Геннадий задумался. – Хм, логика в этом есть. Но ведь так можно докатиться до оправдания убийства детей и стариков. От стариков нет толку, а дети путаются под ногами. Это, по-твоему, нормально?
– Вполне можно представить реальность, когда это оправданно. Все зависит от жесткости ситуации, в которой находится конкретный социум. В дикой жизни так и было. Зима, люди голодают, для спасения основного ядра племени приходится избавиться от детей и стариков. Это жестоко, но оправданно. Род будет жить, а детей женщины новых нарожают. Или правильнее, чтобы за компанию загнулись все? Сейчас, слава богу, в таких штуках нет необходимости. А если появится?
– Вот и попалась! Сейчас, как ты только что сказала, необходимости в убийстве детей нет, а до этого предлагала чистить элиту семьями. Я согласен, что этих толстопузых баев следует прижать к ногтю, но зачем трогать их семьи? Дети ведь не виноваты и не могут защитить себя! Как ты знаешь, мне уже приходилось стрелять в безоружных. Не могу сказать, что эти воспоминания не дают мне спать, но это было неприятно. Но они, в конце концов, сами выбрали свою судьбу, придя на ту площадь.
– Как я уже говорила, это вопрос цены. Ведь заранее известно, что эти детки причинят массу кровавых неприятностей. Кто будет платить по счетам, которые мы создадим свои чистоплюйством? Самые беззащитные: дети, женщины, старики. А уж они, в отличие от этих, которые вскормлены человечиной, точно ни в чем не будут виноваты. И их будет больше. Много больше. И еще, почему ты считаешь, что жизнь ребенка имеет принципиально большую ценность, чем, например, жизнь юноши, женщины или мужчины. Перед смертью все равны, и все умрут: я, ты, этот лейтенант, дети, которые сейчас играют на улице, индийские йоги и даже те умники, которые посвятили всю жизнь поискам путей избежать неизбежного.
– А тебе не страшно жить, в смысле, с такими убеждениями?
– Нормально! Кому страшно, может в церковь пойти и на загробную жизнь уповать. А я живу по принципу, который часто любил повторять безвестный сержант: «В атаку, дерьмо! Или вы хотите жить вечно?».
В этот вечер Геннадий не раз пожалел, что пригласил в дом охрану. Безопасность, разумеется, вещь хорошая, но толпа слоняющихся вокруг мужиков ставила крест на продолжении банкета в более интимной обстановке. А он, как показали дневные события, вполне мог на это продолжение рассчитывать. – Ничего, этот вечер не последний. Было бы обоюдное желание, а возможность представится, – утешал Геннадий себя. Засиделись заполночь, а винные погреба хозяина усохли еще на две трехлитровые банки
На следующий день, когда служебные планы оказались исчерпанными, Сима предложила ему сопроводить ее на базар. В качестве грузового ишака и телохранителя. Большое количество ртов, скопившихся в доме, требовало немедленного пополнения запасов фуража. Благо, что цены на базаре были довольно низкие. – Знаешь, как-то, раз конгресс США создал комиссию, которая была призвана разобраться с причинами голода в Африке, – сообщила Сима, когда он обратил ее внимание на этот факт. – Собрали экспертов-экономистов, поехали разбираться. Денег истратили – жуть. А в отчете эти моральные уроды написали, что основной причиной голода является низкий покупательный спрос населения. То есть продовольствие-то в Африке есть, но народ его злонамеренно не хочет покупать. Дохнет с голодухи, а не покупает.
Еще Геннадий заметил, что Сима выбирает пожилых продавцов. – Для торговли нужно знать язык. Я успела выучить арабский, и поверхностно фарси. Этого недостаточно. Приходится переходить на русский, а его помнят только те, которые постарше.
