Надо, наверное, напомнить и чем, собственно, занимался Вавилов. Его институт (Всесоюзный институт растениеводства) получал от правительства валюту и на эти деньги устраивал экспедиции во все страны мира для сбора семян культурных растений.
Эти семена должны были либо применяться в СССР для посевов сразу (главная задача), либо служить для скрещивания с другими сортами и получением того, что даст прибавку продуктов в СССР.
Полезность этой задачи не вызывает сомнений, поэтому и выделяло правительство Вавилову, даже в самые голодные годы, золото на 200 экспедиций в 65 стран.
Кроме этого, Вавилов в теоретическом плане разработал некую теорию «гомологических рядов» растений, которая, как утверждает Ж. Медведев, сродни таблице Менделеева. Правда, Медведев не разъяснил, кому и когда эта теория понадобилась. Это сегодня Вавилов гений, а в те времена его работа далеко не у всех биологов вызывала восхищение. Скажем, его бывший сотрудник А. К. Коль так писал о заграничных экспедициях Вавилова в журнале «Яровизация» еще в 1937 г. — за три года до освобождения Вавилова с поста директора ВИРа и ареста.
«Вавилов и его сотрудники, посещая Абиссинию, Палестину, Сев. Африку, Турцию, Китай, Монголию, Японию и другие страны, интересовались не столько отбором наилучших для Союза экотипов, как это делали американцы, сколько сбором морфологических диковинок для заполнения пустых мест его гомологических таблиц».
А три других биолога (Владимиров, Ицков, Кудрявцев) в том же 1937 г. оценивали работу Вавилова так:
«Страна затрачивала золотую валюту на ввоз из-за границы новых сортов, которые на поверку оказывались нашими же сортами, вывезенными из СССР…
…Экспедиции ВИРа поглотили огромные народные средства.
Мы не отрицаем значительного влияния экспедиций на развитие советской селекции. Однако необходимо сказать, что в целом собранная институтом мировая коллекция не оправдывает затраченных на нее средств. Работая над ней, институт дал стране вместо сортов, распространенных в производстве, сотни литературных монографий, ботанико-систематических описаний. Прочитать все эти монографии не в состоянии ни один селекционер Союза за всю свою, даже многолетнюю, жизнь».
Поскольку все это строки не из доносов «куда надо», а из открытой печати, то их авторы, надо думать, готовы были ответить за точность своих слов. Если говорить прямо, то, судя по этим фактам, Вавилов «золотую валюту» развернул на собственную славу открывателя «гомологического ряда» и на написание ничего не дающих стране диссертаций своих сотрудников, которые, однако, давали этим сотрудникам еще больше денег для личной сладкой жизни. А ведь задачей этого института было «дать хотя бы намек», как вывести зимостойкую рожь и пшеницу.
Что же оставалось Лысенко, как не скручивать в бараний рог этих «генетиков» и заставлять их работать на Родину? Но у Вавилова, надо думать, были обширные связи в ЦК, из-за чего эта критика никак на него не влияла, пока через три года, в августе 1940 г., он не был арестован как один из руководителей «Крестьянской партии» — партии, которая в свое время активно приглашала Запад к интервенции в СССР.
Конечно, можно эту история трактовать и в том духе, что, дескать, Сталин с Лысенко от безделья решили развлечься гонениями на генетиков. А можно и обратить внимание, что в биологической науке, к ее позору, не нашлось ни единого человека, который был бы столь предан Родине, а не своему карману, чтобы заставить всю эту вавиловщину работать на народ, как Лысенко, но в то же время больше бы разбирался в теории биологии.
Медведев пишет, что в 1948 г., когда произошел разгром генетики самими генетиками (не приведено ни одного факта, когда бы Лысенко лично дал команду закрыть хотя бы одну лабораторию или уволить хотя бы одного человека), особенно пострадал академик Шмальгаузен. Это характерная фамилия, поэтому я сразу вспомнил о нем, когда прочел в статье А. Алексеева («Дуэль» № 4, 1996 г.), что научными консультантами Хрущева, подвигшими его на целинный и кукурузный подвиг, были Шмальгаузен, Заводовский, Жуковский и др. Это была победа вавиловщины, о которой она, правда, «скромно» умалчивает.
И уж совсем триумф вавиловщины мы видим сегодня, когда с начала перестройки руководителей СССР непрерывно консультируют академики «чистой науки» — полки наукообразных паразитов, тупых, ленивых, алчных и подлых. И нет уже на них ни Лысенко, чтобы заставить их работать, ни Сталина, чтобы посыпать эту вошь дустом.
Поэтому, отвечая своему оппоненту в дискуссии об Эйнштейне, я сказал, что не считаю Т. Д. Лысенко «неудобным для русофильской патриотии человеком. Это был враг "чистых ученых"».
