В дни «культурной революции» разгрому подверглись также Посольства Великобритании и Монголии в Пекине. Стихийно возникшая тогда «солидарность» европейских дипломатов помогла англичанам пережить трудное время. Видимо, этим можно объяснить тот факт, что советник-посланник этого посольства господин Вилфорд прислал мне и некоторым другим советским дипломатам приглашение правительства Ее Величества посетить Англию в удобное время. К сожалению, подходящего для этого случая пока не было.
Представителями какой бы страны мы ни были, но при последующих встречах в Европе, Америке или Юго-Восточной Азии мы всегда находили возможность даже в трудных вопросах прийти к выгодному компромиссу.
В конце командировки мне передали просьбу Ю.В.Андропова: кроме оперативного отчета, описать свое впечатление о работе в Китае и обстановке там. В течение месяца я трудился над своими записками «Четыре года в Китае», излагая все, как мне представлялось нужным. Эта «своеобразная» работа читалась руководителями КГБ и Инстанцией, как сказал мне Ю.В.Андропов, возвращая ее, испещренную разноцветными пометками и подчеркиваниями. Видимо, она все еще хранится где-то в архиве, изредка напоминая заинтересовавшимся о тех далеких временах. У меня же осталась красная эмалированная металлическая табличка, сделанная досужими хунвейбинами, с номером здания Посольства СССР в Пекине и надписью: «Улица советских ревизионистов, 1».
Мне приходилось встречаться и работать со многими руководителями: Ю.В.Андроповым, А.А.Громыко, Б.Н.Пономаревым, В.М.Чебриковым, В.А.Крючковым и другими. О встречах и беседах с ними можно говорить много и долго. Скажу лишь несколько слов о Ю.В.Андропове.
О Юрии Владимировиче как Председателе КГБ, дипломате и человеке вообще в последнее время писать стали чаще и больше. И унас, и за границей.
Я не видел за свою жизнь ни одного добренького политика. Если политик хочет быть добреньким и для своих и для чужих, он явно занимается не своим делом. Любой государственный деятель защищает интересы своего государства. Каждое государство имеет свою историю, занимает определенное место в мире, имеет традиционный характер взаимоотношений с теми или иными странами. Ю.В.Андропов хорошо знал и понимал это. Он был сыном своей страны, своего времени. И действовал в духе этого времени.
Я буду говорить о Ю.В.Андропове только как о главе Комитета Государственной Безопасности, непосредственно руководившем деятельностью нелегальной разведки.
Наше первое знакомство с ним относится к зиме 1964 г. Меня вызвали в Центр для доклала о работе по Китаю и Юго-Восточной Азии.
Председатель КГБ СССР В.Е.Семичастный после доклада позвонил в ЦК КПСС Ю.В.Андропову и доложил, что резидент разведки из Пекина прибыл. Ю.В.Андропов попросил срочно направить меня к нему для беседы.
И сейчас помню этот кабинет на Старой площади. Помню, как он встал из-за стола, с улыбкой пошел навстречу… Познакомились, поздоровались друг с другом, и он попросил: «Садись, рассказывай о всех своих впечатлениях, какие у тебя сложились после полугодового пребывания там, в Китае…» Я заметил, что на это потребуется очень много вермени, которое вряд ли позволительно отнимать у секретаря ЦК. Он, улыбнувшись, «приказал»: «Начинай, рассказывай… Для Китая у нас времени достаточно…» Встреча продолжалась около четырех часов. Юрий Владимирович умел слушать, завать вопросы, быы всегда активен, привлекал к участию в беседе других, входивших в его кабинет. Он очень внимательно отнесся к впечатлениям «свежего» человека, переброшенного после многолетней работы в Германии на Дальний Восток, в страну, которая стала представлять из себя серьезную заботу для нас. В страну, которой наша разведка, наша Армия, наши государственные деятели еще недавно, в «дружественный» период, в период гражданских войн оказывали значительную помощь в решении политических и военных вопросов. Я не знаю, насколько ценными были сведения, сообщенные мной в той беседе. Но Ю.В.Андропова интересовали именно впечатления, наблюдения, моя точка зрения на то, каким образом можно разрубить узел советского-китайских противоречий.
