В письме, направленном 1 мая 1920 г. Н. И. Раттелю, генерал А. А. Брусилов, выражая свое беспокойство обстановкой на советско-польском фронте, отмечал: «За последние дни пришлось мне читать ежедневно в газетах про быстрое и широкое наступление поляков, которые, по видимому желают захватить все земли, входившие в состав Королевства Польского до 1772 г., а может быть, и этим не ограничатся… При такой обстановке было бы желательно собрать совещание из людей боевого и жизненного опыта для подробного обсуждения настоящего положения России и наиболее целесообразных мер для избавления от иностранного нашествия… Первою мерою должно быть возбуждение народного патриотизма, без которого крепкой, боеспособной армии не будет». Признавая, что «старое павшее правительство было неправо, держа часть польского братского народа… под своим владычеством», А. А. Брусилов, вместе с тем, подчеркивал, что «свободная Россия… освободив поляков и дав им возможность самоопределиться и устроиться по своему желанию, вправе требовать того же самого от них, и польское нашествие на земли, искони принадлежащие русскому православному народу, необходимо отразить силою…»[188].
Мотивация этого письма была изложена А. А. Брусиловым позднее: «Я хотел что-нибудь предпринять, чтобы оградить Россию от Польши, вместе с тем возбудить в армии национальный дух, вернее, расшевелить национализм». Прославленный полководец с возмущением писал о военном союзе врангелевцев и поляков, выступивших одновременно против Советской России, подчеркивая политическую недальновидность сторонников «белого дела», не понимавших, что «поляки, завладев нашими западными губерниями, не отдадут их обратно без новой войны кровопролития». Окончательное разочарование в возможностях белого движения нашло отражение в следующих признаниях А. А. Брусилова: «Я думал, что пока большевики стерегут наши бывшие границы, пока Красная Армия не пускает в бывшую Россию поляков, мне с ними по пути. Они сгинут, а Россия останется. Я думал, что меня поймут там, на Юге. Но нет, не поняли»[189].
Опубликованное в «Правде» письмо А. А. Брусилова Н. И. Раттелю сопровождалось обширными редакционными комментариями. В них, в частности, отмечалось: «В высокой степени знаменательно, что А. А. Брусилов самим фактом предложения своих услуг для дела борьбы с буржуазно-шляхецкой Польшей как бы подтвердил от лица известных общественных кругов, что рабоче-крестьянская власть имеет право желать и требовать поддержки и помощи от всех честных и преданных народу граждан, независимо от их прошлого воспитания, в той великой борьбе на Западе, от которой зависит будущность России»[190].
Реввоенсовет республики, рассмотрев предоставленное Н. И. Раттелем письмо А. А. Брусилова, в котором излагалась идея создания Особого совещания, 2 мая принимает решение: «В целях всестороннего освещения вопросов, связанных с этой борьбой, от исхода которой зависит судьба не только украинского, но и русского народа… образовать при главнокомандующем всех вооруженных сил республики высокоавторитетное по своему составу особое совещание по вопросам увеличения сил и средств для борьбы с наступлением польской контрреволюции»[191]. 5 мая этот приказ был опубликован в «Правде». Председателем Особого совещания назначался Брусилов. В состав совещания вошли известные военачальники – А. А. Поливанов, В. Н. Клембовский, П. С. Балуев, А. Е. Гутор, А. М. Зайончковский, А. А. Цуриков, М. В. Акимов, Д. П. Парский и другие.
Одной из первых акций, предпринятых участниками Совещания, явилось составление воззвания «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились». 30 мая оно было опубликовано в «Правде». В нем, в частности, отмечалось: «Свободный русский народ освободил все бывшие подвластные народы и дал возможность каждому из них самоопределиться и устроить свою жизнь по собственному произволению. Тем более имеет право сам русский и украинский народ устраивать свою участь и свою жизнь так, как ему нравится, и мы все обязаны по долгу совести работать на пользу, свободу и славу своей родной матери России…». Раскрыв цели, преследуемые польскими интервентами, авторы воззвания обратились с патриотическим призывом к русскому офицерству сплотиться перед угрозой внешней агрессии: «В этот критический исторический момент нашей народной жизни мы, ваши старшие боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам любви и преданности к родине и взываем к вам с настоятельной просьбой забыть все обиды, кто бы и где их вам ни нанес, и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную Армию на фронт или в тыл, куда бы правительство Советской Рабоче-Крестьянской России вас ни назначило, и служить там не за страх, а за совесть, дабы своей честной службой, не жалея жизни, отстоять во что бы то ни стало дорогую нам Россию и не допустить ее расхищения, ибо в последнем случае она безвозвратно может пропасть, и тогда наши потомки будут нас справедливо проклинать и правильно обвинять за то, что мы из-за эгоистических чувств классовой борьбы не использовали своих боевых знаний и опыта, забыли свой родной русский народ и загубили свою матушку-Россию»[192]. Примечательно, что на страницах главной газеты большевистской партии были опубликованы строки, в которых содержался призыв к «надклассовой» солидарности русских патриотов в условиях военной агрессии против России.
