Чешко вдруг наливается нескрываемой злобой и весьма не по-научному рычит: "Проходят!".
Миронов с сочувствием смотрит на "коллегу", жертвующего своей репутацией: "Это ложь!".
Спор разрешает судья, ее "Снимаю вопрос!" звучит как "брэк!" и разводит поединщиков по разным углам ринга.
Миронов вступает в новый раунд: "Скажите, Чешко, каковы документальные источники, на которые ссылается автор в своей книге "Приговор убивающим Россию", или он делает утверждения голословно, не подтверждая их фактами?"
Эксперт, понимая, что находится под надёжным локотком судьи, расправляет узкие плечи и бодро отбрасывает волосы со лба: "Полагаю, что голословно".
Миронов: "На основании чего Вы сделали такой вывод?"
Чешко выпячивает впалую грудь: "Я делаю этот вывод на основании анализа текста. Таких фактов в произведении господина Миронова нет".
Иван Миронов поворачивается к судье и с обреченностью врача, предвидящего летальный исход, ставит диагноз еще пытающемуся петушиться эксперту: "Это ложь, Ваша честь!".
Судья подобно жене, не желающей понимать, что скоро станет вдовой, наваливается грудью на стол и причитает: "Суд предупреждает Вас, подсудимый Миронов, о недопустимости некорректных высказываний в отношении эксперта".
Миронов двигается дальше: "Вам известно, Чешко, что все источники книги "Приговор убивающим Россию" являются открытыми документальными материалами, а использованная автором информация, почерпнутая из них, ни на тот период времени, ни по сей день не оспоривалась никем как недостоверная или клеветническая?"
Чешко покрывается нервной испариной, но не оставляет петушиного задора, все-таки он под надёжным крылом судьи: "Соблаговолите подтвердить это фактами!".
Миронов начинает перечислять факты, но судья быстро соображает, что подсудимый вернется сейчас к тем самым неопровержимым документальным источникам книги, как материалы ФСБ, МВД, Счетной Палаты, Государственной Думы, только что запрещенным ею к оглашению, и запрещает Миронову продолжать дальше. Снимает вопрос.
Миронов, не ожидая от судьи иных маневров, переходит к следующему вопросу: "Скажите, пожалуйста, когда Вы обличаете автора в возбуждении национальной ненависти и ссылаетесь на стр. 37 книги "Приговор убивающим Россию", но при этом не приводите конкретной цитаты, Вы имеете в виду вот это высказывание с этой страницы: "По данным спецслужб, 35 процентов наркорынка Москвы контролируют азербайджанцы, наиболее известны так называемые "мингечаурская" бригада и азербайджанско-дагестанская "закатальская" бригада, специализирующиеся на содержании наркопритонов и продаже наркотиков растительного происхождения. 90 процентов героина в столицу привозят таджикские наркокурьеры ("Комсомольская правда", 11.05.04)"?"
Судья яростно: "Я вопрос снимаю, так как он направлен не на выяснение информации у эксперта, а на цитирование Бориса Миронова. Подобные вопросы я буду снимать и впредь!"
Встаёт адвокат Чепурная: "У меня возражение, Ваша честь. Экспертами исследовалась целиком вся брошюра "Приговор убивающим Россию". Суд отказал нам в доведении ее содержания до присяжных заседателей. Вы нарушаете наше право на защиту".
Судья: "Подобные высказывания в присутствии присяжных заседателей недопустимы! Уважаемые присяжные заседатели, это есть незаконное давление на вас со стороны защиты. Действительно, в исследовании книги Б.С. Миронова суд отказал, так как она не относится к делу. У нас суд в отношении других лиц. Миронова Бориса Сергеевича вы среди подсудимых не видите!"
Иван Миронов удивленно: "Ваша честь, не мы же засунули эту книгу с экспертизой в уголовное дело!".
Судья не преклонна: "Но вы потребовали пригласить эксперта. Вы захотели исследовать содержание экспертизы!"
Миронов вздыхает, понимая, что с логикой у судьи застарелая вражда, и примирения здесь ждать не приходится. Он пробует переформулировать вопрос: "Чешко, на какую конкретно цитату из книги Вы опираетесь, когда обвиняете автора в возбуждении национальной ненависти и ссылаетесь на страницу 37?".
Чешко возвел глаза к потолку: "Когда речь идет о контексте, не всегда нужно цитировать. Можно прочитать и увидеть".
Миронов настойчиво: "Мне нужна конкретная цитата".
Чешко увертливо: "У меня на руках ее нет".
Адвокат Чепурная вынуждена вновь вернуться к компетенции эксперта: "Уважаемый эксперт, имели ли Вы право проводить эту лингвистическую экспертизу, если Вы не являетесь лингвистом и не используете специальные методы исследования текста?"
