- Дашь машину?
- У меня нет, но в Белом доме, наверно, есть.
В Белый дом мы направились вместе с депутатом Моссовета Владимиром Кондратовым и пресс-секретарем ФНПР Александром Сегалом. Никаких машин там, естественно, не было. Был полный хаос. В конце концов, мы достали машину сами, вернее ее предложил нам полный парень, представившийся отставным офицером КГБ. После отставки он занялся бизнесом, но когда дошло дело до пальбы, явился в Белый дом предложить помощь. Толком понять, кто чем руководит, ему так и не удалось, и он присоединился к нам, поскольку у нас хотя бы имелась более или менее ясная цель - добраться до Октябрьского райсовета.
По прибытии на место мы обнаружили столь же плачевную картину. Никто ничего не знал и ничем не руководил. Председателю совета сообщили о бронетранспортерах, идущих по Ленинскому проспекту, и он послал кого-то из депутатов узнать, есть ли на броне гвардейский знак. В самом деле, было очень важно понять, кто будет в нас стрелять - гвардейцы или обыкновенная армия.
По выходе из здания мы были захвачены группой пьяных мужиков в спортивных костюмах, с автоматами Калашникова. По виду они производили впечатление совершенных бандитов, но оказалось, это милиция. Надо сказать, что это очень неприятное ощущение, когда вам в живот тычут стволом Калашникова, передергивая затвор и одновременно дышат в лицо перегаром.
Нас отвезли в отделение, для порядка избили и уже собирались отпускать, но выяснилось, что наступил комендантский час, а потому ночевать придется в камерах. Ночью пришли серьезные люди из КГБ с какими-то списками. Услышав наши фамилии, они радостно улыбались и ставили на своих листочках галочки. Говорят, списки эти составлял еще Гавриил Харитонович Попов в бытность свою мэром. Возможно, не для того, чтобы нас арестовать, а просто так, для каких-то не вполне определенных целей. К октябрю 1993 года Попова уже в мэрии не было, но если это и в самом деле были его списки, надо признать, что бюрократия наша отличается изрядной преемственностью и стабильностью. В любом случае нам урок: не надо было на заседаниях с критикой мэрии выступать.
Утром нас перевезли в другое отделение милиции, сложив вместе с другими задержанными в газик - штабелями в багажную часть машины. Мне повезло, я оказался почти наверху. На мне лежал всего один слой людей, и можно было даже посмотреть в окно. Правда, увидеть довелось не много. По дороге попалась какая-то баррикада, увенчанная триколором, видимо, сооруженная сторонниками Егора Гайдара и Ельцина. Странные люди - зачем строить баррикады, если у вас есть танки?
По прибытии в новое отделение нас построили. Мы узнали, что являемся террористами, что мы ездили по городу и убивали ментов. Осталось малое: подписать соответствующие признания. Мы отказались. Избив нас, сотрудники органов правопорядка доступно объяснили, что никуда отсюда мы все равно не денемся. Нас будут обрабатывать столько времени, сколько надо, пока все не подпишем. Однако они ошиблись. Информацию из отделения нам удалось уже к середине дня передать на волю. Моя жена связалась с профсоюзными международниками, те вывесили сведения о нас на электронных конференциях - прообраз нынешнего интернета. Уже через час-другой вовсю закрутилась машина Amnesty International. Мне опять повезло - меня там помнили еще со времен, когда я был политзаключенным при Брежневе.
Пошли телефонные звонки - прямо в отделение милиции, в разные учреждения. Телефон надрывался. Приехало телевидение (программа «Человек и закон»). Это было самое экстремальное из моих интервью - его пришлось давать прямо через решетку. Затем прибыл Сергей Караганов, состоявший тогда в президентском совете: профессиональная солидарность и человеческая порядочность оказались важнее политических пристрастий.
К вечеру нас уже отпускали. Правда, возникла проблема: шофер нашей машины успел во всем признаться. Стражи порядка решили проблему с присущей им изобретательностью. Беднягу снова вызвали на допрос, обвинили в том, что он оклеветал честнейших людей, и снова избили. После чего показания, естественно, изменились.
Можно было идти домой. Но, черт возьми, начинался очередной комендантский час. Оставаться еще на одну ночь в обществе гостеприимных милиционеров почему-то не хотелось. Наши хозяева, однако, теперь страшно боялись, как бы с нами чего не случилось. Выйдете на улицу, а там другие менты. Опять загребут!
