Экспортная индустрия, мировая торговля, колонии и торговый флот затем должны были быть защищены с помощью меча от державы, которая, с той же точки зрения самосохранения, как и Германия, давно уже видела себя вынужденной вступить на этот путь. Таким образом, эта мирная экономическая борьба за завоевание места под солнцем может иметь место только до тех пор, пока Англия может рассчитывать на достижение краха немецкой конкуренции чисто экономическими средствами, потому что тогда мы никогда не выйдет из тени. Но если Германии удастся вытолкнуть Англию еще из этого мирного экономического способа, само собой разумеется, что призрак этого мирного экономического завоевания мира будет заменен сопротивлением штыков.
Без сомнения, была, однако, политическая идея, позволить Немецкому Народу увеличивать свою численность за счет увеличения промышленного производства и продаж на международных рынках. Эта идея была не Народная, но она соответствует господствующим представлениям буржуазного национального мира того времени. Этот путь мог быть пройден, во всяком случае, только он затем поставил полностью определенные и очень четко определенные обязанности перед Немецкой внешней политикой: конец Немецкой мировой торговой политики может быть только войной с Англией. Но тогда задачей Немецкой внешней политики было вооружаться, через дальновидные союзные меры для конфликта с Государством, которое на основе опыта более чем 100 лет само по себе не забывает объявить всеобщую мобилизацию союзных Государств. Если Германия хочет защитить ее промышленную и экономическую политику против Англии, то она сперва должна попытаться прикрыть тыл Россией. Затем Россия была единственным Государством, которое может рассматриваться в качестве ценного союзника, потому что она одна не имеет нужды быть по существу против Германии, по крайней мере на данный момент. Надо отметить, что отпускная цена для Русского альянса, так обстоят дела, может находиться только в отказе от союза с Австрией. Ибо тогда двойной союз с Австрией был безумием, действительно сумасшествием. Только тогда, когда тыл Германии был бы полностью прикрыт Россией, могла бы она перейти к морской политике, которая сознательно направлена на день расчета. Только тогда Германия может также тратить огромные средства, необходимые для достройки флота, который, не будучи современным в деталях, отставал на пять лет, особенно в скорости, и тем самым в перемещении.
Но запутанность в Австрийском союзе была настолько велика, что решение уже не могло быть найдено, и Россия, которая начала ориентировать себя заново после русско-японской войны, должна была быть отражена к лучшему. Но тем самым вся Немецкая экономическая и колониальная политика стала более чем опасной игрой. Дело в том, что Германия действительно также избегала окончательного урегулирования с Англией, и, соответственно с годами отношение ее было определено по принципу - не восстанавливать против себя противника. Это определяло все Немецкие решения, которые были бы необходимы для защиты Немецкой экономики и колониальной политики, пока 4 августа 1914 года Английское объявление войны не положило конец этому печальному периоду Немецкой слепоты. Если бы Германией в то время правили менее буржуазные националисты, чем Народные точки зрения, то другой путь к решению немецкого бедствия был бы рассмотрен, а именно, крупномасштабная территориальная политика в самой Европе.
Таким образом, Немецкая колониальная политика, которая неизбежно должна была привести нас в конфликт с Англией, в котором Францию всегда можно рассматривать как перешедшую на сторону врага, особенно неразумна для Германии, потому что наша Европейская база была слабее, чем у любого другого колониального Народа мирового политического значения. Ведь в конечном счете судьба колоний, очевидно, решается в Европе. В результате каждая Немецкая внешняя политика была направлена прежде всего на укрепление и сохранение военных позиций Германии в Европе. Таким образом, мы могли рассчитывать только на маленькую решительную помощь от наших колоний. С другой стороны, каждое расширение нашей Европейской территориальной базы автоматически привело бы к укреплению нашего положения. Это не одно и то же, если Народ имеет замкнутую область расселения 560000, или, скажем, 1000000 квадратных километров. Полностью помимо трудностей, в случае войны, средства к существованию, которые должны оставаться независимыми насколько возможно от последствий действий противника, военная защита уже располагается на размере территории, и в этом смысле проводить наши операции, которые заставляют нас вести войну на нашей собственной земле, будет значительно легче.
