Зверства румынских войск побудили начальника штаба 11-й армии Отто Вёлера потребовать от немецких солдат сохранения строжайшей тайны: «При господствующем в Восточной Европе отношении к ценности человеческой жизни немецкие солдаты могут стать свидетелями событий (массовые казни, убийства гражданских пленных, евреев и т. д.), которым они в настоящий момент не могут помешать, но которые глубоко задевают немецкое чувство чести… Нельзя фотографировать такие гнусные бесчинства или сообщать о них в письмах на родину. Изготовление или распространение таких фотографий или сообщений о подобных происшествиях будут рассматриваться как подрыв достоинства и мужской дисциплины в вермахте и строго наказываться. Все имеющиеся фотографии или сообщения о таких бесчинствах необходимо собирать вместе с негативами и, приложив данные изготовителя или распространителя, отсылать офицеру Генерального штаба армии. Удивленно глазеть на такие происшествия ниже достоинства немецкого солдата».[145]
Связанные евреи под охраной литовской «Самозащиты». Июль 1941 года
Отметим, что сами действия румын вполне устраивали германское командование. Один из полевых комендантов в тыловом районе 11-й армии докладывал: «Еврейское население свирепо. К нему надо относиться с большим недоверием. Но румынские части держат его в страхе отчасти несимпатичными для немецких чувств средствами и действуют с необходимой строгостью».[146]
Самый крупный погром в полосе продвижения группы армий «Север» произошел в Ковно (Каунасе). Здесь проживали 36 тысяч евреев, на которых литовское население возлагало вину за действия советского режима и довоенную политику Литвы. 23 июня Красная Армия начала отступление, конституировалось временное литовское правительство, которое призвало население к борьбе против советского режима и безуспешно пыталось добиться признания себя Германией. Насильственные действия против евреев и их имущества не заставили себя долго ждать. Когда вечером 24 июня 16-я германская армия вошла в город, а на окраинах еще шли бои, уже было убито множество евреев, в том числе беженцы из Мемеля и Польши. В ночь с 25 на 26 июня 1941 года по приказу Гейдриха был организован «спонтанный» еврейский погром, в ходе которого литовские националисты, избивая людей железными прутьями и палками, истребили более 1500 евреев, сожгли несколько синагог и около 60 домов в еврейском квартале. Резня продолжалась до 29 июня, и число жертв возросло до 3200–3800 человек.[147]
Солдат 16-й армии вспоминал, что в тот день немецкие военнослужащие толпились на одной из площадей Ковно, чтобы увидеть и сфотографировать «проявления народного гнева». Литовцы распространяли о евреях невероятные слухи: один еврейский комиссар якобы на глазах связанного супруга изнасиловал его жену, потом убил ее, вырезал сердце, зажарил на сковороде и съел. Женщины несли своих детей к месту расправы, поднимая их над головами, или ставили на ящики и стулья, чтобы они могли видеть все своими глазами. Взрывы аплодисментов, крики «браво» и смех сопровождали смертельные удары. «После того как все были убиты, один юноша отложил в сторону лом, взял гармонь, встал на гору останков и заиграл литовский национальный гимн. Поведение присутствующих штатских, женщин и детей было невероятным, ведь после каждого убитого они начинали аплодировать, а с началом национального гимна стали петь и хлопать».[148]
Погром происходил буквально на глазах военного командования, ведь массовые убийства совершались неподалеку от штаба 16-й армии. Однако один из штабных офицеров заявил, что был получен приказ оставаться нейтральными, а через несколько дней командующий армией генерал-полковник Эрнст Буш, известный своей преданностью Гитлеру, отреагировал на сообщение о новых убийствах словами: «Это — политический спор, который нас не интересует. Мы не поняли, что же нам делать?» О массовых избиениях евреев в Каунасе стало известно и командующему группой армий «Север» генерал-фельдмаршалу Вильгельму фон Леебу, который, вместо того чтобы положить конец убийствам, заявил командующему тыловым районом группы армий Францу фон Року, «что у него, к сожалению, связаны руки». Лееб все же обратился с протестом в ОКВ и ОКХ и, по некоторым сведениям, даже приказал войскам стрелять в погромщиков, если убийства не прекратятся. Гитлер передал ему через Кейтеля, что запрещает «вмешиваться в это дело. Речь идет об акции политического очищения внутри литовского народа, которая не касается командующего группой армий». Прибывший в группу армий «Север» 3 июля адъютант фюрера полковник Рудольф Шмундт ясно дал понять офицерам, что от них требуется невмешательство в действия убийц: «Солдата нельзя обременять этими политическими вопросами. В данном случае речь идет о необходимой чистке».[149]
