Судья Пантелеева не дремлет: «Уважаемые присяжные, оставьте без внимания показания Карватко о том, куда его привозили сотрудники следственных органов. Вопрос я снимаю. Свидетель не давал показаний, что ему известно место взрыва».
Квачков: «Видели ли Вы аккумуляторную батарею в других местах, кроме моей дачи?»
Карватко: «Мне фотографию показывали…».
Судья начеку: «Вопрос снимается как не исследованный в судебном заседании».
Квачков: «Вас похищали в ходе следственных действий?».
Карватко: «Да».
Судья: «Вопрос снимается как не исследованный в судебном заседании».
Квачков: «Вам подкидывали наркотики?».
Карватко: «Да».
Судья: «Вопрос снимается как не исследованный в судебном заседании».
Квачков: «Вашей жене подкидывали патроны?»
Карватко: «Да».
Судья: «Вопрос снимается как не исследованный в судебном заседании». Немного подумав, добавляет: «Мы можем сейчас заявлять и спрашивать: «Был ли Квачков на Луне?». Но мы не можем исследовать этого вопроса в судебном заседании. Прошу присяжных заседателей оставить без внимания вопросы подсудимого и ответы свидетеля».
Найденов: «На участке поселка «Зеленая роща» в доме Квачкова вы видели оружие, взрывчатые вещества, средства наблюдения, боеприпасы?»
Карватко: «Нет, ничего подобного не видел».
Найденов: «Расскажите про зеленые ворота промзоны, про которые вы говорили».
Карватко: «Из поселка Жаворонки можно выехать по дороге на станцию, а параллельно идет дорога, которая ведет к промзоне. Там тупик и зеленые ворота в тупике. Они находятся в противоположной стороне от имения Чубайса, то есть от зоны бывших детских садиков РАО «ЕЭС».
Найденов: «Сотрудники следственных органов именно эти ворота представляли как ворота имения Чубайса?».
Судья торопливо снимает вопрос.
Найденов: «Вы в Твери когда-нибудь были?».
Судья не медлит с запретом вопроса.
Найденов: «Ну, а в Питере или на Луне Вы были когда-нибудь?»
Судья не снимает привычно вопрос, а возмущённо выговаривает Найденову: «Что это за вопрос? Подобное поведение в суде недопустимо! Вы нарушаете закон!».
Найденов: «А Вы, Ваша честь, нарушаете нашу линию защиты!».
Котеночкина, адвокат Найденова, пытается выправить линию защиты, поврежденную судьей: «Сколько раз и где Вы видели аккумуляторную батарею?»
Судья и рта не даёт открыть Карватко: «Я снимаю вопрос, так как догадываюсь, для чего Вы его задаете».
Прокурор подсказывает судье: «Свидетель говорил, что видел аккумулятор дважды – 14 и 16 марта».
Карватко: «Я такого не говорил! Прокурор искажает мои показания!».
Котеночкина тихо, но язвительно: «Если адвокатам запрещается задавать уточняющие вопросы, так и скажите, Ваша честь. Мы не будем их задавать».
Судья: «Прошу оставить без внимания заявление адвоката Котеночкиной».
Закалюжный, адвокат Яшина: «В законе нет положения о запрете повторяющихся вопросов».
Судья: «Прошу оставить без внимания заявление адвоката Закалюжного».
Уникальный допрос. Прокурор явно пытается поймать на неточностях, уличить в противоречиях главного своего свидетеля, но при всех попытках сделать это рассказ Карватко на суде об особенностях национального ремонта дачи всё равно не имеет ничего общего с заявленным в обвинительном заключении, что Карватко И.П. являлся свидетелем тщательной подготовки членов организованной преступной группы к посягательству на жизнь государственного и общественного деятеля Чубайса А.Б. Защита пытается дать возможность Карватко хоть слово молвить о шантаже и угрозах, которым он подвергался со стороны следственных органов, но всё это намертво глушит судья, которая зорко сторожит подобные вылазки защиты.
В конце-концов, убедившись, что от прокурора с чубайсовскими адвокатами толку мало, судья Пантелеева сама учиняет допрос свидетелю.
Судья: «14 марта при заезде домой по пути на дачу брал ли Найденов какие-либо вещи?»
Карватко вежливо напоминает: «Про инструменты я уже говорил».
Судья победоносно: «Про инструменты Вы не говорили!».
Гул возмущения в зале. Карватко: «Я говорил. У Найденова был вольтметр или амперметр, я не знаю, и белый пакет с плоскогубцами и другим инструментом».
Судья: «14 числа на даче находились вещи, необходимые для проводки?»