Торговалась Сима основательно, разыгрывая целые представления. Вот, возле приличного террикона арбузов она вдумчиво перебирает тяжелые, зелено-полосатые шары, морщась, крутит подсохшие хвостики, интересуется наличием в арбузах нитратов. Продавец, как и положено, по сценарию, именем Аллаха клянется, что арбузы – чистый сахар, а как выглядят нитраты – за последние годы тут успели позабыть. – Вот она польза деиндустриализации. – Из выбранного арбуза вырезается треугольный ломтик и подвергается дегустации. После этой процедуры арбуз, наконец, попадает на напольные весы. Тянет он, между прочим, на десять килограммов. – Что, десять килограммов? Да в нем и шести не будет! Выкинь свои весы на помойку! – Обиженный продавец божится, что весы недавно прошли поверку. – Сима немедленно предлагает повторить эксперимент, но теперь сама двигает гирьки по рейке. – Пять с половиной килограммов! Не веришь? Посмотри сам! – Новый раунд взвешивания. – Весы показывают шесть килограммов. Продавец остолбенело вперился в рейку, такой подлости от собственного механизма он явно не ожидал. – Сойдемся на семи? – предложила Сима, торговец потерянно кивнул и принял деньги. Арбуз перекочевал в сумку, а фуражиры отправились дальше. – Весы были подкручены и основательно, пришлось принять меры. Механизм-то примитивный. – Сима явно была довольна собой. – А сколько весил арбуз на самом деле? – Семь килограммов, я девочка честная. – Сумки быстро наполнились, но Геннадий углядел ювелирный ряд и решил полюбопытствовать. Работа местных умельцев была довольно тонкой, но бижутерия, на его вкус, выглядела несколько тяжеловато и аляповато. Впрочем, о вкусах, как известно, не спорят. На одном из лотков, кроме готовых украшений, была еще выставлена необработанная бирюза. Геннадий сделал стойку. – Точно, как я забыл! В Ферганской долине есть прекрасные месторождения этого камня. Хорошо было бы посетить их самому, но, сомнительно, что представится подходящий случай. Ладно, можно приобрести и на рынке, в порядке исключения. Сима эту идею одобрила. – Хорошо, ты подбери камень, а я поторгуюсь. – Пока Геннадий подбирал материал, она заговаривала зубы продавцу. Возможно, даже успешно, впрочем, цена все равно оказалась довольно приличной. – Сима, у тебя еще остались деньги? Я, как ты и советовала, взял с собой немного. – Хм, и у меня почти ничего не осталось. – Они быстро сложили оставшиеся капиталы. Не хватало почти половины. – Делать нечего, – с сожалением произнес Геннадий. – Не домой же бежать. Возьмем на ту сумму, что имеется в наличии. – Он уже начал заново сортировать камень, но Сима его остановила. – Подожди, есть один вариантик, дай мне несколько минут.
Она кивнула торговцу и нырнула в толпу. Геннадий, чертыхаясь, поспешил за ней, насколько сумки позволяли. Идти, впрочем, пришлось недалеко, всего метров пятнадцать. Там, за низким столиком расположился наперсточник, ловко двигающий горошину металлическими стаканчиками. На местном наречии он бормотал прибаутки, вряд ли сильно отличающиеся от тех, что используют его коллеги по всему свету. Сима уверено направлялась ему прямо в лапы. – Ну, авантюристка, сейчас и оставшиеся деньги просадит. Ведь это чистейший лохотрон. Горошина может отсутствовать под всеми стаканчиками. Впрочем, с ее талантами…. Посмотрим. – Геннадий подошел поближе и начал выискивать в толпе партнеров наперсточника. В одиночку-то они не работают. А Сима тем временем уже делала первую ставку. И проиграла ее, естественно. Лохотронщик заулыбался и предложил попробовать еще, дабы отыграться. Сима удвоила ставку. Сама подняла стаканчик, горошина была под ним. – Что-то тут не так, – подумал Геннадий, внимательно наблюдая за выражением лица наперсточника, когда последний отсчитывал купюры. Будто приведение увидел. – Ага, вот и его соратники. Подтянулись поближе, чтобы легче было вмешаться. – Сима опять подняла ставку, предлагая сыграть на все свои деньги. – Парень занервничал, на его физиономии отразилось глубокое сомнение. – И в чем проблема? Сомневаешься в ловкости своих рук? Тогда иди арбузы выращивать или барашков пасти, – ехидно поинтересовалась девушка. – Кандидат в овцеводы бросил взгляд на свое прикрытие. – Хоп, но поднимать стаканчик буду сам. – Сима пригвоздила его презрительным взглядом. – Ладно, но деньги на бочку. Я начинаю сомневаться в твоей кредитоспособности. – Деньги были положены на столик, а наперсточник долго перебрасывал горошину между стаканчиками. – Этот, – Сима коснулась дна левого. – Есть, я выиграла! А тебе еще тренироваться и тренироваться. – Сгребла деньги. – Пойдем Геннадий, продавец ждет.
Но сразу уйти не удалось. Лохотронщик впал в невменяемое состояние и начал орать, чуть не брызгая слюной. Геннадий опустил сумки на землю и приготовился к драке. – И это называется знаменитая восточная невозмутимость? – с иронией спросила Сима. – Не умеешь играть, не берись! А взялся, так не ори, умей проигрывать. – Красный от гнева игрок сунул руку в карман, надо думать не за семечками. – Один из партнеров схватил его за руку и начал что-то быстро объяснять, кивая на Симу. Тот замер, бросил на девушку испуганный взгляд, сунул орудия труда в карман, быстро сложил столик и, взяв его подмышку, удалился вместе с соратниками.
