Таким образом, сам союз, основанный на дружбе Габсбургов с Германией, становился все более роковым, поскольку, при его же посредстве, конечный подрыв предпосылок для этого союза был гарантирован. Пока что Габсбурги были в состоянии уничтожить германизм в Австрии во время досуга и без беспокойства о Немецком вмешательстве, стоимость всего этого альянса стала для самой Германии все более проблематичной. Какой смысл имеет союз для Германии, который серьезно не рассматривается правящим домом – поскольку Дом Габсбургов никогда не думал считать Немецкие интересы как нечто само собой разумеющееся в вопросе о союзе, так что немало настоящих друзей этого союза волей-неволей медленно стали жертвой дегерманизации. Потому что в остальном в Австрии к союзу относились с равнодушием в лучшем случае, но в большинстве случаев он был внутренне ненавидим.
В течение последних 20 лет до войны, столичная пресса в Вене была уже в большей степени ориентирована про-французски, а не про-немецки. Пресса Славянских провинций, тем не менее, была сознательно враждебна Германии. По мере того как Славянство в культурном смысле поощрялось династией Габсбургов, и в настоящее время приобрело фокусы своей собственной национальной культуры в своих столицах, оно также выдвигало центры, имеющие свою собственную политическую волю. Это историческое наказание Дому Габсбургов, которые не видели, что в один день эта национальная ненависть, которую они сперва мобилизовали против Немцев, пожрет само Австрийское Государство. Но для Германии союз с Австрией стал особенно бессмысленным с момента, когда, благодаря влиянию Австро-Немецких Марксистов, предателей Народа, так называемое всеобщее избирательное право, наконец, разрушило гегемонию Германизма в Австрийском Государстве. Ибо на деле действительно Немцев насчитывалось лишь третья часть населения Цислейтании, то есть, Австрийской половины Австро-Венгерского Государства. После того как всеобщие выборы стали основой Австрийского представительства в парламенте, положение Немцев стало безнадежным, тем более, что клерикальные партии хотели преднамеренного представления национальной точки зрения так же мало, как и Марксисты, которые намеренно предали их. Те же социал-демократы, которые сегодня лицемерно говорят о Германизме в Южном Тироле, предали и продали Германизм в старой Австрии самым бессовестным образом, как только появилась такая возможность. Они всегда стояли на стороне врагов нашего Народа. Наиболее дерзкая Чешская самонадеянность всегда находила своих представителей в так называемой Немецкой социал-демократии. Каждый репрессивный акт против Германии находил их согласие. И каждый пример Немецкого ухудшения видел Немецких Социал-Демократов в качестве соавторов. При таких обстоятельствах, что может Германия до сих ожидать от Государства, политическое руководство которого, постольку, поскольку оно специально выражено в парламенте, было на четыре пятых сознательно анти-Немецким?
Преимущества союза с Австрией вытекали на самом деле только для Австрии, в то время как Германия должна была иметь недостатки. И их было не мало.
Характер австрийского государства предполагает, что целый ряд окружающих Государств желает распада Австрии в качестве цели своей национальной политики. То, что Германия после Бисмарка никогда не была способна вызвать, было сделано самыми мелкими Балканскими Государствами, а именно, установление определенных внешнеполитических целей, которых они пытались достичь с помощью, и, соответственно, всех возможностей под рукой. Все эти в какой-то мере только что возникшие национальные Государства, лежащие на границах Австрии, видел свою высочайшую будущую политическую задачу в освобождении расовых товарищей, которые этнически принадлежали к ним, но кто жил под скипетром Австрии и Габсбургов. Было очевидно, что само это освобождение может иметь место только в результате военных действий. Кроме того, это обязательно приведет к распаду Австрии. Австрийские собственные силы сопротивления не представляют собой препятствия всему этому тем более, что они зависят в первую очередь от тех, кто будет освобожден. В случае военной коалиции России, Румынии и Сербии против Австрии, Северные и Южные Славянские элементы окажутся с самого начала вне рамок Австрийского сопротивления, так что в лучшем случае Немцы и Мадьяры останутся как основные носители борьбы. Теперь, опыт показывает, что устранение конкретных боевых сил на Народном основании ведет к распаду и, таким образом, полный параличу Австрийского фронта. Сама по себе Австрия смогла бы вести лишь незначительное сопротивление такой общенаступательной войне. Это было известно и в России, а также в Сербии, и очень хорошо известно в Румынии. Так что на самом деле поддержкой Австрии был только ее могущественный союзник, на которого она могла опереться. Но что было более естественным, чем мысль, к этому времени сформировавшаяся в мозгах ведущих анти-Австрийских государственных деятелей, а также в общественном мнении, что путь к Вене должен проходить через Берлин?
