Если газета, например «Известия», печатает сериал (согласитесь, вообще не газетное, в строгом смысле слова, дело), разоблачая связь ведомства (ФСКН) с организацией бывших сотрудников правоохранительных органов РОСПО… Если ведомство (ФСКН) требует опровержения и получает его… А позже газета «Известия» снова пишет о том же… а ведомство снова опровергает… а газета отвечает: «Да уже ВСЕ об этом пишут, вы что?»… то как я в качестве аналитика элиты должен к этому отнестись? Проигнорировать? Но тогда я не аналитик элиты!
Я должен констатировать факт игры. А также то, что в некую игровую схему втянуты все эти № 1, № 2, № 3 и так далее. Втянуты помимо воли участников? И что?
Но что значит «втянуты»?
Существуют ли все эти № 1, № 2, № 3?
Существуют ли кланы вообще?
Говорить в подобной ситуации, что «не существуют» — глупо. Можно только уточнять — В КАКОМ СМЫСЛЕ существуют.
Налицо, как минимум, факт ВИРТУАЛЬНОГО существования подобных сущностей. Давайте для абсолютной корректности (чтобы исключить любую предвзятость) скажем, что № 1, № 2, № 3 и любые другие «кланы» существуют ТОЛЬКО в виртуальном смысле. Ведь и это уже немало. Давайте договоримся также, что это не вполне так. Но мера, в которой это не так, не верифицируема с помощью предложенного содержания как самодостаточного («вещи в себе»). Только так и могут быть построены корректные игровые рефлексии, и этот принцип построения не может применяться избирательно.
Все, что я рассматриваю, — это информационно-плазмоидные сгустки, которые формирует обсуждение событий. Причем не только обсуждение, ведущееся сторонними наблюдателями, но и обсуждение, носящее характер информационных войн. Долгие занятия предметом сформировали у меня аналитическую интуицию в вопросе о том, где следует говорить об информационных баталиях собственно элитного характера, где об информационных шумах, а где об общественных предрассудках, стереотипах понимания, деформациях восприятия.
Если бы следов информационных войн вообще не было, то может быть я бы и не стал заниматься такого рода рефлексиями. Но эти следы есть. Начни я это доказывать — исследование выйдет из берегов. Поэтому мне проще сказать, что я анализирую только информационные протуберанцы, а не сами структуры, которые их вызывают. Однако это не вполне так. Связь между протуберанцами и структурами есть, хотя она и не носит жесткого линейного характера.
Но предположим, что кланы — это только протуберанцы. И что? Разве не важно, как формируются протуберанцы — причем мощнейшие — в нынешней информационной среде? Разве не живут эти протуберанцы отдельной жизнью? Разве в каком-то смысле их жизнь не становится отдельным социальным феноменом? Причем феноменом, оказывающем ответное воздействие на сложно связанные с этой причудливой жизнью элементы первичной социальной реальности?
Первичное… Вторичное… Информационная цивилизация проблематизирует абсолютность подобных разграничений.
ИТАК, ДЛЯ ЧИСТОТЫ ОПИСАНИЯ ПРЕДПОЛОЖИМ, ЧТО РЕЧЬ ИДЕТ О ПРОТУБЕРАНЦАХ. ХОТЯ, КОНЕЧНО, ЭТО НЕ ВПОЛНЕ ТАК. НАЗОВЕМ ДАЛЕЕ ЭТИ ПРОТУБЕРАНЦЫ «НУМЕРОЛОГИЗИРОВАННЫМИ СУЩНОСТЯМИ». И НАЧНЕМ ИХ РАССМАТРИВАТЬ.
Итак, № 1… № 2.
Эти № 1 и № 2 — в конфликте. Враждуют, как Монтекки и Капулетти… Причем враждуют по разным поводам. В том числе и по мебельному. Конкретно — по поводу мебельных салонов «Гранд» и «Три кита».
В 2004 году их мебельными делами заинтересовался клан № 3. Этот клан, вмешавшись в дело, забрал у клана № 1 весь мебельный бизнес или часть этого бизнеса (салоны под маркой «Гранд»).
В дальнейшем этот же клан атаковал китайский бизнес клана № 2. Тогда клан № 1 и клан № 2 объединились и перешли в наступление на клан № 3.
Вариант № 2 — «О честных и нечестных». В рамках этого варианта есть две модификации. На разных этапах СМИ сообщали нам то одну, то другую.
Модицикация 2–1. Популярная на момент отставки Генерального прокурора Устинова.
Жили-были нечестные спецслужбисты (воины, кшатрии), решившие встать на путь, ведущий к их превращению в торговцев (вайшьев). Они сформировали два клана — клан № 1 и клан № 2. Эти кланы устроили между собой разборку по торговым мотивам. Это заметили другие спецслужбисты (те, кого предыдущий вариант притчи относит к клану № 3). Они начали прессинговать нечестных людей. А потом обнаружили, что эти нечестные люди занимаются еще и другими видами бизнеса. Стали прессинговать и там. Нечестные люди объединились и дали отпор.
