Он был замечательным учеником Сталина. 25 января 1924 года Сталин провел через Президиум ВЦИК решение о сохранении тела Ленина. Генеральный комиссар государственной безопасности по роду своей службы из зарубежных источников знал, что щепетильный вопрос о будущем захоронении Ленина некоторыми членами Политбюро обсуждался задолго до кончины вождя, осенью 1923 года. О том, что в случае кончины Ленина его следует захоронить на особый манер, первым сказал Калинин. Сталин тут же ухватился за эту мысль и стал ее яростно поддерживать. Троцкий, Бухарин, Каменев выступали против сохранения тела вождя после его смерти. Сталин, Калинин и другие — за.
Сталин победил, несмотря на сопротивление Крупской. Западная религиоведческая литература всколыхнулась: это было невиданное и неслыханное решение. Если бы к тому времени духовенство страны не было бы организационно разгромлено, если бы престиж прежних конфессий не упал, то такой шаг Сталина не нашел бы ни поддержки, ни оправдания. Кто-кто, а Берия понимал: закладка мавзолея была одновременно и первым шагом в сторону культа Сталина. А чтобы культ был воспринят как естественное продолжение обожествления Ленина, Сталин соединил себя с Лениным как с учителем, показав себя продолжателем его дела.
Забегая немного вперед, отметим, что Берия тоже пошел по стопам своего учителя. Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Лаврентий Павлович Берия, как и в свое время Сталин, провел через ЦК и Совмин постановление о сооружении Пантеона — памятника вечной славы великих людей Советской страны. Пантеон воздвигался в целях увековечения памяти великих вождей Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина, а также выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных на Красной площади у Кремлевской стены. По окончании сооружения Пантеона предполагалось перенести в него саркофаг с телом В. И. Ленина и саркофаг с телом И. В. Сталина и открыть доступ в Пантеон для широких масс трудящихся.
В Центральном государственном архиве литературы и искусства (Ф. 2773, оп. 1, д. 23) хранятся материалы, связанные с проектом Пантеона. Его предложил Н. Я. Колли, известный советский архитектор, еще в 1918 году участвовавший в оформлении московских улиц к первой годовщине Октября. Позднее он разработал ряд сооружений Днепрогэса, станции московского метро «Кировская» и «Павелецкая-кольцевая», а также совместно с французом Корбюзье здание Центросоюза.
10 марта 1953 года Колли представил в Академию архитектуры свои «Предварительные соображения по поводу проектирования Пантеона в г. Москве». «По своей архитектурно-художественной композиции здание Пантеона, — говорилось в «Соображениях», — должно быть увязано с силуэтом будущего Дворца Советов, высотным зданием в Зарядье и исторически сложившейся архитектурой Кремля. В архитектурно-художественной обработке здания Пантеона должны найти широкое применение монументальная скульптура, барельефы, мемориальные доски, монументальная живопись и мозаика, отражающие подвиги и дела великих деятелей Коммунистической партии и Советского государства в Великой Октябрьской социалистической революции, в борьбе за строительство социализма, в Великой Отечественной войне, в строительстве Коммунизма».
Общая площадь Пантеона мыслилась Колли в 500 000 квадратных метров. Главный зал для саркофагов с телами Ленина и Сталина должны быть от 2000 до 2500 квадратных метров, помещение для урн (залы, галереи, ниши) от 3000 до 4000 квадратных метров. Предусматривались и служебные помещения для экскурсоводов, комендатуры, охраны и технических служб.
14 марта Н. Я. Колли рассказал о своем проекте на совещании научных сотрудников НИИ архитектуры общественных и промышленных сооружений.
— Пантеон нового, социалистического типа будет по своему назначению и форме принципиально отличаться, — говорил он, — иметь принципиальное отличие от всех прежде созданных и существующих в других странах мавзолеев и пантеонов. Буржуазные пантеоны являются по существу всего лишь усыпальницами: таковы Пантеон в Париже, собор Павла в Лондоне, Вестминстерское аббатство, а также собор Петра в Риме, являющийся пантеоном пап. Таков Архангельский собор в Москве — усыпальница московских великих князей и царей… Предполагаемый же Пантеон должен быть Памятником вечной славы великих людей Советской страны.
Вторым принципиальным отличием Пантеона нового типа являлось то, что в него планировался допуск «широких масс трудящихся». И третье отличие: трудящиеся «могут видеть дорогие им черты великих вождей человечества Ленина и Сталина на вечные времена», для чего «хрустальные саркофаги с телом Ленина и Сталина требуют такого расположения в Пантеоне, которое обеспечивало бы беспрепятственное обозрение».