В общем-то, определенная защита от внезапных атак заключается в размере территории Государства.
Прежде всего, однако, только через территориальную политику в Европе могут человеческие ресурсы перемещаться для сохранения нашего Народа, в том числе военного использования. Дополнительные 500000 квадратных километров в Европе могут предложить новые дворы миллионам Немецких крестьян, и сделать доступными миллионы солдат державе Немецкого Народа на момент принятия решения.
Единственной областью в Европе, которая может быть рассмотрена для такой территориальной политики, была Россия. Тонко установленные западные приграничные регионы, которые уже когда-то принимали Немецких колонистов как носителей культуры, также могли бы быть рассмотрены на предмет новой территориальной политики Немецкой Нации. Таким образом, цель Немецкой внешней политики безоговорочно должна быть освободить свой тыл против Англии и, наоборот, изолировать Россию как можно больше. Затем, с бесстрашной логикой, мы должны будем отказаться от своей экономической и мировой торговой политики, и, если необходимо, полностью отказаться от флота, с тем чтобы сосредоточить все силы нации снова на Сухопутной Армии, как когда-то раньше. Затем, более чем когда-либо, от союза с Австрией придется отказаться, потому что ничего еще будет стоять на пути к изоляции России, чем Государство, чья защита гарантируется Германией, чей раздел приветствуется в целом ряде Европейских держав, но что они в состоянии выполнять только в союзе с Россией. Поскольку эти Государства признали в Германии величайшую защитницу сохранения Австрии, тем более они вынуждены быть против изоляции России, так как Царская Империя более чем когда-либо может предстать перед ними в качестве единственно возможного силового фактора для окончательного уничтожения Австрии.
Было очевидно, однако, что все эти Государства особенно не могли желать укрепления единственной защиты Австрии за счет сильнейшего врага Государства Габсбургов.
Ибо в этом случае, тоже, Франция будет всегда на стороне врагов Германии, возможность формирования анти-Немецкой коалиции всегда будет присутствовать, если мы не примем решение о ликвидации союза с Австрией до конца века, и бросим Австрийское Государство на произвол судьбы, а тем самым сохраним Немецкие области для Рейха.
Что-то произошло другое. Германия хочет мира. Поэтому она избегала территориальной политики, которая, как таковая могла проводиться только агрессивно, и в конечном итоге превратилась в безграничную экономическую и торговую политику. Мы думали завоевать мир мирными экономическими средствами, а также тем самым мы не поддержали сами ни одну, ни другую державы, но вместо этого держались тем более упорно умирающего Государства Габсбургов, чем к более общей политической изоляции это приводило. Широкие круги в Германии приветствовали это отчасти из-за реальной политической некомпетентности, а также частично за счет неправильно понятых патриотических легитимистских идей и, наконец, отчасти в надежде, по-прежнему питаемой, что ненавистная Империя Гогенцоллернов однажды может быть тем самым придет к краху.
Когда Мировая Война брызнула кровью 2 августа 1914, довоенная политика альянсов, на самом деле, уже потерпела фактическое поражение. В целях оказания помощи Австрии, Германия была втянута в войну, которая тогда заставила вращаться только вокруг своего существования. Ее враги были противниками ее мировой торговли, а также ее общего величия вообще, и те, кто ожидает падения Австрии. Ее друзья, невозможная Австро-Венгерская Государственная структура, с одной стороны, и постоянно больная и слабая Турция, с другой. Италия, однако, сделал шаг, который Германия поневоле должна была принять и выполняться сама, если бы ее судьба направлялась гением Бисмарка вместо слабых философов и бахвалящихся ура-патриотов. Тот факт, что позднее Италия, наконец, предприняла наступление против бывшего союзника, опять-таки лишь соответствует пророческому предвидению Бисмарка, а именно, что только два условия могут существовать вообще между Италией и Австрией: союз или война.