Модификация 2–2. Популярна на момент ареста Бульбова.
Жили-были нечестные спецслужбисты из клана № 3. Они решили оклеветать честных спецслужбистов из кланов № 1 и № 2. Честные спецслужбисты объединились. И тогда нечестных арестовали. А они стали сказки про какие-то расколы элит рассказывать.
Я не хочу обсуждать, какой из вариантов абсолютно достоверен. Моя профессия предполагает следование варианту «элитной игры». Даже и в рамках этого варианта я ничего не берусь утверждать. Это опять-таки не моя профессия. Но я могу «размять» гипотезы. А главное — показать вообще, что такое игра. Если я даже в чем-то ошибусь конкретно, возвращение игровой логики в аналитику все равно поможет и понять происходящее правильно, и воздействовать на него. Бэкон сказал: «Knowledge itself is power» («Знание само по себе есть власть»). Вполне брахманский, согласитесь, тезис. Только ведь не любое знание. Тот, кто поверит Бэкону и перейдет от «чиковских» судорог к «цыку», обязан будет искать нужное «knowledge». He какое попало, а элитно-игровое. Потому что именно оно «itself is power».
Согласно нашей элитно-игровой схеме, клан № 3, прежде всего, имел позиции на Черкизовском рынке.
Ну, имел и имел. Наше утверждение — это не демонизации и инсинуации. Постольку, поскольку мы рассматриваем элитных игроков, они все должны иметь в чем-то позиции. И борются они за позиции. И по всему миру это так происходит… Я сказал уже о жанре все, что мог! И не могу повторять несколько раз в пределах одного сюжета, сколь бы прискорбен он ни был.
Итак, клан № 3 имел позиции на Черкизовском рынке. А клан № 1 — в мебели.
В результате атаки клана № 3 мебель (или ее часть) стала позициями клана № 3, а клан № 1 потерял эти позиции (рис. 68).
Рис. 68
И вновь я настаиваю на том, что выдвигаю гипотетическую модель. И описываю нечто на адекватном этой модели языке элитной игровой аналитики. Точно так же могут быть изложены гипотетические модели, описывающие определенные события, происходящие в США или Великобритании, Франции или Германии. Не говоря уже о Японии или Индии. Элитные игры идут всюду. Картинки наподобие тех, которые я рисую, — это не инсинуации, а реконструкции, решения неких «обратных задач».
Причем я не придаю своим реконструкциям окончательного характера. Я понимаю, что все реконструкции, по определению, неоднозначны. Я понимаю также, что жанр — это жанр. Есть такое понятие — игры в ящике с песком. Игры в ящике с песком — это не детские игры в песочнице. Это серьезные тактические и стратегические игры, которые регулярно проводят офицеры в академиях и штабах. Но это игры, а не боевые действия. Да, «взяли Воронеж, сдали Курск». Но ведь в порядке игры, в ящике с песком, а не на полях сражений. Правда, сейчас уже играют на компьютерах… Но понятие осталось.
Итак, гипотетическая модель…
Согласно оной, у клана № 3 оказались мебель и рынок. Этому сочетанию абсолютно необходим китайский ширпотреб. Я не буду объяснять, почему он необходим. Я вообще считаю, что за мебельной и рыночной войной стоят более крупные войны. А за крупными — совсем крупные. Я просто развиваю свою гипотетическую схему. Клану № 3 нужен китайский ширпотреб в добавление к полученному. Ширпотреб находится у клана № 2. В 2005 году у клана № 2 начинаются неприятности по линии китайского ширпотреба (рис. 69).
Рис. 69
Объединившись, кланы № 1 и № 2 наносят удар по позициям клана № 3. А что они должны делать? Жизнь — форма существования белковых тел. Борьба за позиции — форма существования элитных групп.
21 августа 2006 года объединенные кланы наносят удар по Черкизовскому рынку. Сюжет описан нами выше. Здесь мы уже проводим аналитическую гипотетическую реконструкцию в парадигме элитных игр. А заодно и развиваем сюжет.
Нам скажут, что удар по Черкизовскому рынку состоялся 21 августа 2006 года, а дело о «китайском ширпотребе» достигло кульминации в середине сентября 2006 года. И что? Дело о «китайском ширпотребе» — это длинное дело. Его апогей — это не гром среди ясного неба. Какие-нибудь двадцать дней отделяют удар по Черкизовскому рынку и апогей дела о ширпотребе. Столь малый срок не только не опровергает, а скорее подтверждает нашу гипотезу.
