«Одним из важнейших теоретических положений, составляющих основу деятельности Лиги, было право наций на самоопределение. В этом её программа оказалась сходной с большевистской… В литературе о Лиге упоминаются также связи Ленина с Кескюлой (эстонец, работавший в Лиге. – С.К.), который якобы передавал Ленину германские деньги. Правда, прямых документальных подтверждений этого обстоятельства нам найти не удалось…».
Здесь всё состряпано по рецептам информационной войны, причём Б. Греков без разысканий в секретных архивах мог бы путём простого знакомства с работами Ленина 1917 и 1918 года убедиться, что большевики провозглашали право нерусских народов России на самоопределение всего лишь как принцип, а не как рычаг развала единой России. Ленин сразу же подчёркивал, что большевики не сторонники малых государственных образований, а сторонники социалистической федерации народов. Собственно, государственная практика Ленина после Октября 1917 года и была направлена на максимально возможное воссоединение всех национальных регионов бывшей Российской империи под рукой Москвы. (Что к 1921 году и произошло почти в полном объёме.)
Вернувшись в Россию, Ленин говорил, конечно, и о мире или о хотя бы перемирии для всех воюющих сторон. Но в качестве основополагающей он выдвинул идею не немедленного мира, а идею немедленной социалистической революции, причём в общеевропейском формате. В случае такой революции и её успеха вопрос о мире решался бы автоматически – легко и попутно.
«Апрельские тезисы» как программа социальной революции
ЛЕНИН приехал в Петроград поздно вечером 3 апреля (16 апреля по новому стилю) 1917 года. На Финляндском вокзале ему устроили восторженную встречу, был выстроен почётный караул. По пути во дворец Кшесинской, где разместился штаб большевиков, Владимир Ильич несколько раз обращался с броневика к толпам встречающих с краткими речами. Это были, естественно, просто агитационные призывы, однако наутро 17 апреля Ленин дважды выступал деловым образом. Вначале на хорах Таврического дворца он сделал доклад для большевиков – делегатов Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов, а потом повторил свою речь уже на объединённом собрании большевиков и меньшевиков, участвовавших во Всероссийском совещании Советов.
Всероссийское Совещание было созвано Исполнительным комитетом Петроградского Совета и проходило в Петрограде с 11 по 16 апреля н. ст.
Состав Петроградского Совета, как уже говорилось, был тогда преимущественно эсеровско-меньшевистским. Председателем Петроградского Совета первого созыва стал лидер меньшевиков Карло Чхеидзе, другой лидер меньшевиков – Ираклий Церетели – был членом Исполкома Петросовета… Заместителем председателя состоял центрист Матвей Скобелев, в первое руководство Петросовета входили лидеры эсеров Виктор Чернов и «трудовик», затем перешедший в эсеры, Александр Фёдорович Керенский… Последний, правда, быстро перескочил ещё и из кресла зампреда Совета в кресло министра юстиции первого состава Временного правительства, но и без «Александры Фёдоровны» в первом Петроградском Совете претенциозных политических уродов хватало. Скажем, Церетели вернулся из ссылки 19 марта 1917 года и сразу же вошёл не только в состав Исполкома Петроградского Совета, но и в контактную комиссию по координации деятельности с Временным правительством для подготовки вхождения меньшевиков и эсеров в правительство, которое произошло 5 мая 1917 года.
Поэтому не исключаю, что срок окончания Всероссийского совещания Советов эсеры и меньшевики из Петросовета намеренно «подгадали» так, чтобы Ленин не успел на нём выступить и, во всяком случае, не смог активно в нём участвовать. Зная взгляды и умение Ленина убеждать аудиторию, можно было предполагать всякое, в том числе если и не немедленный, то достаточно быстрый переход влияния на народную массу к большевикам.
Собственно, так оно дальше и происходило, хотя и не в том темпе, в каком бы следовало.
Между прочим, на Финляндском вокзале Чхеидзе и Скобелев, приветствуя Ленина от имени Петросовета, выразили надежду, что он-де найдёт с ними общий язык. Однако Ленин прошёл к броневику и бросил в массы призыв: «Да здравствует социалистическая революция!»
Впрочем, от апреля 1917 года до Октября 1917 года должно было пройти не полгода, а целая историческая эпоха – века, спрессованные в шесть месяцев. Пока массы шли не за большевиками.