У Чешко не выдерживают нервы: "Я прошу обратить внимание, что экспертиза называется - экспертиза вещественных доказательств!"
"Лингвистическая", - зачитывает Чепурная заглавие экспертного заключения в уголовном деле, но Чешко её не слышит.
"Как правило, - красуется он многоопытностью, - следователь называет экспертизу социологической, этнологической или экспертизой вещественных доказательств. Ни о какой лингвистической экспертизе здесь речи не идет".
Чепурная сама не ожидала, что её вопрос приведет к такому результату: "Так Вы отказываетесь признавать свою экспертизу лингвистической?"
Чешко вздрогнул, понял, что наговорил лишнего, но ему на выручку уже приспела судья. Вопрос снимается.
Миронов: "В связи с вышесказанным Вами, как Вы можете объяснить тот факт, что данная экспертиза в деле называется лингвистической?"
Судья не преминула снять и этот вопрос.
Миронов возвращается к исследованию текста экспертизы: "Чешко, когда Вы на поставленный перед Вами вопрос "Есть ли высказывания, где бедствия, неблагополучие одной социальной, этнической или конфессиональной группы объясняются существованием и целенаправленной деятельностью (действиями) другой нации, народности, социальной, конфессиональной или этнической группы либо отдельных представителей?" отвечаете утвердительно "Да, есть" и при этом цитируете стр. 19 книги "Приговор убивающим Россию", где автор ссылается на руководителя Центра общественных связей ФСБ России генерала Ставицкого, перечислившего этнические преступные группировки - азербайджанскую, цыганскую, таджикскую, туркменскую, чеченскую, грузинскую, Вы это имели в виду или что-то другое?".
Судья, едва отдышавшись от только что миновавшей опасности, вынуждена снова оборонять эксперта: "Вопрос снимается как не направленный на разъяснение экспертного заключения, а направленный на цитирование источника, не исследованного в судебном заседании".
Миронов улыбнулся, слыша знакомую формулировку: "Что Вы считаете негативными высказываниями в адрес Правительства России?".
Чешко трясет экспертизой, причитает: "Помилуйте, вот мои выводы!".
Миронов: "На какие конкретно цитаты Вы опираетесь?"
Чешко натренированно увиливает от ответа: "А здесь ссылки есть - страница 9, страница 37. И общий контекст книги об этом свидетельствует".
Миронов: "Как можно судить об объективности Ваших выводов, если Вы не можете привести ни одной цитаты?".
Чешко в изнеможении смотрит на судью, та снимает вопрос.
Миронов: "Когда Вы говорите о контексте, что Вы подразумеваете под этим?"
Чешко барахтается в сетях, самим же расставленных: "Контекст означает учет общего духа книги".
Миронов безжалостно: "А что означает "общий дух"?"
Судья спешит на выручку, снимает "духовный вопрос".
Миронов: "Имеет ли право эксперт, производящий лингвистическую экспертизу, устанавливать, что тот или иной факт "порочит репутацию государственных деятелей", или это исключительно право суда?"
Чешко пытается улизнуть от ответственности: "Я отвечал только на поставленные передо мной вопросы".
Миронов предвидел этот маневр: "Профессор!" - обращается он к приунывшему этнографу...
"Да не профессор я!" - тихо вскрикивает тот в ответ, и это его единственный честный ответ за весь допрос.
"Все ещё впереди, - подбадривает ученого подсудимый. - Различаете ли Вы в своей экспертизе порочащую информацию, то есть ложную, не соответствующую действительности, и позорящую информацию, то есть соответствующую реальности, за которую автор, её опубликовавший, ответственности нести не может?"
Чешко стонет: "Я уж попугаем становлюсь! Повторяю: эксперт отвечал только на те вопросы, которые перед ним были поставлены".
Миронов: "Какие основания у Вас утверждать, что в данной книге содержится информация, порочищая честь и достоинство лиц из Правительства?"
Чешко бормочет маловразумительное: "Эксперт не отвечает за формулировку вопроса".
Миронов: "Вы утверждаете, что во фразе "подобных моли путиных" содержится оскорбительная характеристика. В чем Вы усмотрели здесь оскорбление?"
При звуках священного имени Чешко широко раскрывает глаза, ноздри его раздуваются, лицо и без того красное, багровеет, он становится в стойку поющего гимн, твердит, как заклинание: "Подобных моли путиных" - Путин и иже с ним подобны моли?! Это что, - ищет он поддержки у замершего в ожидании зала, шарит глазами по неподвижным лицам присяжных, - разве не оскорбление?!", - верещит он в патетическом ужасе, едва не задохнувшись.