Результаты триумфа вавиловщины
Итак. Был советский народ, производящий материальные блага. У этого народа изымалась огромная часть этих благ, и эта часть — добыча армии людей под названием «советские ученые».
До смерти Сталина, до убийства Берии, до отстранения Лысенко правительство еще предпринимало какие-то шаги, чтобы заставить эту армию своим умом создать какие-то ответные блага (знания), компенсирующие затраты народа.
Победа вавиловщины освободила «советских ученых» от этой задачи. Моральное обоснование их паразитизма — ученый, дескать, служит науке. Глупцам в правительстве этого оказалось достаточно. Марксистско-ленинские диалектики даже не задались вопросом — как же так? Кормит их народ, а служат они науке?
И тем более эти диалектики не обратили внимание, что то, что именно считать наукой, тоже определяет не народ, не законодатель, не правительство, а сами ученые.
Колхозник, который в результате своей работы получал не зерно, а неизвестно что, наказывался. Рабочий, который вместо детали делал брак, наказывался. А это наукообразное создание утверждало, что в науке отрицательный результат — это тоже результат и что за получение знаний, которые никому не нужны, народ обязан «советских ученых» не наказывать, а еще и доплачивать им за «ученое» звание.
Профессионал тот, кто может получить конечный результат.
Именно по этому результату оценивается профессионал во всех областях. Кроме советской науки. Там профессионал оценивается наличием ученого звания. Причем это звание присваивается не теми, кто пользуется результатами труда ученых, что имело бы смысл, а самими учеными. Организация советской науки, вавиловщины, — это шедевр государственной глупости.
Отныне любой глупец мог стать советским ученым, более того, ученому в отличие от рабочего даже не требовалось совершенствовать свой ум в процессе работы — требовалось совершенствовать только способы приобретения ученых званий. (Вспомните, с каким рвением эти ученые бараны разрушали СССР — свою кормушку.)
К настоящему времени «советские ученые» превратились в толпу с интеллектом, более низким, чем в целом общество. Об общественных науках, обо всех этих «философах» и «экономистах» и говорить не приходится. Возьмите даже более конкретные и точные науки.
Посмотрите на почти сплошь неграмотное, не способное думать поколение «пепси» — это ведь результаты нашей педагогики. Ими телевидение вертит, как дрессировщик в цирке ослами.
Каждый четвертый врач в мире — советский. Это что — видно по результатам?
Сорок лет свободно развивается генетика, и что от нее толку?
Может, она победила рак, дала нам устойчивые урожаи?
Физика астрономические суммы ухлопала под термоядерную энергию — где она?
Результат советской науки в одном — каждый четвертый ученый мира сидел на шее советского народа. Это ее единственное выдающееся достижение. Все остальные — куда более скромные.
А потом взрывается Чернобыльская АЭС, в конструкцию которой авторы проекта не заложили принципы, широко известные в технике как «защита от дурака». Что не дало им это сделать — преступная небрежность или интеллект вавиловщины?
Впрочем, сделать невинный вид и обвинить самих работников АЭС в трагедии у вавиловщины ума хватило. На это у нее всегда ума хватало.
Мне скажут — но не все же у нас в науке паразиты! Да, не все.
Но что это меняет? Ведь тем людям, кто добывал нужные для народа знания, а не ученые звания жилось в советской науке невыносимо. Они же там были как белые вороны — серая тупость не переносит тружеников, ненавидит их.
Закончу тему о борьбе Т. Д. Лысенко с вавиловщиной свидетельством наркома земледелия тех лет И. А. Бенеднктова.
«Я хорошо знал Трофима Денисовича Лысенко, его сильные и слабые стороны. Могу твердо сказать: это был крупный, талантливый ученый, много сделавший для развития советской биологии, в чем не сомневался и сам Вавилов, который, кстати, и двинул его в большую науку, чрезвычайно высоко оценив первые шаги молодого агронома. Ведь это факт, что на основе работ Лысенко созданы такие сорта сельскохозяйственных культур, как яровая пшеница «Лютенцес-1173», "Одесская-13", ячмень «Одесский-14», хлопчатник «Одесский», разработан ряд агротехнических приемов, в том числе яровизация, чеканка хлопчатника. Преданным учеником Лысенко, высоко чтившим его до конца своих дней, был и Павел Пантелеймонович Лукьяненко, пожалуй, наш самый талантливый и плодовитый селекционер, в активе которого 15 районированных сортов озимой пшеницы, в том числе получившие мировую известность «безостая», "Аврора" «Кавказ». Что бы ни говорили «критики» Лысенко, в зерновом клине страны и по сей день преобладают сельскохозяйственные культуры, выведенные его сторонниками и учениками. Побольше бы нам таких «шарлатанов»! Давно, наверное, решили бы проблему повышения урожайности, сняли с повестки дня обеспечение страны зерном. Успехи генетиков пока куда скромней — и не от этой ли слабости позиций, низкой практической отдачи крикливые обвинения своих соперников?