Карватко: «Что находилось на даче в бытовых помещениях, я не знаю».
Судья: «Было ли Вам известно, имеет ли Найденов навыки по устройству электросети?»
Карватко: «Я привозил его раньше в Люберецкий район на его дачу, где он делал разветвление».
Со специальности Найденова судья переключилась на его здоровье: «14 марта в пути следования с дачи Квачкова до дома Найденова он жаловался на боль в руке?».
Карватко: «Нет, он терпеливый».
Судья укоризненно: «Почему Вы не предложили довезти его до больницы?»
Карватко не принимает упрека: «Если бы попросил - довез бы».
Судья не соглашается: «Машина Ваша, Вы управляете, Вам и решать – везти его в больницу или не везти».
Карватко удивляется человеколюбию судьи: «Он взрослый человек, в Москве живет, знает, где какие больницы находятся. И вообще о том, что у него серьезное повреждение, я узнал 16 числа».
Судья: «Что это было – вывих, растяжение, трещина – что?».
Карватко: «Он мне показал руку 16-го и пояснил, что упал на локоть – то ли сломал, то ли ушиб».
Судья не сходит с моральной плоскости: «Я спрашиваю относительно Вас: почему Вы не предложили ему медицинскую помощь?».
Карватко: «Ваша честь, я не доктор, и он был в одежде, а не по пояс голый, чтобы я увидел повреждение его руки».
Судья: «Я Вас не о том спрашиваю!».
Карватко: «А о чем!? Почему я не сделал ему медицинское заключение?».
Судья смотрит на свидетеля с сожалением и меняет медицинский курс: «Проводка для дома покупалась или нет?».
Карватко: «Сумок и пакетов было много».
Судья: «Назовите те вещи, которые предназначались для электропроводки?»
Карватко: «Я же сказал, что не знаю. Правильно я понял, что после этих покупок я должен был проверить, что у них в пакетах?».
В этот момент судье передают вопросы присяжных к главному свидетелю обвинения. Судья читает вопросы присяжных про себя, молча откладывает их в сторону. Не оглашает! Подсудимые в лучшем положении, чем присяжные, их вопросы косяком снимает судья, но они хотя бы звучат. Но даже этого лишены присяжные заседатели, наши народные судьи.
Миронов пытается дать шанс свидетелю говорить: «Вы связывались с Яшиным после 21 марта?».
Карватко: «Нет, 21 марта я был задержан…».
Судья снимает и этот вопрос, призывает присяжных забыть, что сказал свидетель и закрывает судебное заседание.
«У меня была цель – дожить до суда» Заседание двадцатоеВ судопроизводстве есть понятие – недопустимое доказательство, то есть доказательство преступления, добытое следователями с нарушением закона. По сути дела такое доказательство никаким доказательством являться не может, ибо его добыча непременно сопряжена с ложью, фальсификацией, обманом, подтасовкой фактов. И закон вменяет судье зорко следить, чтобы ни одно недопустимое доказательство не вплелось в ткань обвинения подсудимых, дабы не пострадали от беззакония невиновные. Перед очами судьи между обвинением и защитой всякий раз разворачивается жесточайшая схватка за недопустимые доказательства, которые защита пытается отринуть, а обвинение сохранить, чтобы не рассыпалось все дело.
В процессе о покушении на Чубайса, где последние три заседания присяжные заседатели непрерывно слушали показания свидетеля Игоря Карватко, настал черед появления тех самых недопустимых доказательств, из-за которых Карватко и был назначен в главные свидетели обвинения.
Прокурор, вступив в очередное заседание, просил судью огласить показания свидетеля Карватко, данные им на следствии в 2005 году. Встречь прокурору адвокат Яшина Закалюжный просил судью признать эти доказательства недопустимыми, а чтобы решение суда было обоснованным, Закалюжный предложил без присяжных допросить Карватко о том, как эти самые показания были получены от него на следствии.
Судья, нехотя повинуясь обязательной судебной процедуре, поставила вопрос на обсуждение. Мнения защиты и обвинения, разумеется, тут же разошлись.
Квачков: «Наступил критический момент в суде. Прокуратурой заявлено ходатайство об оглашении сведений, полученных от похищенного человека, которому подбросили наркотики, а его жене - боеприпасы. И если подобное доказательство не рассматривается судом как преступное, то что есть наш российский суд?».
Судья усмотрела в речи Квачкова лишь банальное сведение счетов с прокуратурой и взяла последнюю под защиту: «Суд предупреждает Вас о недопустимости некорректного отношения к стороне обвинения».