Зная сложность этого вопроса, я в шутку заметил: «Видимо, следует наложить на марксизм ленинизм, потом маоизм, затем все просветить, и что будет сбоку марксизма- отрезать». Он улыбнулся, ответил, что это уже пробовали… На его предложение в конце беседы перейти на работу в аппарат ЦК КПСС я ответил отказом. Он еще раз улыбнулся: «Ну подумай, подумай…» И когда через несколько лет он прилетел с Алексеем Николаевичем Косыгиным в Китай, в посольстве, на лестнице, Юрий Владимирович напомнил о нашем разговоре и «предупредил», что опять увидимся.
В следующий раз мы встретились в 1968 г., когда я вернулся домой, а он уже стал Председателем КГБ. «Вот мы и встретились, и будем работать вместе», сказал он.
Видимо, мои записки «Четыре года в Китае» побудили его направить меня на короткий промежуток времени в китайский отдел ПГУ, а затем вернуть в Управление «С».
Как он и начальник ПГУ А.М.Сахаровский решали мою судьбу, мне до сих пор неизвестно. Александр Михайлович Сахаровский, вызвав меня, передал решение Председателя КГБ о моем новом назначении заместителем начальника нелегальной разведки. Я ответил согласием, но предупредил, что процесс «притирки» к новому коллективу руководителей может быть трудным из-за трений, которые были в 1963 г. по вопросам организации работы. А.М.Сахаровский попросил внимательно ознакомиться с взглядами Ю.В.Андропова на деятельность нелегальной разведки, подчеркнул, что период поисков пути закончился и подвел итог: «Внутри Управления можешь пробовать, искать, менять, делать, что хочешь, но Управление «С» должно найти свое место. Это просил передать тебе Ю.В.Андропов».
Так произошло мое возвращение в нелегальную разведку. Я весьма признателен всему коллективу Управления за помощь — хотя порой и через сопротивление — в решении острейших вопросов разведывательной работы.
Ю.В.Андропов не был недосягаемым. Он жил проблемами нелегальной разведки, думал вместе с нами о путях ее развития. Многое, о чем он говорил, мы постарались претворить в жизнь. По своему военному прошлому он знал, сколь сложно и опасно ремесло разведки. Он жил жизнью нелегалов, встречался с ними. В беседах он вовлекал в разговор всех участников встречи, журил отмалчивающихся, разрешал спорить и не соглашаться с ним. Юрию Владимировичу не всегда нравилось, что ему возражают. Но он умел возражающему предоставить возможность доказать свою правоту последующими действиями. Он принимал возражения только, как у нас говорят, материализованные, подтвержденные убедительными аргументами, результатами серьезной работы.
Ю.В.Андропова глубоко интересовали вопросы воспитания у разведчиков выдержки, преданности и стойкости в острых ситуациях, в случае захвата противником. Ведь каждый из них переживает то состояние, которое было знакомо партизанам, уходившим в тыл врага: можно действовать, рисковать своей жизнью, а можно и отсидеться. Так бывало.
Как-то мы пригласили его поехать вручить орден Красного Знамени нелегалуиностранцу, которому пришлось многое испытать, выполняя задание. Он согласился. Между ними состоялся живой и интересный разговор. Ю.В.Андропов как бы ушел от своей высокой должности, вручил орден, просто по-товарищески поздравил. На обратном пути в машине он внезапно спросил: «Скажи, Юрий Иванович, почему иностранец, бывший идеологический противник, служит делу социализма вернее, чем наш соотечественник?» «Он служит в нелегальной разведке, Юрий Владимирович», ответил я. — У нас не принято говорить нелегалу неправду, обманывать. Он сам имеет право высказать все, даже самое неприятное. Без этого доверия не будет». Ю.В.Андропов помолчал, потом промолвил: «Да, многое нам поправлять надо».
Ю.В.Андропов внимательно следил за ходом нелегальных операций, некоторые знал в деталях. Иногда ему не терпелось узнать что-то новое, но он останавливал себя, подчиняя свои желания условиям связи и строжайшей конспирации.
Помню, когда один из наших нелегалов успешно завершил сложную операцию, ставшие известными данные о замыслах наших противников против Советского Союза и стран Варшавского блока серьезно обеспокоили его. К информации нелегальной разведки он стал относиться с еще большим вниманием. Перед уходом из КГБ опять на Старую площадь, на свой последний государственно-политический пост, он встретился с руководством нелегальной разведки. Он был уже тяжело болен, но считал своим долгом проститься с нами.
Обладая гигантской осведомленностью относительно обстановки в мире и стране, он сумел в скупых, но емких словах поставить задачи, выполнение которых и поныне подтверждает его выводы.