Чем больше Государств было, которые хотели бы наследовать Австрии и не могли этого сделать в результате военного партнерства, тем больше было Государств, которые обязательно принимались самой Германией в качестве врагов.
На рубеже веков вес этих врагов, настроеных против Германии из-за Австрии, был уже в несколько раз больше, чем возможная вооруженная помощь, которую Австрия могла бы предоставить Германии.
Таким образом, внутренний смысл этой союзной политики был преобразован именно в свою противоположность.
Дело осложнялось еще дальше и третьим члена альянса, Италией. Как уже было отмечено, в отношение Италии к Австрии не было и вопроса о сердечности, и вряд ли как одна из причин, но на самом деле только результат и следствие подавляющей необходимости. Итальянский Народ в первую очередь, и Итальянская интеллигенция, всегда могли сплотиться в симпатии к Германии. На рубеже веков все основания уже существовали для союза Италии с Германией в одиночку. Мнение, что Италия как таковая, была бы неверным союзником, так глупо и тупо, что креслельные политики могут предложить его только для нашей аполитичной так называемой национальной буржуазии. Самую потрясающую противоположность показывает история нашего Народа, а именно то время, когда Италия была когда-то в союзе с Германией против Австрии, конечно же. Надо отметить, что Германия в это время была Пруссией во главе с гением Бисмарка, а не той, что привела к политической недееспособности позднейших сапожников неправильно управляемого Рейха.
Конечно, Италия того времени терпела поражения в сражениях на суше и на море, но она достойно выполняла союзные обязательства, как Австрия не поступала в Мировой Войне, в которую она втолкнула Германию. За то время, когда Италии был предложен сепаратный мир, который дал бы ей все, чего бы ей удалось добиться лишь позже, она с гордостью и с негодованием отвергла его, несмотря на военные поражения, которые ей пришлось пережить, тогда как Австрийские государственные руководители не только желали такого сепаратного мира, но были готовы отказаться от Германии полностью. Если этого не случилось, причина лежит не в силе характера Австрийского государства, а в характере требований, которые противник предъявлял ей, и что на практике означало ее распад. Тот факт, что Италия потерпела военные поражения в 1866 году, нельзя реально рассматривать как признак измены альянсу. Безусловно, она предпочла бы победы поражениям, но Италия того времени не могла действительно быть сравнима с Германией, но и даже еще позже, потому что ей не хватало высшей мощи военной кристаллизации, которая у Германии была в Пруссии. Немецкий союз без основы Прусской военной мощи точно так же поддался бы нападению такой старой, но еще не расчлененной национально военной мощи, такой как обладала Австрия, как это имело место в отношении Италии. Но главное заложено в том, что Италия в то время сделала возможным решение в Чехии в пользу позднего немецкого Рейха, путем блокирования значительной и большей части Австрийской армии. Ибо тот, кто помнит критическую ситуацию на день битвы у Кениггреца, не может утверждать, что это было дело безразличия к судьбе Германии, быть ли Австрии на поле боя с дополнительными 140000 людей, как она могла бы сделать в силу Итальянского обязательства.
Естественно, Италия того времени не заключала этот союз, с тем чтобы сделать возможным национальное единство Немецкого Народа, а, скорее, Итальянского, это понятно. Это действительно требует пресловутой политической наивности патриотического легионера, чтобы иметь возможность видеть причину упреков или клеветы в этом. Идея получения союза, который с самого начала имеет лишь перспективы успеха или усиления – детская глупость. Поскольку Итальянцы имеют точно такое же право делать тот же упрек Пруссии того времени и самому Бисмарку, а именно, что они заключили союз не из любви к Италии, но из-за преследования ими своих собственных интересов. К сожалению, я склонен сказать, что это унизительно, что такая глупость совершается только к северу от Альп, а не также к югу от них.