Решение было найдено простое и почти гениальное: к метро мы шли под конвоем спецназовцев в масках и при полном вооружении. Доведя нас до станции, они сердечно попрощались, заметив, что держались мы хорошо, а Ельцин - козел. Но приказ, сами понимаете.
Ранним утром уже у меня дома появился испанский журналист Рафаэль Пок. Разглядывая синяки и ушибы, он подробно записывал рассказы о том, кого и как били, причмокивая от удовольствия и вскрикивая: «Потрясающе! Великолепно! Какой сюжет!»
Приятно иметь дело с профессионалом.
За пятнадцать лет, прошедших с тех пор, изменилось многое, в том числе и наше собственное сознание. Быт и нравы Москвы стали другими, вчерашние противники власти стали ее поклонниками, а ее бывшие поклонники жалуются на «обманутые надежды» в эфире «Эха Москвы». Страна живет - вернее, некоторое время жила - в условиях стабильности. Но время от времени возникает вопрос: а как будут вести себя люди в случае очередного политического кризиса? И так ли сильно изменились общественные нравы, чтобы мы с уверенностью могли утверждать: в российской столице стрелять больше не будут…
© 2007-2009 «Русская жизнь»
В годы экономического подъема правительство объясняло нам, что заработанные страной деньги тратить не надо, а надо откладывать на черный день. Логика вполне естественная для деревенской домохозяйки, но несколько сомнительная для многомудрых министров, которые должны понимать разницу между мировым хозяйством и сельским огородом. На волне финансового краха наша домохозяйка тоже рискует потерять свои сбережения, но она, по крайней мере, сама же и пострадает от собственной скупости.
Черный день наступил. Деньги будут потрачены. Лучше от этого не станет.
Средства, которые могли быть использованы для поддержки социальной сферы, модернизации экономики и развития современной инфраструктуры, будут брошены на оплату долгов российских корпораций. Тот факт, что эти корпорации, обладая многомиллиардными, грандиозными даже по мировым критериям капиталами, сумели наделать долгов, с которыми сейчас не могут расплатиться, не вызывает почему-то ни изумления, ни порицания. У них наступил черный день. Им надо помочь.
Почему-то помогаем мы и им - а не они нам. Бедные должны потуже затянуть пояса, чтобы облегчить жизнь богатым.
Заводы и фабрики, дороги и школы уже не будут построены. Зато нас защитили от инфляции, «стерилизовав экономику», не допустив появления в ней «излишней» денежной массы. Этот грандиозный успех Министерства финансов в борьбе с инфляцией мы сможем оценить в будущем году, когда падение покупательной способности рубля будет стабильно измеряться двузначными числами. Повышение зарплат и пенсий надо было сдерживать из-за угрозы инфляции. Но сейчас, когда надо спасать корпорации, предоставляя им многомиллиардные кредиты, об инфляционных последствиях этого решения никто почему-то не думает.
У них черный день! Их надо спасать!
Для успокоения публики сообщается, что кредиты приходят под залог корпоративных активов. Если компании не расплатятся, некоторая часть их имущества будет национализирована. Какое великолепное утешение, особенно если учесть, что это же имущество раньше было тем же государством передано им за копейки или вообще бесплатно. Иными словами, правительство сперва отдает собственность за так, а потом выкупает втридорога, да еще и снимает груз долгов с плеч владельцев корпораций.
Скорее всего, впрочем, спасти никого не удастся. Денег не хватит. Банкротства и дефолты неизбежны. Только они произойдут уже после того, как будет потрачен последний доллар из бывшего Стабилизационного фонда.
У этой замечательной политики есть конкретные авторы. И они заслужили наше внимание.
Разумеется, дело не в некомпетентности. Министр финансов Алексей Кудрин, проводя меры по «стерилизации экономики» или по выкупу корпоративных долгов, руководствовался не общими представлениями о народном благе, а желанием угодить отечественной буржуазии. Но за излишнее рвение на почве буржуазного классового интереса тоже надо платить.
В общем, назрело требование «Кудрина - в отставку!»
Какая разница? - возмутятся хранители марксистской ортодоксии. Вместо одного буржуазного министра нам поставят другого. Да, безусловно, так. Но дело не только в том, что, зная о судьбе собственного предшественника, новый министр будет несколько более осторожен в проведении своего антисоциального курса, но и в том, что для массового сознания зло всегда персонифицировано.