Запись в дневнике Лееба показывает, во-первых, то, что он был осведомлен о роли закулисных организаторов резни и, во-вторых, что он не одобрял только метод «решения еврейского вопроса»: «Генерал фон Рок… жалуется на массовые расстрелы евреев в Ковно (тысячи) литовской «Самозащитой» по инициативе немецких органов полиции. Мы не влияем на эти мероприятия. Остается только держаться подальше. Рок, пожалуй, правильно считает, что еврейский вопрос таким способом решен быть не может, вернее всего было бы решить его путем стерилизации всех мужчин».[150]
Позиция военных инстанций по отношению к погромам варьировалась. С одной стороны, они опасались взрывов бесконтрольного насилия. Известны случаи, когда командиры частей или комендатуры препятствовали бесчинствам и даже казнили погромщиков за грабежи и убийства. Погромы, как правило, происходили в тех населенных пунктах, где еще не была установлена твердая военная власть. С другой стороны, в большинстве случаев вермахт действовал против погромщиков нерешительно или совершенно бездействовал, в результате чего в Западной Украине было уничтожено 12 тысяч, а в Литве — от 5 до 20 тысяч евреев.[151]
Подведем итог. Германские генералы летом 1941 года знали, что в действительности представляют собой «необходимые мероприятия чистки», знали, что за ними стоит приказ политического руководства, но ограничивались только отдельными нерешительными протестами, добиваясь не защиты еврейского населения, а изменения формы проведения «акций». Поэтому Гитлеру через посредников легко удалось подавить недовольство отдельных военачальников. Другие легко отступали еще раньше, как только выяснялось, что за эксцессами местного населения стоят опергруппы. Например, в начале августа, когда в округе Розиттен, северо-восточнее Риги, латышской «Самозащитой» было расстреляно около 200 коммунистов и евреев, это вызвало «некоторое недовольство» в 281-й охранной дивизии вермахта. Когда же выяснилось, что расстрелы проводились по поручению СД, командир дивизии генерал-лейтенант Фридрих Байер немедленно приказал солдатам «воздержаться от критики».[152]
2.2.2. От стихийного — к организованному антисемитскому террору
Вермахт стал источником не только «дикого», неорганизованного террора против советских евреев. Офицеры и генералы, запрещая участие солдат в погромах и карательных действиях опергрупп, одновременно делали первые шаги, без которых дальнейшая дискриминация и тем более уничтожение евреев были бы невозможны — они лишили евреев равноправия, чести и человеческого достоинства. Ханнес Геер утверждает, что вермахт нанес советским евреям первый удар: он обезличил и обесчестил их и тем самым превратил сотни тысяч людей в «отбросы», которые потом систематически истреблялись опергруппами, полицией и частями ваффен-СС.[153]
Представления немецких военных о евреях как о партизанах, подстрекателях, саботажниках, активных участниках и главных организаторах сопротивления не только вызывали дискриминационные антисемитские приказы и распоряжения, но и способствовали прямому вовлечению вермахта в процесс уничтожения евреев. Еще 16 июня командование 17-й армии сообщило солдатам, что ведение войны со стороны противника будет «коварным и садистским», потому что часть народов Советского Союза — азиаты, находящиеся под «большевистско-еврейским руководством». 2 июля 1941 года командующий армией Карл Генрих фон Штюльпнагель приказал опергруппе «Ц» «использовать проживающих в оккупированных областях антиеврейски и антикоммунистически настроенных поляков для акций самоочищения». Командование германской армии в Норвегии еще до начала операций в памятке о коварном ведении войны Советским Союзом обратило «особое внимание» войск не только на духовенство и комиссаров, но и на евреев. А командование 3-го моторизованного армейского корпуса 7 июля указывало солдатам, что в украинских городах надо быть крайне осторожными перед лицом «евреев, русских, поляков».[154]