На Всероссийском совещании Советов были представлены Петроградский и 82 местных Совета, а также Советы армейских частей фронта и тыла. Главные вопросы: о войне, об отношении к Временному правительству, об Учредительном собрании, а также аграрный вопрос, продовольственный и другие. Тон задавали меньшевики и эсеры, дважды витийствовал «патриарх российского марксизма» меньшевик Георгий Плеханов, и Совещание заняло позицию «революционного оборончества». За продолжение войны было подано 325 голосов, против 57. Было вынесено решение о поддержке Временного правительства, а большевика Старостина, призвавшего к окончанию войны, дружно освистали под не менее дружный социал-патриотический топот делегатов.
Не успел Ленин ступить на русскую землю, а газета группы Плеханова «Единство» уже написала, что Лениным-де «водружено знамя гражданской войны в среде революционной демократии». Конечно, это была чепуха (я ещё к этому вернусь), но Ленин действительно сразу же взял быка за рога, и уже 4(17) апреля на собрании большевиков и меньшевиков заявил:
– Мы– вовсе не пацифисты. Но основной вопрос: какой класс ведёт войну? Класс капиталистов, связанный с банками, никакой другой войны кроме империалистической, вести не может. Стеклов, Чхеидзе всё забыли. Когда читаешь резолюцию Совета рабочих депутатов, поражаешься, как люди, заявляющие себя социалистами, могли вынести такую резолюцию. Воззвание Совета рабочих депутатов– там нет ни одного слова, проникнутого классовым сознанием. Там сплошная фраза! Единственное, что губило все революции, это фраза, это лесть революционному народу…
Как часто потом Ильича обвиняли в том, что он якобы потакает низменным страстям толпы, соблазняет народ красивыми речами, а вот она – правда о Ленине. Только приехав в Россию, он сразу же заявил, что льстить народу большевики не должны. Потому что обман народа – гибель революции…
Ленин был категоричен и в другом:
– Войну можно кончить лишь при полном разрыве с международным капиталом. Войну породили не отдельные лица, а международный финансовый капитал… Революционное оборончество– измена социализму. Что делать? Разъяснять, что такое социализм. Мы не шарлатаны. Мы должны базироваться только на сознательности масс. Если даже придётся остаться в меньшинстве– пусть. Стоит отказаться на время от руководящего положения, не надо бояться остаться в меньшинстве…
Что показательно! Ленин, впервые в своей жизни легально получивший в России обширную аудиторию, сразу же повёл себя как лидер, приверженный правде и только правде и говорящий с народом языком, понятным народу. Он предупреждал:
– К народу надо подходить без латинских слов, просто, понятно… Что своеобразно в России, это гигантски быстрый переход от дикого насилия к самому тонкому обману… Мы не хотим, чтобы массы верили нам на слово… Мы хотим, чтобы массы опытом избавились от своих ошибок… Когда массы заявляют, что не хотят завоеваний, – я им верю. Когда Гучков и Львов говорят, что не хотят завоеваний, они– обманщики. Когда рабочий говорит, что хочет обороны страны, – в нём говорит инстинкт угнетённого человека…
Ленин был, конечно, прав. Он был не против обороны Отечества, он всего лишь призывал народ вначале обрести это Отечество, обрести в нём права человека, а уж потом его защищать.
И то, что было сказано им 17 апреля 1917 года в устном докладе, он немедленно изложил в статье «О задачах пролетариата в данной революции».
Статья была опубликована в № 26 «Правды» 20 апреля (7 апреля по старому стилю) 1917 года и содержала знаменитые тезисы, которые назвали «Апрельскими». Ленин начал писать их ещё в пути, по дороге в Россию, и 17 апреля передал одному из членов редакции «Правды» с настоятельной просьбой напечатать в ближайшем номере, однако реально статья с тезисами была опубликована чуть позже.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ щепетильность Ленина (как часто его обвиняли в противоположном!) проявилась в том, что он сразу же предупредил читателей «Правды»:
«Приехав только 3 апреля ночью в Петроград, я мог, конечно, лишь от своего имени (жирный курсив мой. – С.К.) и с оговорками относительно недостаточной подготовленности, выступить на собрании 4 апреля…».
