Наше отношение к власти
Коммунизм есть всеобщая организация населения страны в систему отношений начальствования и подчинения. Здесь власть есть орудие внутренней организации масс людей, а не нечто внешнее им и стоящее над ними, есть форма и средство самоорганизации. Система власти, государственный механизм, или коротко говоря, государство, вырастает здесь из потребности обеспечить существование страны как единого социального организма, вырастает как грандиозная система, учреждений, функцией которой является сохранение целостности общества и управление им как единым целым, Так что марксистская теория возникновения государства оказалась ложной по отношению к государству коммунистическому. И она тем более оказалась ложной, предсказав отмирание государства при коммунизме. Коммунистическое общество без государства в такой же мере возможно, в какой возможен сложный и развитой биологический организм без центральной нервной системы. Государство при коммунизме не исчезает, а наоборот, превосходит все прошлые формы государственной машины как по размерам, так и по роли, играемой в жизни общества. Оно тут превращается в нечто большее, чем его предшественники: в сверхгосударство. Вырастая из недр общества, коммунистическое государство вырастает в своего рода сверхобщество, живущее за счет общества, в которое оно погружено. Здесь уже не государство служит обществу, а наоборот, общество становится ареной и материалом деятельности сверхгосударства, сферой приложения его сил, средством удовлетворения его амбиций и потребностей. Сверхгосударство становится монопольным субъектом истории. Его жизнь со всеми его официальными спектаклями навязывается всему обществу в качестве всеобщего жизненного спектакля, в котором членам обычного общества — общества первого уровня — отводится роль исполнителей воли власти, статистов и восторженных зрителей.
В сферу внимания коммунистического сверхгосударства в принципе входят все аспекты жизни страны, включая внешнюю политику, внешнюю торговлю, промышленность, сельское хозяйство, культуру, спорт, быт и отдых людей, воспитание детей. Нет такого аспекта жизни людей, который так или иначе не подлежал бы контролю со стороны сверхгосударства. Если что–то и выпадает из–под его контроля, то это происходит в силу отклонения от фундаментального принципа тотальной подконтрольности, а не в силу отказа сверхгосударства от этого принципа. Последнее здесь обладает такой практической силой, что сверхгосударство подчиняет жизнь всего общества интересам управляемости. Интересам управляемости служит и система планирования, и прикрепление граждан к местам работы и жительства, и транспортные ограничения, и дефицит предметов потребления . и жилья, и общественные работы, и карательные органы, и система образования и трудоустройства, и организация деятельности предприятий и учреждений. Коммунистическое сверхгосударство имеет сложное строение. Основной стержень его образует то, что в Советском Союзе обозначают словами «коммунистическая партия». Партия в коммунистической стране не есть некая единая организация в смысле западных партий, включал коммунистические; она распадается на множество автономных партийных организаций в первичных коллективах и на партийный аппарат, образующий стержень, скелет, основу, мозг и волю всей системы власти и управления. В стране может существовать несколько «партий», ко это не меняет сути дела: все равно какая–то совокупность учреждений станет играть ту же роль в обществе, какую играет партийный аппарат в Советском Союзе. Коммунистическое общество есть в принципе общество беспартийное в западном смысле, лишь принимающее обманчивую форму однопартийного, а возможно, и многопартийного.
Есть два способа, и два аспекта воспроизводства системы власти и управления. Первое — отбор кандидатов и назначение на посты сверху, и второе — выборы путем голосования из числа кандидатов, выдвигаемых снизу. Для коммунистического общества характерным является первый способ. Второй играет роль подчиненную, санкционируя предрешенные результаты первого и маскируя их. При отборе кандидатов на посты в соответствующих инстанциях аппарата власти, контролирующих эти посты, рассматривается не один подходящий человек, а многие. Но если даже выборы будут формально производиться из двух или более кандидатов, последние заранее будут отобраны так, что их различия не будут оказывать существенного влияния на то, как они будут выполнять свои функции на избранном посту. Существенно здесь не то, что выборы будут производиться из нескольких кандидатов, а то, кто при этом будет избран и как он будет себя вести на избранном посту.
Исходя из нашего понимания коммунистического государства, мы отвергаем лозунги многопартийности, выборов чиновников из многих кандидатов и прочие требования»демократизации» системы власти, считая их вздорными. Все требования такого рода могут быть осуществлены самими властями, а сущность системы власти от этого нисколько не изменится. Она лишь получит дополнительные средства маскировки и обмана населения. Мы не восторгаемся никакими заявлениями и обещаниями властей, не ищем в них никакие прогрессивные силы и тенденции, не участвуем в их псевдореформаторской суете. Коммунистическая власть в принципе не заслуживает доверия и поддержки нашей оппозиции. Лишь один пункт марксистского учения о государстве сохраняет силу в отношении коммунистического государства: оно срастается с привилегированными слоями общества, становится защитником их интересов в первую очередь. В этой смысле оно является орудием высших слоев населения держать в узде прочее население и эксплуатировать их в своих интересах. Более того, здесь государство само становится ядром и основой «эксплуататорских классов» общества.
Наша оппозиция существует не для самой себя, изолированно от нашего народа. Поэтому вопрос о социальной структуре населения имеет для нас первостепенную важность. Мы констатируем как факт социальную неоднородность советского общества, разделение его на слои с различными условиями жизни и интересами, Мы считаем официально признаваемое разделение людей на классы рабочих и крестьян и интеллигентскую прослойку идеологической пустышкой, отвлекающей внимание от более важных для коммунизма разделений граждан на иные социальные категории. Рабочий класс в марксистском смысле слова в коммунистическом обществе исчезает вместе с классом капиталистов; остаются рабочие как особая категория людей, занятых непосредственно физическим трудом. Эти люди принадлежат к низшим слоям населения. Идеология до сих пор утверждает сказку о рабочих как о главном классе общества, но в нее уже никто не верит: если человек имеет шанс перейти из рабочих в более высокую категорию, он это обычно делает; рабочими становятся обычно те, кто не имеет возможности лучше устроиться в жизни и те, у кого нет более высоких жизненных претензий. Сами рабочие не являются однородной массой, среди них имеют место различия, исключающие общие интересы как постоянный фактор их образа жизни. Рабочие являются членами коллективов, состоящих из людей различных категорий, и решающая роль в этих коллективах принадлежит не рабочим, а всякого рода начальникам. Рабочие различных коллективов не объединяются в более обширные группы, независимые от органов власти и управления. Профсоюзные организации объединяют всех членов коллективов, начинал от уборщиц и кончая директорами, и не являются специфически рабочими организациями. Тем более это касается партийных организаций. Деятельность их ограничена рамками первичных коллективов. В стране возникло огромное число учреждений и предприятий, в которых рабочих ничтожно мало и роль последних незначительна.
Потеряло смысл и понятие «крестьянство». Социальная структура деревенского населения стала приближаться к городской в смысле разделения людей на характерные для коммунизма категории. Колхозы доживают свой век. Никакие меры властей, поощряющие частную инициативу в деревне, не способны остановить процесс коммунистического структурирования деревенского населения. Аналогично обстоит дело и с понятием «интеллигенция». К какой категории, например, отнести сотни тысяч людей с высшим образованием, работающих в милиции, в КГБ, в военных институтах, в штабах, учреждениях власти; десятки тысяч писателей, журналистов, художников, артистов, ученых суть функционеры аппарата власти и управления, работники идеологической пропагандистской машины. Огромное число чиновников системы власти и управления суть образованные люди и заняты умственным трудом; все признаки, по которым раньше отличали интеллигенцию от прочих граждан, утратили роль специфических отличий.
