним дело?
Мерекалов вообще опешил… Как-никак, но СССР имел дело с Гитлером уже год, Пакт был подписан, потом, договор… «Польскую» проблему вместе решили, и вот такой вопрос.
Бывший полпред задумался, подтянулся, посерьезнел, посмотрел в глаза Сталину и наконец ответил:
— Можно! Но без малейшей слабины. Но и не пережимая… Личность он сильная…
Сталин тоже внимательно посмотрел на Мерекалова и тоже серьезно и подтянуто ответил:
— Ну, мы и сами не слабые…
ОТПУСТИВ Мерекалова, Сталин посмотрел Молотову прямо в глаза и сказал:
— Что же, товарищ Молотов, ехать тебе надо… Так что — поедешь… Пожимать руку фюреру… С чем ехать — говорено много, да не договорено… Ну, тут время у нас еще есть… Но одно нам пора понять самим для себя — пакт для нас тактика или стратегия?
— Тактика, Коба! Иначе не выходит… Мы берем передышку, и он берет передышку…
— Выходит, для Гитлера это тоже тактика?
— А как ты сам думаешь?
— Не знаю, Вячеслав, не знаю… Думаю —тоже тактика… И все-таки не знаю…
Лицо Сталина потеряло выражение собранности, хотя и растерянности не было видно. Он вдруг выругался, потом объяснил:
— Вспомнил одно донесение… Французский посол в Риме Франсуа Понсе разглагольствовал о том, что Сталин, мол, снискал славу человека, наносящего удар по падающему без чувств ближнему…
— Глупости!
— Глупости-то глупости, но пока что мы для— немцев сильными партнерами себя не показали. Жесткими — да, а сильными — вряд ли…
Молотов молча пожал плечами, а Сталин все говорил:
— И ты знаешь, Вячеслав, мы вели себя неосторожно… Очень уж нажимали весь этот год — с прибалтами, с Бессарабией, с Буковиной…
— А когда же нажимать, как не сейчас? — удивился Молотов.
— Верно! Но надо было уважительнее, с подходом… Гитлер — человек самолюбивый…
— Антикоммунист!
— Антикоммунист? А вот тут надо еще подумать… И подумаем вместе — я еще Андрея Александровича жду… Он сейчас должен быть…
В кабинет действительно уже входил Жданов, и Сталин, пригласив его жестом садиться, ввел в курс разговора…
Потом он подошел к столу, на котором лежали рядом две бумаги, указал на них трубкой и сказал:
— Вот копия меморандума Форин Офис… Называется — «Германская опасность»… За тридцать шестой год… Мы получили ее от наших людей из… — тут Сталин сделал паузу и продолжил, — из одной из европейских столиц… А вот — копия записки Чиано о его беседе с Гитлером в том же 36-м году как раз по поводу этого меморандума, ставшего известным и в Риме, и в Берлине…
Сталин взял в руки бумагу и пояснил:
— Я прочту вам место с рассуждениями Гитлера. Затем начал читать:
— Гитлер заявил, что существующему между демократиями союзу следует противопоставить союз, возглавляемый и руководимый Германией и Италией! Он сказал, что надо перейти в наступление! И с точки зрения тактики полем действия для проведения маневра нужно использовать антибольшевизм.
Сталин остановился и коротко бросил Молотову:
— Видишь, какая у него была тактика? Но слушай дальше… Гитлер заявил, что многие страны, обеспокоенные итало-германской дружбой, из страха перед пангерманизмом или итальянским империализмом объединились бы против двух стран… Но если они увидят в германо-итальянском союзе барьер против внутренней и внешней угрозы большевизма, то они будут склонны включиться в нашу систему….
Сталин прервал чтение и негромко прокомментировал:
— Умно! А наш «Папаша» Литвинов сам на этот крючок попался, да и нас насаживал…
Молотов и Жданов молчали и слушали с напряженным интересом, и Сталин продолжил:
— Мой план… То есть Гитлера план, — пояснил он, — таков… Если Англия увидит, что создается созвездие государств, готовых под знаменем антибольшевизма образовать единый фронт с Германией и Италией, что мы создали единый блок в Европе, на Востоке, на Дальнем Востоке и даже в Южной Америке, то Англия не только воздержится от борьбы с нами, но постарается найти средства и пути для соглашения с этой новой политической системой…