2 июня 1920 г. Совнаркомом был принят декрет «О бывших офицерах», подписанный В. И. Лениным.
Декрет гласил:: «Все те бывшие офицеры, которые в той или другой форме окажут содействие скорейшей ликвидации остающихся еще в Крыму, на Кавказе и в Сибири белогвардейских отрядов и тем облегчат и ускорят победу рабоче-крестьянской России над шляхетской Польшей, будут освобождены от ответственности за те деяния, которые они совершили в составе белогвардейских армий Врангеля, Деникина, Колчака, Семенова и проч.»[193]. В декрете нашло свое отражение стремление Советского правительства привлечь опытные военные кадры для служения народной власти, гарантировавшей реабилитацию участникам белого движения, а также военнопленным белогвардейцам. Первые отклики на эти документы появились уже через несколько дней после их опубликования. Как пишет историк А. Г. Кавтарадзе, «группа бывших колчаковских офицеров, сотрудников хозяйственного управления Приуральского военного округа, обратилась 8 июня 1920 г. к военному комиссару этого управления с заявлением, в котором было сказано, что в ответ на обращение Особого совещания и декрет от 2 июня 1920 г. они испытывают “глубокое желание честной службой” искупить свое пребывание в рядах колчаковцев и подтверждают, что для них не будет более “почетной службы, чем служба родине и трудящимся”, которым они готовы отдать себя всецело на служение «не только в тылу, но и на фронте»[194].
Идея патриотического, общенародного «надклассового» объединения в условиях военной польской интервенции получила свое выражение в публикациях советского журнала «Военное дело». Так, в мае 1920 г. на его страницах приводилась следующая оценка советско-польской войны: «Польша этой войной лишь содействует выздоровлению России. Пусть эта война для одних будет «гражданской» с точки зрения идеалов социализма, для других она «война за неприкосновенность, за цельность России», война за честь «русского флага», т. е. в чистом виде оборона от внешних врагов. Здесь Россия найдет путь к единению: беспартийный и коммунист, патриот и искренний член интернационала от сердца могут подать руку друг другу для совместных усилий в грядущей борьбе»[195]. Еще более яркое выражение пафос русского революционного патриотизма получил в «Обзоре боевых действий Красной Армии» в мае месяце 1920 г. на страницах того же издания: «Наступила весна, и, несмотря на неимоверно тяжелые зимние походы и блестящие победы Красной Армии, ее оружие снова обнажено на западе, где гремит беспрерывная канонада и решается вековой спор с ляхами. Еще несколько месяцев усилий красных бойцов Руси нужны для окончания цикла возгоревшихся войн 20-го века! Гремят призывом боевые трубы по всей Руси, скликая бойцов на последний “смертный” бой с ляхами! Эй Русь, вперед на защиту своих “вековых” прав – встань, как один против недруга!»[196]. Однако, как отмечает М. И. Мельтюхов, некоторые откровенно антипольские и «великорусские» публикации «Военного дела» вызвали недовольство Л. Д. Троцкого. В частности, это относилось к статье начальника Оперативного управления Полевого штаба РВСР Б. М. Шапошникова «Первые боевые шаги маршала Пилсудского», в которой «честный и открытый дух великорусского племени» противопоставлялся «природному иезуитству ляхов». По мнению наркомвоенмора, «это противоречило духу братства русского рабочего класса к трудящимся массам Польши»[197]. Издание журнала «Военное дело» было приостановлено до радикального изменения состава редакции. Это свидетельствовало, что Б. М. Шапошников и другие авторы журнала своими антипольскими публикациями «переступили» определенную идеологическую «черту», отделяющую партийную пропаганду революционного оборончества от явных призывов к русскому национализму. Предпринятая в отношении журнала мера также соответствовала указанию ЦК РКП(б) редакциям газет, подчеркивающему, что «в статьях о Польше и польской войне необходимо строжайшим образом исключить возможные уклоны в сторону национализма и шовинизма»[198].