Где намечалось сооружение Пантеона? Колли предложил два варианта площадки. Первый — Красная площадь за счет сноса ГУМа. Это было составной частью сталинского Генерального плана реконструкции Москвы, согласно которому замышлялось расширение Красной площади. Однако этот вариант не подходил по той причине, что правительственная трибуна могла находиться только на той стороне, что и Пантеон, то есть напротив существующего мавзолея, а это означало, что колонны войск и демонстрации проходили бы к Пантеону с правой стороны с равнением налево, что не соответствовало установленному порядку прохождения парадов.
Архитектор предложил второй вариант — Софийскую набережную. Она представлялась предпочтительной в силу того, что «а) Пантеон будет занимать наиболее центральное место в городе, хорошо доступное широким массам трудящихся; б) наличие двух больших мостов через Москву-реку обеспечивает хорошую связь территории Пантеона с площадью Дворца Советов и с Красной площадью; в) здание Пантеона, будучи расположено против Кремля на обширной, свободной территории среди зелени, будет хорошо обозреваться со значительных расстояний и из многих мест города». Правда, здесь есть и свои минусы, и самый главный — удаленность «от исторически сложившегося мемориального центра столицы, от центральных площадей г. Москвы».
25 марта была создана комиссия президиума Академии архитектуры СССР для организации проектирования Пантеона под председательством А. Г. Мордвинова. Колли вошел в нее в качестве заместителя председателя, вторым замом был архитектор С. Е. Чернышев. Члены комиссии предложили свои варианты места сооружения Пантеона. Назывались Лужники, Ленинские горы, Манежная площадь, Исторический музей. Но в итоге победила точка зрения Колли — привязка к Красной площади. Единогласно была принята «необходимость огромного сноса строений в кварталах Китай-города, расположенных между улицами Куйбышева, 25 Октября, зданием ГУМа, площадью Дзержинского и Политехнического музея». Навсегда с лица города могли исчезнуть десятки исторических зданий!
Комиссия объявила открытый конкурс на составление проекта здания Пантеона. К слову, в нем приняли участие многие видные архитекторы того времени.
К началу июня была готова счетно-проектная документация, и уже восьмого числа радостный и возбужденный Колли передал ее председателю Госкомитета СССР по делам строительства. Последнее упоминание о Пантеоне в архиве датировано 11 июня 1953 года. В этот день Колли представил подробную справку об объемах всех существовавших в мире мавзолеев и пантеонов. Больше никаких следов о судьбе этого грандиозного сооружения обнаружить не удалось. Кто его окончательно «тормознул», остается загадкой. Правда, в рабочих блокнотах поэта А. Твардовского за 1955 год есть запись о том, что Пантеон «как будто канул в забвение среди насущных дел».
Однако вернемся к рассказу С. Аллилуевой о последних часах ее отца. Итак, мы покинули его, когда он был без сознания. Инсульт был сильный, речь потеряна, правая половина тела парализована — те же признаки, о которых писал Хрущев. Совпадает и то, что он несколько раз открывал глаза — взгляд был затуманен, кто знает, узнавал ли он кого-нибудь. Тогда все кидались к нему, старались уловить слова или хотя бы желание в глазах. Дочь сидела возле отца, держала его за руку, он смотрел на нее, — вряд ли он видел. Светлана поцеловала его и поцеловала руку, — больше ей уже ничего не оставалось.
В воспоминаниях Аллилуевой много эмоций. Это и понятно. Она укоряет себя за то, что никогда не была хорошей дочерью, что ничем не помогала этой одинокой душе, этому старому, больному, всеми отринутому и одинокому на своем Олимпе человеку, который пятерых из восьми своих внуков так и не удосужился ни разу увидеть. И они не видали его никогда. Жуткая, нечеловеческая трагедия семьи.
Сталин умирал страшно и трудно. Кровоизлияние в мозг распространяется постепенно на все центры, и при здоровом и сильном сердце оно медленно захватывает центры дыхания, человек умирает от удушья. Дыхание все учащалось и учащалось. Последние двенадцать часов уже было ясно, что кислородное голодание увеличивалось. Лицо потемнело и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемыми, губы почернели. Последние час или два человек просто медленно задыхался. Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент, очевидно, в последнюю уже минуту, он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним. Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут, — это было непонятно и страшно, он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем собравшимся в комнате. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно, к кому и к чему он относился… В следующий момент, душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела.
